посмотрела на залитое дождем окно. — Хотя, было бы здорово, если бы ты этого сейчас не делал.
Я шутила, но смеяться не хотелось.
Где-то пробили часы. Резкий луч света осветил небо. Я услышала голоса в холле, которые быстро стихли.
— Мне уйти? Думаю, я должна. Да, я пойду.
Я встала и направилась к промокшему насквозь пальто, но нарочито медленно, на случай если он решит меня остановить. Взяв пальто, я проговорила:
— Надеюсь, с тобой все в порядке, Эд.
И повернулась, чтобы уйти. Но когда я прикоснулась к ручке, он заговорил.
— Не уходи, Элли.
Я сглотнула, вернула пальто на вешалку и вернулась к оранжевому креслу.
Он посмотрел мне в глаза.
— Прости.
Его голос был сухим и хриплым.
— Ничего, — улыбнулась я, надеясь, что это поможет. — Ты можешь поговорить со мной.
Он кивнул.
— Спасибо. Но все хорошо.
— Обычно я… Неуклюжа в таких делах. Но хочу тебе сказать, что я пришла ради тебя, чтобы помочь. Завтра утром уезжаю в Италию, но ты можешь звонить мне в любое время дня или ночи. После десяти было бы идеально…
Я пыталась шутить, но Эд не улыбался.
— Спасибо.
— Может, тебе станет легче, если поговорим сейчас. Как ты себя чувствуешь? — Я скрещиваю ноги и пытаюсь сложить руки на коленях, но ни одно положение не кажется удобным.
Он подвинулся вперед и положил локти на колени.
— Как дерьмо!
Вот так.
— Слушай, Эд, — как можно мягче произнесла я. — Джулия сказала, что у тебя стресс на работе. Это случается и с лучшими из нас. Даже с тобой.
— Работа ни при чем. Это касается меня, Джулии и наших отношений. Дело в том, что… они больше не такие, как в начале.
— Что тебя заставляет так думать?
Он пожал плечами.
— Может быть, я не так выразился. Мы не ладим.
— Могу спросить почему?
— У меня нет ответа на этот вопрос, Элли. И я не знаю, как все исправить.
— Поэтому я здесь.
Я оглянулась вокруг: меня окружали обои с геометрическим рисунком и блеск черной кухни.
— Ты и правда думаешь, что Джереми поможет тебе разобраться?
— Он в Чикаго. Разрешил мне пожить здесь, пока его нет.
Ну, пусть и небольшое, но облегчение. Я попыталась подумать, чтобы сказать такое мудрое и полезное.
— Эд, отношения меняются. Это абсолютно нормально, что чувства первой любви перестают быть такими же интенсивными спустя несколько лет. Но у тебя могут быть и другие поводы для радости. Дети, например. Я уверена, вы справитесь.
Эд всегда видел себя семьянином. Даже в те дни, когда он был окружен нескончаемым потоком подружек, ему нравилось думать, что это не его настоящая версия. Чего он на самом деле хотел, так это жить в доме полном детьми, собаками, книгами и любовью. Он думал об этом еще в детстве. И вот он здесь, готовый бросить все, потому что «отношения перестали быть такими, как в начале». Это выглядело нелогично.
— Даже самые крепкие отношения подвергаются проблемам, — не согласилась я. — Особенно под стрессом. Но, Эд, не рушь то, что на первый взгляд кажется неидеальным.
— Я знаю, Элли. Поэтому, не уверен, что делать.
— Ты все еще любишь ее, верно?
— Да. Нет. Не знаю.
Мое сердце сжалось, накрыла волна отчаяния, что я не смогла сказать и сделать что-то правильное.
— Если ты любишь, Эд, тебе надо удержать ее. Борись за нее. Возможно, ты шокировал бедную женщину, сказав, что уходишь от нее.
— Я сказал, что мне нужно время подумать, вот и все. Мне оно нужно.
Я подумала о Джереми, который вернется из Чикаго. У меня были отвратительные мысли по поводу его стратегии «помочь» Эду, вероятно заключающейся в том, чтобы потащить друга в бар.
— Когда «Казанова» возвращается?
— Завтра.
— Тогда тебе точно нужно домой. Что ты собираешься делать? Куда подашься?
— Я, если честно, еще не знаю.
— Ты можешь пожить у меня, пока я в отъезде. Это лучше, чем отель. Нельзя допустить, чтобы ты превратился в Алана Патриджа. [16]
По реакции Эда я поняла, что мои шутки не работают, но все же я не могу без них.
— Или я могла бы упаковать тебя в чемодан и взять с собой в Италию, но тогда мне придется сесть на чемодан, чтобы застегнуть молнию.
Он приподнимает голову и медленно моргает, его глаза Эда останавливаются на мне.
— Я мог бы взять билет.
Мое тело напряглось.
— Я лишь пошутила, Эд.
— Знаю, но я мог бы.
Я покачала головой.
— Нет. Абсолютно нет. Ты не можешь.
— Почему нет? — Эд оживился. — Я говорю по-итальянски. Могу помочь тебе с поисками этого Стефано. Ты не должна действовать в одиночку. И потом, кто, черт возьми, хочет проводить каникулы один?
— Это не совсем каникулы.
— Как бы там ни было, Элли. Я должен ехать. Я абсолютно точно должен поехать.
— Ты абсолютно точно не должен. Что подумает Джулия? Это выглядит ужасно.
Чтобы там не происходило между ними, я знаю, что он не станет ее унижать. Секунду он думал, достаточно долго, чтобы предположить, что я смогла убедить его в абсурдности этой идеи.
— Тогда, что ты думаешь, — наконец произнес он. — Если я поговорю с Джулией и объясню, что мне нужно время и почему мне нужно уехать. Я пообещаю, что она получит прямой ответ о нашем будущем, когда я вернусь. Ответ, который я не могу дать ей сейчас.
— А что, если она попросит тебя остаться и принять решение, не уезжая?
— Не знаю, Элли. В сложившейся ситуации думаю, или по крайней мере надеюсь, что она поймет меня.
Джулия, стоявшая в дверях дома, со вкусом окрашенного в синий оттенок краски Farrow and Ball, показалась мне меньше, чем обычно. Магнолия, возвышающаяся в палисаднике перед домом, еще в прошлом году была особенно эффектна в цвету, но теперь ее шелковистые малиновые лепестки поникли и приобрели коричневый оттенок.
— Полагаю, это хорошая идея, если это поможет ему все обдумать, — произнесла она.
Эд подробно обсудил с ней путешествие по телефону до того, как я покинула квартиру Джереми и уехала за его паспортом. Он убедил меня, что Джулия все поняла и согласилась. Я не знаю, правда ли это и насколько это может быть правдой на самом деле. И хотя моя основная забота — мой старый друг, все же глядя на Джулию трудно представить, что бы я чувствовала на ее месте. Абсолютную опустошенность!
— Джулия, ты уверена, что поступаешь правильно?
Она тяжело вздохнула.
— Очевидно, что,
