ней.
Это была приятная мысль, одна из самых приятных, возможно, самая приятная, которую он испытал за последние два года, то, что он испытывал каждую ночь в дороге. Это был момент, когда они впервые выходили на сцену на каждом выступлении, когда загорался свет, когда толпа впервые видела их и они начинали играть. Для Джейка аплодисменты, крики, одобрительные выкрики и свист, которые раздавались в этот момент шоу, были самыми лучшими, самыми отрадными. Это были вопли, визги и аплодисменты людей, которые ждали этого момента днями, даже неделями. И каждую ночь, когда он слышал это, не имело значения, насколько он устал, насколько у него было похмелье, или он разозлился, или перегорел, это всегда возвращало его к жизни. Это было как... Нравится... как будто он снова нашел себя, свою цель, смысл своего существования.
"Нашел себя", - пробормотал он, бросая наполовину выкуренную сигарету в пепельницу. "Да".
Он взял гитару и снова взял аккорд G. Он начал перебирать струны, выводя простую мелодию по мере того, как она формировалась в его голове.
"Нашел себя", - сказал он, на этот раз наполовину пропев эти слова.
Но дело было не только в том, что он нашел себя в данный момент, не так ли? Нет, вовсе нет. Это происходило каждый вечер — во всяком случае, на каждом представлении. И не важно, сколько раз это случалось, ощущение оставалось сильным, ощущение нахождения своей цели.
"Снова", - сказал он. "Снова нашел себя. Я снова.
Он повторил эту фразу, теперь полностью пропев ее, сделав ударение на последнем слове и отбивая развивающийся ритм при этом. "Я снова".
Ему понравилась эта мысль, он увидел потенциал, который в ней таился. Его разум сосредоточился на этом более пристально, и пока он делал это, его пальцы продолжали наигрывать мелодию снова и снова, немного искажая ее, меняя некоторые аккорды, усиливая ее. И, как всегда, музыка еще сильнее сосредоточила его разум, позволив ему вспомнить все о том моменте, позволив ему выразить словами, на что именно был похож этот момент.
"Зажигается свет ..." - пропел он, немного замедляя мелодию. "Зажигается свет, я слышу этот рев ... и я снова обрел себя". Яростное бренчание на гитаре, а затем: "Я снова нашел себя!"
Он остановился, сделав несколько вдохов, слова, которые он только что сочинил, снова и снова прокручивались в его голове вместе с мелодией.
"Да", - прошептал он, улыбаясь, фактически ухмыляясь от уха до уха. "Твою мать да!"
Он отложил гитару и, подойдя к столу, выдвинул один из ящиков. Он достал ручку и блокнот и нацарапал текст, который уже придумал. Правда, в нем было всего тринадцать слов, но скоро к нему добавятся еще, в этом он был абсолютно уверен. Конечно, он знал, что его усилия могут оказаться напрасными, что песня, концепция, над которой он сейчас работал, может оказаться отстойной, когда все будет сказано и сделано, может оказаться скомканным листком бумаги в мусорной корзине, но это не имело значения. Он сочинял. В конце концов, он не потерял самообладания.
Он вернулся к дивану, положил блокнот и ручку рядом с собой и взял гитару. Мелодия и слова все еще доминировали в его мозгу. Он снова начал играть, напевая слова, которые у него были до сих пор.
"Загорается свет, я слышу этот рев, и я снова обрел себя. Я снова обрел себя!"
Было половина первого, когда он наконец лег спать. Последние три часа он сидел там, на диване, бренча и напевая, думая и сочиняя, меняясь и меняясь обратно. В течение этого времени он не курил, не вставал, чтобы сходить в туалет, не пил и не ел. В записной книжке, которую он запер в сейф рядом со своей марихуаной и кокаином, теперь первые три страницы были покрыты текстами песен и музыкальными заметками. Первый куплет, припев и начало бриджа были уже сочинены.
В то время как Джейк снова оказывался в шестнадцати кварталах отсюда, на двадцать восьмом этаже другого многоквартирного дома высшего класса, Мэтт делал то же самое. Он делал вещи немного иначе, чем Джейк. Во-первых, он был неспособен сочинять новый материал в трезвом состоянии. Чтобы подготовиться к этой первой попытке за два года, он выкурил шесть порций крепкого зеленого чая из старого пластикового бонга, которым пользовался, когда был подростком.
"Хорошо", - сказал он, улыбаясь на диване в гостиной, когда почувствовал мощный всплеск ТГК, уничтожающий высшие функции его мозга. "А теперь давай напишем какую-нибудь гребаную музыку!"
Инструмент, на котором он сочинял музыку, также отличался от инструмента Джейка. Все мелодии Джейка были основаны на акустической гитаре, и при желании любую из них можно было перевести обратно в исходную форму. Даже самые тяжелые рок-песни Джейка, такие как Descent Into Nothing или Living By The Law, могли быть спеты у костра одним гитаристом или даже исполнены на пианино. С другой стороны, все песни Мэтта были основаны на мощных аккордах на искаженной электрогитаре, и практически ни одна из них не могла быть переведена в акустический формат без сопровождения, по крайней мере, без изменения основной мелодии.
Все это означало, что, пока Джейк сидел в относительной тишине со своей старой акустикой на коленях, Мэтт снял свой любимый Stratocaster, подключил его к тридцатипятиваттному усилителю и подключил ряд педалей эффектов. Он потратил почти тридцать минут, играя с уровнями искажений и эффектами, а затем увеличил громкость самого усилителя до восьми. Он начал играть, разогреваясь серией риффов и соло, которые были достаточно громкими, чтобы заставить картины на его стене вибрировать на своих крючках.
Его новый слуга Эмиль (его предыдущий слуга отказался обслуживать его снова) выбежал из его спальни через несколько секунд после первого соло Мэтта. Ему пришлось прокричать "Мистер Тисдейл!" шесть раз, прежде чем его голос, наконец, достиг ушей Мэтта.
"Какого хрена тебе надо?" потребовал Мэтт, заглушив гитару. "Разве ты не видишь, что я сочиняю?"
"Прошу прощения, сэр, - сказал Эмиль, - но шум! Соседи будут жаловаться".
"К черту соседей", - сказал Мэтт. "И никогда больше не называй мою музыку шумом, понял?"
"Э-э... да, я копаю", - сказал он. "Но, сэр, ... э-э ... музыка, которую вы создаете, несомненно..."
"Я остановлюсь, когда появятся копы", - сказал Мэтт. "Это правило всегда срабатывало для меня в прошлом. Теперь скажи мне, что ты думаешь об этом риффе. Слишком тяжелый? Или недостаточно тяжелый?"
И с этими словами он выдавил хрустящий, многогранный рифф, который разнесся по всему
