ты, Попугай, и ты, Персик…
Игрушки не помещались в её руках, падали на пол, но она упорно продолжала бегать и собирать их.
— Эх, — вздохнула Маша. — Повезло Ирине иметь дочку, а не сына…
Володя нахмурился, подозрительно посмотрел на Машу.
— Так-то у них и сын есть, ты же не забыла?
Она как-то мрачно ухмыльнулась:
— Ну да, конечно… Но у них-то семья полная, Пашка хороший парень…
Володя нахмурился ещё сильнее, а Маша внезапно потянулась к нему, схватила его за руку, сжала запястье.
— Володь, я у тебя тут спросить хотела… — и запнулась на полуслове.
— Что?
— Эм… Я… Да нет, ничего такого, просто…
В разговор вклинилась Олька, свалив Володе на колени кучу мягких игрушек:
— Вот, знакомься, этих ты ещё точно не видел! Персика и Гавку точно!
— Так… И кто из них Гавка? — живо поинтересовался Володя.
— Ну конечно это робопёс! Вот!
— Ого! — Он покрутил в руках робота-трансформера, у которого уже была отломана одна нога, но так и не понял, почему он пёс.
Маша продолжала мяться, стоя на пороге комнаты. Володя обернулся к ней.
— Ну так что ты хотела спросить? Говори.
Она тряхнула головой.
— Ой нет, я не могу! — И ушла.
Володя пожал плечами и взял в руки, предположительно, Персика, хотя тот был плюшевым зайцем. А Олька уже умчалась в другой конец комнаты и подняла крышку пианино.
— Я тут новый этюд выучила, сейчас ты будешь его слушать, — ультимативным тоном заявила она, строго глядя на Володю.
— Как прикажете, капитан!
В Ольке была уйма энергии — она мельтешила перед глазами и требовала внимания. Так что порядком уставший Володя вмиг забыл о странном поведении Маши.
Впрочем, вскоре она сама напомнила о себе.
* * *
Стрелка часов приближалась к восьми вечера. Офис давно опустел, в нём остались только трое: Володя клацал по клавишам ноутбука, дописывая гневное письмо подрядчику, Лера тихонько шелестела бумагами в приёмной, охранник внизу смотрел телевизор. В том, что их всего трое и каждый слышит, чем занимается другой, было что-то уютное, доверительно-домашнее. В такой атмосфере работалось очень легко, но донимала жара. Пусть на Харьков уже опускались сумерки, температура будто и вовсе не собиралась спадать, а от кондиционеров толку не было. Пришлось распахнуть все двери настежь, чтобы гулял сквозняк.
— Лера, а не пора ли вам домой? — крикнул Володя в приёмную.
От того, что она задерживалась на работе, было неудобно, будто он заставлял.
— Да-да, Владимир Львович, закончу план на завтра и ухожу.
Спустя пару минут на первом этаже послышался звонок входной двери и бубнеж охранника:
— Закрыто уже, все ушли.
Лера заглянула в кабинет начальника, мол, мы кого-то ждём? Володя покачал головой. Лера устремилась вниз, а Володя вновь погрузился в письмо. Вынырнуть из него заставили шаги — Лера поднималась по лестнице, и не одна. Шаги явно принадлежали женщине — цокали шпильки.
— Владимир Льв… — начала Лера и осеклась, увидев Володю в дверях кабинета. Он стоял, обескураженно глядя на посетительницу — смущённая Маша, улыбаясь, выглядывала из-за спины секретаря.
— Здравствуй? — скорее спросил, чем поприветствовал, Володя.
Маша и вовсе не поздоровалась, неловкая улыбка исчезла с её лица.
— Мне очень надо с тобой поговорить.
— Ты могла бы позвонить… — подметил Володя, но шагнул внутрь, приглашая.
Маша неуверенно прошла через приёмную и застыла на пороге кабинета.
— Это не телефонный разговор. И… мне надо срочно поговорить с тобой. Можно?
За её спиной что-то грохнуло — это Лера засуетилась, уронила дырокол. Без разбора побросала свои вещи в сумку: следом за мобильным телефоном внутрь полетел степлер. Ситуация получилась очень неоднозначной: к Володе в офис пришла женщина, а секретарь принялась спешно собираться домой, чтобы быстрее оставить их наедине. Своим поведением Лера показала, что думает о роли Маши в его жизни. Личной жизни. Но в том-то и дело, что думать тут было нечего.
— Проходи, присаживайся, — Володя указал на диван. — Только предупреждаю: у меня мало времени. Сегодня ещё есть дела… Нужно отвезти мать в аэропорт.
— Потому и пришла. Правильно Женя сказал, что ты вечно занят.
«Так вот кто доложил, где я работаю», — подумал Володя, но Маша прервала его мысль.
— Я собиралась поговорить там, у Ирины с Женей, но в комнате была Олечка. А то, о чём я хочу спросить… — Маша прерывисто вздохнула и поджала губы. Дверь кабинета за её спиной закрылась, замок едва слышно щёлкнул, но Маша всё равно вздрогнула. Всхлипнула: — Это так трудно! У меня такое горе в семье!
Володя устало потёр виски.
— Что у тебя случилось? — Он чуть было не добавил «опять».
Окажись на пороге его кабинета кто угодно, кроме неё, и скажи про горе, Володя мог бы встревожиться. Но это была Маша. И вызвать она могла только досаду из-за того, что время, проведённое с ней, будет потрачено впустую. Этот человек был настолько неинтересен Володе, насколько люди вообще способны не интересовать. В течение многих лет встречаясь с ней на посиделках у Ирины и Жени, Володя слышал лишь «какие мужики козлы» в разнообразных контекстах. А если Маша говорила не об этом и не жаловалась на свою жизнь, то вела бессодержательные и бессмысленные речи: скучная работа, одежда, дураки-покупатели, одежда, маленькая выручка, одежда, трёп-трёп-трёп. Они никогда толком и не разговаривали. До этой пятницы.
— Только ты можешь мне помочь! — Её лицо исказило отчаяние. — Ты — моя единственная надежда!
Выходит, с Машей действительно стряслось что-то серьёзное, но почему единственная надежда именно он?
— Ума не приложу, чем я могу тебе помочь, — начал Володя. И осёкся — Маша уставилась на него взглядом, полным мольбы. — Но выслушать готов. Будешь что-нибудь, чай или кофе?
— Нет, ничего не надо, — замотала она головой, садясь на кожаный диван возле окна и оглядываясь вокруг.
Володе стало стыдно за состояние своего кабинета: повсюду валялись кипы книг, бумаг, папок и чертежей. Только
