за край лавки, чтобы не упасть, девушка осторожно опустилась на нее, уложила голову на твердую поверхность и прикрыла отяжелевшие веки. Даже лежать было сложно оттого, что всё кружилось и шаталось, но мало-помалу спутанное сознание отключалось, и девушка уснула, пропуская вечернюю звезду и подругу луну. Очнулась она только на рассвете с пронзительным криком звонкоголосого петуха, сидящего на заборе возле её головы.
Ядвига боязливо открыла глаза, но, к счастью, обнаружила, что чувствует себя значительно лучше. Она была бодра и полна сил, хотя ещё вчера едва не свалилась без чувств навзничь.
Только птица замолкла, как дверь в дом жалобно скрипнула, отворяясь. Ядвига вскочила на ноги, расправляя смятую пыльную юбку и поправляя спутанные волосы. Она была готова приветствовать хозяйку дома, но, к её удивлению, никто не вышел. Однако дверь по-прежнему оставалось отворенной.
Неуверенно оглядываясь, девушка сделала шаг в сторону дома. Раз никто не вышел, а в округе нет никого, кроме Ядвиги, она восприняла это как долгожданное приглашение.
— Мне дозволено войти? — всё ещё не решаясь переступить порог, спросила гостья, просовывая голову в дверь.
— Есть кто?
Перед её взором открылась просторная и светлая комната, обставленная редкой мебелью по углам. На полу ровными рядами лежали тканые дорожки, а деревянные стены украшали вышитые картины с лесными пейзажами и его обитателями. С потолка почти всюду свисали пучки и веники сухих трав и веток, а подле окна стоял широкий длинный стол, заставленный книгами, склянками, чашами и прочими атрибутами целителей. В воздухе витал привычный для подобных мест аромат. Густой и плотный запах масел и растений заставил трепетное девичье сердце сжаться, напоминая о доме.
— Иди проходи, или ступай прочь! — звонко хлестнула хозяйка из единственного темного в доме угла.
Испугавшись, что её на сей раз точно прогонят, Ядвига несмело вошла и притворила за собой дверь.
На свет, ступая плавной грациозной походкой, вышла черноволосая колдунья, держа тонкие руки сомкнутыми на груди. С самого утра она выглядела свежо и ухожено. Красоту лица подчеркивали черные брови и длинные ресницы, а полные мягкие лепестки губ горели красным огнем. Одета она была в длинное синее платье, на котором широкие рукава были полностью расшиты белыми цветами и зелёными травами. Тонкую талию туго обтянул черный пояс из грубой материи. Завязки на глубоком вырезе платья были приспущены, что лишь подчеркивало пышность и зрелость высокой груди. Весь вид хозяйки дома, от макушки до пят, поразил Ядвигу до глубины души. Колдунья была не слишком молода, немногим старше её матери, но девушке казалось, что она в жизни не видала столь обворожительной женщины.
— Я не хотела тебя впускать, — мелодичный глубокий голос нарушил тишину, — но он мне уже надоел, спасу нет. Плешь проел, окаянный, чтобы я тебя впустила.
— О ком Вы говорите? — растерянно оглядывалась Ядвига, ища ответ на свой вопрос. — Здесь ещё кто-то есть?
Внезапно женщина всплеснула руками и громко заливисто расхохоталась.
— Ах-ха-ха-ха! Конечно, наивное дитя! Ну что за дом без домового?! Если ты его не видишь, это ещё не значит, что его нет. Мой, проказник, оказался слишком болтлив и приставуч. Бродит по пятам, проказничает, посуду колотит, спать не даёт. Всё на твоём присутствии настаивает. Сказал, что бросит меня — в лес уйдет, если тебя не пущу и не возьмусь за обучение.
Покачав головой, она добавила:
— Свезло так свезло.
Ядвига слушала женщину и диву дивилась. Конечно, она знала о существовании подобных существ, но никогда ранее ей не доводилось видеть их воочию или хотя бы перемолвиться с ними словечком.
— Вы слышите его?
— Конечно. А ты разве нет?
— Нет.
Красивая женщина удивилась и недоверчиво прищурилась.
— Странно слышать подобное от девушки, что говорит с обитателями леса.
— Откуда Вы знаете? — всполошилась Ядвига.
— Так он сам мне об этом рассказал.
— Домовой?
На сей раз ответ женщины ещё больше удивил гостью. Вновь заливаясь громким заразительным смехом, она сказала:
— Нет, глупенькая, не про домового я говорю. Друг у тебя есть один. В пути сопровождает, но близко не подступает. Говорит с тобой и на верный путь направляет. От бед и всякой нечисти защищает.
— Ничего не понимаю.
— Ох, видать его речи ты не слыхала, — женщина огорчённо покачала головой. — Ну и опечалится же он, коли узнает. Разобидится.
— О ком вы?
«Что за странная женщина. Почему она говорит загадками?» — следом пронеслась мысль в огненной голове.
— Ах, не бери в голову. Всё одно не встретитесь, покуда у меня жить будешь.
Женщина подошла к Ядвиге и тепло улыбнулась, словно не мучила её столько времени презрением.
— Меня Любицей кличут. Твоё упорство и настойчивость поразили и меня, и обитателей этого дома. Отныне я буду обучать тебя. Вскоре ты узнаешь всё, что когда-то открылось для меня.
Она махнула в сторону широкой лавки, стоящей вдоль стены, на которой лежала худая подушка.
— Спать будешь там. А сейчас садись за стол, попотчеваю тебя добрым хлебом и похлебкой на сладкой репе. Ты и без того тощая, а из-за своего упрямства вообще прозрачной почти стала.
С той поры Ядвига стала ещё одним обитателем этого дома.
День прошел тихо и мирно. Силы мало-помалу восстанавливались, а в сердце крепла надежда на лучшее будущее и на милость отца.
Утром следующего дня Любица, как и Ядвига, поднялась на рассвете. Она куда-то ушла, оставляя девушку на хозяйстве, а по возвращении осталась довольна чистотой и порядком в доме.
— Ты готова? — спросила она, отпивая из высокой узкой бутылки какую-то темную мутную жидкость.
— Да, — Ядвига кивнула головой, продолжая во все глаза следить за каждым движением колдуньи.
— Учти, я строгий учитель и не потерплю неповиновения. Повторять дважды не стану. Слушай внимательно и внимай каждое слово.
— Я с младенчества привыкла к обучению.
— Значит ли это, что ты обучена грамоте?
— Обучена.
— Хм. Это ускорит твоё обучение, — задумчиво протянула Любица и добавила: — Никогда не пей воду из этого сосуда… козленочком станешь.
И вновь выразительный смех разлился по комнате, звоном ударяясь о стены, убивая тишину и покой.
С того времени встала Ядвига на путь утомительный, сложный, кропотливый. Обучение проходило от ранней зари и до первой звезды, а порой и в ночь глубокую и темную, дабы провести ритуал магический. Любица понапрасну слов на ветер не бросала, и во всем сказанном ею был заключен глубокий смысл. Ученица внимала ей, наказы выполняла, заклинания и наговоры повторяла, словно долгую сокрушительную молитву богам, а перед сном при тусклом свете одинокой свечи в книжечку, оставленную Зорицей, записывала.
«И другой одаренной когда-нибудь пригодится», — думала
