Наполнив свою тарелку, она возвратилась к бабушкиному столу. Старушка обрадовалась и принялась разглагольствовать:
— Да будет тебе известно, что меня считают поклонницей и знатоком жемчуга. Мама утверждала, что мои сальные железы выделяют на кожу какие-то вещества, благотворно воздействующие на жемчуг. Скорее всего, это вздор, а может, и правда. Во всяком случае, все восторгаются розоватым оттенком моих жемчужин. Знакомые наперебой просят меня поносить их бусы, рассчитывая, что они тоже изменят цвет. Я соглашаюсь. Ты можешь не поверить, но не так давно я надевала на себя по семь-восемь ниток сразу и так ходила.
Воспользовавшись паузой, когда Тедди поднесла ко рту сандвич, Фрэнсис обратилась к Хоуп:
— Ну, как, ты готова?
— Я же сказала, что Хоуп не разговаривает. Я уже пыталась, — вмешалась Тедди. — Она портит ленч, который я ей устроила. Сама не ест ни крошки и отпугивает всех, кто бы к нам ни подошел.
— Я тоже нервничаю. — Своим признанием Фрэнсис попыталась пробить прозрачный купол, в котором замкнулась мятущаяся, но внешне невозмутимая девушка. — В такой день всегда возникает масса непредвиденных мелочей… Если я могу чем-то помочь…
— У Аделаиды ничего непредвиденного не возникает, — возразила Тедди. — Во всем полный порядок. Сейчас дом похож на военную базу. Раз наша девочка не смылась вовремя, ее сегодня захомутают честь по чести с благословения преподобного Уитни.
При упоминании этого имени Хоуп вздрогнула.
— Не слишком ли цинично мы рассуждаем? — Фрэнсис хотелось сгладить впечатление от бабушкиной грубости. Хоуп выглядела такой подавленной, что естественным желанием было встать на ее защиту. При всех достоинствах Тедди ее язычок был ядовит. Ради острого словца она могла пренебречь даже элементарными приличиями.
— Только, пожалуйста, не надо, Фрэнни. Пожалей старуху и не говори, что тебя тоже охватил религиозный зуд и все церковное для тебя свято. В нашей семье и одной фанатички хватает.
Фрэнсис, не догадавшись, о чем идет речь, перевела удивленный взгляд на Хоуп. Девушка слегка оживилась, по крайней мере подала голос.
— Тедди не нравится, что я работаю волонтером для церкви, — робко объяснила она. — Мне кажется, что вы иначе к этому относитесь. Правда, Фрэнни?
— Когда я лежала со сломанной ногой прошлым летом, прикованная к постели, преподобный Уитни ни разу даже не поинтересовался, каково мне. Что же это за священник?
Фрэнсис вспомнила, что ей рассказывали об инциденте, приключившемся с бабушкой. Терьер попался ей под ноги во время прогулки. Она упала на дорожку и пролежала несколько часов, пока ее не обнаружил соседский садовник.
Когда ее наконец доставили в больницу, то рентген подтвердил наличие множественных переломов, и старушку запеленали в гипс почти на восемь недель.
— Это было ужасно. Я даже пропустила похороны Клио, хотя не скажу, что была этим сильно расстроена. Я никогда не понимала, что твой отец нашел в этой женщине.
Фрэнсис едва смогла подавить улыбку. Прямота старушки была неподражаема.
— Так и не выяснилось, что с ней произошло?
— Дело закрыто, — коротко ответила Фрэнсис, которой совсем не хотелось вспоминать эту неприятную историю. — Следователь решил, что это было самоубийство.
Бабушка презрительно хмыкнула.
Вероятно, натура Хоуп была изменчива, как морская погода. Если уж она заговорила, то ей хотелось, чтобы ее слушали.
— Отец Уитни, очевидно, не навещал тебя, потому что знал, какой его ожидает прием. Зачем приходить туда, где тебе не рады? — настойчиво вернула Хоуп разговор в прежнее русло.
— Ты имеешь право иметь свою точку зрения, а я свою.
Тедди решительно поднесла к губам кусочек желе в томате и уже раскрыла рот, но оно соскользнуло с ложки и упало на платье, что, очевидно, осталось незамеченным старушкой. Ее зубные протезы стиснули пустую ложку и какую-то долю секунды жевали нержавеющую сталь. Впрочем, Тедди ничуть не смутилась и оставила это маленькое происшествие без комментариев. Ее внимание отвлекло появление отца Уитни. Лавируя меж столов, он направлялся к ним.
— Помяни черта, и он тут как тут, — сказала бабушка.
Несмотря на жару, священник был облачен в черную сутану.
Подойдя, он положил руку на плечо Хоуп.
— Ну, как у тебя дела? — спросил он. Не получив ответа, отец Уитни представился Фрэнсис и извинился: — Простите, что нарушаю вашу трапезу, но мне нужна Хоуп, буквально на одну минуту. Ее мать сказала, что я найду ее здесь.
— У меня масса дел, — сказала Хоуп. — Я не могу сейчас…
Голос ее был приглушенным, и Фрэнсис заметила, что она слегка запинается. Не пьяна ли она? В стакане перед ней был на первый взгляд обыкновенный чай со льдом. Не глотнула ли она для храбрости чего-то покрепче с утра?
— Удели мне пару минут. Есть одна деталь церемонии, которую надо обсудить. Джек попросил убрать то место, когда задается вопрос: «Нет ли у кого-нибудь из членов общины возражений?» Я готов был с ним согласиться, но подумал, что о такой поправке к традиционному обряду следует известить невесту и узнать ее мнение. А лучше решить эту проблему втроем. Поэтому я сказал Джеку, что пойду и поищу тебя.
С опущенной головой Хоуп встала, чуть не опрокинув легкий стул. Фрэнсис коснулась руки девушки. Ее кожа была холодной и влажной на ощупь.
— С тобой все в порядке?
Хоуп посмотрела на Фрэнсис пустыми глазами и ничего не ответила. Отец Уитни откланялся и увел ее.
— Что все это значит?
— Я ничуть не удивлена, — сказала Тедди, вместо желе нацелившись на фаршированное яйцо. — Я знаю некоторых людишек, способных подпустить вони просто из вредности и устроить скандал, дай им только шанс. Но, вероятно, есть и другие, кому известны семейные тайны, и эти люди опасны. Джек не такой лох и тупица, каким выглядит.
«Судьба наша, жизнь и смерть в руках господних. Господь дарует нам жизнь, и по воле его мы расстаемся с жизнью. Без смерти нет воскрешения».
Хоуп выпрямилась и скривилась от щемящей боли.
Целый час она провела, сидя перед зеркалом в угоду своему тщеславию, и мышцы спины затекли.
Меняя позу, она зацепилась шлейфом платья из тяжелого шелка за ножку стула и услышала треск. Треснул шов, сделанный вручную.
«Смотри, что ты наделала», — отрешенно подумала она. Зачем ей взбрело в голову так торопиться с одеванием? Как будто она героиня Диккенса, вечная невеста в подвенечном наряде, годами ожидающая свадьбы. Но в отличие от безумной мисс Хэвишем она вовсе не желала, чтобы ее свадьба состоялась.
Хоуп с печальной нежностью погладила кончиками пальцев кожаный переплет своего дневника, в котором она только что сделала последнюю запись. Уже несколько недель она сплошь заполняла линованные страницы одинаковыми предложениями. Изменить ход своих мыслей или остановиться она не могла. Повторение фраз, запечатленных на бумаге, было единственным способом заставить умолкнуть голоса, раздирающие криком ее мозг. Как она не осознала раньше, что никому нельзя верить? Почему близкие ей люди, словно сговорившись, предают ее?
Поначалу она искала и вроде бы нашла себе опору в епископальной церкви. Хотя религия всегда играла заметную роль в воспитании Хоуп, только в последние несколько лет она по-настоящему погрузилась в лоно ее учения. Она стала читать богословские книги. Она поглощала напечатанные слова в неимоверном количестве, впитывала их и строго следовала указаниям теологов.
Но это не срабатывало. Сколько бы она ни молилась, как ни старалась быть набожной, искупление не приходило и ей не становилось легче. В предательстве других она винила себя. Очевидно, ей доставалось по заслугам. Она была плохой, злой, вредной и навеки проклятой. В будущем ее несомненно ждет ад. Закрыв глаза, Хоуп представляла, как будет корчиться в огне ее тело, лопаться ее кожа и отделяться от костей, как вывалятся ее глаза из орбит и она ослепнет.
Она тупо уставилась на карандаш в своей руке и на неровные буквы, выведенные на открытой странице. Хоуп начала вести дневник много лет назад и делала записи каждый день, а часто и по нескольку раз на дню. Она надеялась, что это поможет ей очистить душу, избавит от терзающих ее страхов.
