покачиваю головой и поворачиваюсь, чтобы взять новый мешок с цементом.
— Не будь ребенком. Что тут такого?
Я бросаю мешок и смотрю на дом.
— Чувак, она живет там. — Я указываю рукой на дом. — Прямо сейчас она скачет по всем этим бескрайним полям с Его Королевской Безупречностью. Я наемный рабочий, верно? Так оно и будет. Зачем ей я? Взгляни на меня!
Он окидывает меня взглядом сверху донизу и складывает руки на груди.
— Если ты напрашиваешься на комплименты, приятель, то ты обратился не по адресу. Ты чертовски представителен, лгать не буду. Но она, очевидно, это и так знает.
Я вздыхаю:
— Ага. Но как долго это продлится?
Спенсер хмурится.
— Послушай, в конечном итоге она пришла бы в себя, бросила меня и вышла бы замуж за Четвертого Графа Придурочного. Этот хер никогда не исчезнет.
— Он ее бывший или что-то в этом роде?
— Нет. — я вздыхаю, поддаваясь жалости к себе. — Он — ее будущее. Мы можем просто оставить это?
— Ты знаешь, у тебя очень богатое воображение. Как ты придумал всю эту фигню?
— Это факт. Она больше не моя.
— Ага, хорошо, может быть ты перестанешь уже страдать? Ты бросил ее и отправился хипповать в Австралию вместе со мной.
Я смотрю на него пару секунд. Он ужасно не наблюдателен. Я качаю головой, внезапно чувствуя горечь от того, что сдался, но я предпочитаю не идти этим путем. Он живет в своем собственном мирке, и усилия, которые он должен приложить, чтобы понять эту неоспоримую истину, не стоят потраченного серого вещества.
— Что?
— Ничего, — бормочу я.
— Да ладно, что?
— Пожалуйста, прекрати.
— Тебе, очевидно, есть что возразить? Я слушаю.
Я поднимаю глаза на эгоцентричного придурка, который стоит там, скрестив руки, и ждет со своими аргументами, чтобы отбить все, что бы я ни сказал. Хорошо, посмотрим, какие доводы он приготовил.
— Я не бросал ее, поехав хипповать вместе с тобой, эгоистичный ублюдок. Я ее оставил и не мог просить ее дождаться меня, когда понял, что она заслуживает лучшего, чем я.
Спенсер смотрит на меня, как будто я не вижу плюсов.
— Ага, ты бросил ее, чтобы отправиться в прекрасное путешествие на год и провести самое лучшее время со своим дорогим старым кузеном, — усмехается он и бьет меня по спине.
У меня перед глазами встает красная пелена. Все то, чем я пожертвовал, быстро вскипает во мне, и мой кулак бьет его по лицу, прежде чем я понимаю, что делаю. Я сразу же выставляю кулаки, чтобы попытаться отвести удар, который, как я знаю, последует, но вместо этого он толкает меня в стену. Другие ребята бросаются к нам, чтобы разнять. Я готов к драке, но слышу, как Спенсер говорит:
— Все в порядке, я это заслужил.
Что, черт побери?
Ребята осторожно отступают, а затем расходятся, когда становится очевидно, что Спенсер не собирается бить меня в ответ.
Он касается своей щеки.
В молчании мы оба переводим дыхание.
Я не могу поверить, что это произошло, я проглатываю желание извиниться. Я слишком добрый. Я не жестокий человек, но он действительно заслужил это.
— Ты готов, наконец, снять груз с души?
Я вздыхаю.
— Я не отказался от нее, чтобы поехать и повеселиться в Австралии, — говорю я, чувствуя себя побежденным.
Спенсер ждет, но, когда я не продолжаю, он пинает песок на цементном полу, и пристально смотрит на ботинки. — Я думаю, будет лучше для нас обоих, если ты скажешь, почему ты на самом деле оставил ее.
Я смотрю на него. Серьезно, кто этот парень? И где идиот, которого я терплю только потому, что мы одна кровь? Когда он, наконец, смотрит на меня, я понимаю, что он прав. Это давно стоило сказать.
— Я оставил ее, чтобы спасти тебя от полного разрушения.
Он кивает, снова смотря на свои сапоги. — Ты сказал ей об этом?
— На самом деле, да. Пока ты и Джаз пытались застрелить друг друга, мы действительно много разговаривали.
— И это не изменило ситуацию?
Я пожимаю плечами.
— Я разбил ей сердце, чувак. По-твоему, для нее важно почему?
— Ну да, твой абсолютно бескорыстный поступок точно имеет значение.
Абсолютно бескорыстный? Я думаю. Хм, вот тут-то и включается моя совесть. Черт возьми.
— Ага, хорошо, это было не совсем бескорыстно.
— Да?
Возвращаясь в те времена, часть меня думает, что это было абсолютно эгоистично.
— Нет. — Я потираю лоб ладонью. — У меня были свои причины.
— Не поделишься?
— Уф, с чего бы мне начать? Я был недостаточно хорош для нее.
— Ты это уже говорил. Как ты думаешь, в один прекрасный день ты перестанешь в это верить?
— Я верю сейчас. Я не всегда так думал. Раньше я верил, что это неважно, но всегда существовали мелкие разногласия, то, что мы из разных слоев общества. Вечеринки, встречи, званые обеды. Многие места, куда меня не приглашали. Но угадай, кто всегда был там?
— Наездник?
— Угу. Всякий раз, когда у нее был «семейный праздник», он был там, одетый с иголочки. В те моменты, когда я был приглашен, я чувствовал себя неуместно, но не он. Он был в своей стихии, со всей своей «могу я пригласить вас на танец?» херней. В конце концов, я начал оправдываться, пока, наконец, у нас не вышла большая ссора.
— И что было потом?
— Ну, тогда все быстро пошло наперекосяк.
— Как?
— Это был какой-то
