поддавалось пониманию.
Ник собрался скатиться с меня, но я схватила его, не позволяя сделать это.
– Останься.
«Останься здесь…»
– Нельзя, – произнес он настолько усталым голосом, словно слова весили тысячу футов, – я… слишком тяжелый.
Однако я не отпустила его. В итоге Ник подвинулся так, чтобы его левая сторона полностью лежала на кровати, но я все равно закинула ногу ему на бедро и прижалась ближе, чтобы соприкасаться с ним. Уткнувшись мне в шею, Ник пытался восстановить дыхание. Успокоившись, он со вздохом перевернулся на спину.
– Расскажи мне что-нибудь, Ник, – попросила я, устраиваясь у него на груди.
– Что, например? – поинтересовался он, перебирая прядки моих волос.
– Все что угодно. Про себя.
«То, что я смогу сохранить на память, когда ты уйдешь».
Ник заерзал подо мной. Повернувшись, я прижалась щекой к его груди и заглянула ему в лицо.
– Например, о рисовании, – предложила я. – Где ты научился рисовать?
Он пожал плечами.
– Не знаю. Просто всегда рисовал. Чаще всего остального. Мне нравилось… работать с яркими цветами.
– Ты все еще рисуешь?
– Нет, – покачал он головой.
– Ты очень талантлив. Но больше не занимаешься этим? Теперь рисуешь только на салфетках?
– В последний раз я притрагивался к кисти в старшей школе, а потом…
– Потом?..
– Я заболел. Очень долго находился в больнице. А когда вышел, желание рисовать пропало.
Мое сердце пронзила боль.
– Прости.
Я собралась спросить, чем он болел, но вовремя прикусила язык.
– А что насчет тебя? – медленно произнес Ник. – Кем ты хотела стать? Садовником? Пекарем?
– Нет. – Боль превратилась в нечто острое и колючее. – Мечтала работать воспитательницей в детском саду.
– Но ты не работаешь воспитателем?
Повернув голову в сторону окна, я наблюдала за струями дождя, стекающими по стеклу, словно дорожки слез.
– Я надеюсь. – Я крепко зажмурилась. – Может когда-нибудь. Но сначала Коста-Рика. А там я устроюсь и решу, чем заниматься дальше.
Старая рана попыталась укорениться глубже, и я приготовилась к следующему вопросу. С моей стороны глупо было начинать этот разговор. Зачем я задала вопрос о чем-то настолько личном? Ник уезжал, да и мне не стоило заводить речь о своих мечтах, которые оказались разбитыми.
Ник промолчал. Он снова начал перебирать мои волосы, наматывать локоны на палец, поглаживать пряди и выпускать их из рук. Благодаря его вниманию, старая боль отступила.
Вот так, лежа рядом с Ником я и уплыла в царство грез, ощущая его тепло, твердость и непоколебимость.
Когда я проснулась, дождь уже прекратился.
Ветер утих.
Буря закончилась.
В тишине Ник поднял голову и посмотрел на меня. Его голубые глаза были полны невысказанных мыслей, которые отражали мои собственные.
«Останься», – хотела попросить я, но слова застряли где-то глубоко в сердце, пойманные в ловушку страха и запутавшиеся в сотне эмоций, ни одной из которых я не верила.
«Не могу», – ответил Ник взглядом, в котором пылала боль. Она же читалась и в чертах его красивого лица.
Я каким-то образом знала, что у Ника имелись свои секреты, которые он должен увезти из Саванны и от меня. И эта необходимость сильнее любого долга перед работой.
Ник поцеловал меня нежно, затем более настойчиво. Мы вновь поддались безумию страсти. Задыхались от жадных прикосновений. А насытившись, уже через несколько минут снова тянулись друг к другу. Наши последние часы вместе мы провели, утоляя отчаянное желание, пока, наконец, не впали в ступор от истощающего экстаза. В эту ночь нам было не до сна.
Утренний свет заструился чистым золотым оттенком безоблачного неба, выкрашенного в ярко-голубой цвет. В квартиру уже начала просачиваться жара.
Ник пошевелился, а затем бесшумно сел на край кровати.
– Кофе? – предложила я.
Он ссутулился, опустив мускулистые, покрытые татуировками плечи.
– Мне нужно идти.
«Он должен. Потому что это мой дом. Мои правила…»
В течение двух лет эти правила выступали моей единственной защитой от последствий жестокого обращения. Теперь, когда я наблюдала, как Николай Янг натягивает джинсы, казалось, я слышу торжествующее хихиканье бывшего.
Ник закончил одеваться. Накинув шелковый халат, я проводила его до двери.
– Мой маршрут идет к Восточному побережью, а затем обратно, – сказал Ник, надевая куртку. А потом, пряча глаза, дернул меня за рукав. – Примерно через полгода ты будешь здесь?
У меня участилось сердцебиение.
– Я… не знаю…
– Ничего страшного, – быстро ответил Ник. – Я понимаю.
Очень хотелось поинтересоваться, что именно он понимает. В моей голове витала тысяча разных мыслей, от которых замирало сердце. От призыва защитить себя до мольбы о том, чтобы рискнуть еще раз.
Николай открыл дверь, и влажная жара летней Джорджии обволокла нас. Слегка помедлив, он посмотрел так, будто собирался что-то сказать, но затем просто взял мое лицо в руки и поцеловал. Глубокий, нежный поцелуй я прочувствовала всем своим существом. Даже трещинами, оставленными Стивом глубоко в моей душе.
Ник оторвался от моих губ, продолжая удерживать лицо. Красивые черты его лица были напряжены, брови нахмурены.
– Хорошо, увидимся, – быстро произнес он и отпустил меня.
– Да, увидимся, – робко произнесла я, испытав облегчение, когда он убрал руки.
Я наблюдала, как Ник сел на мотоцикл и надел шлем, закрывший от меня его лицо. Когда он заводил двигатель, я знала, что Ник смотрит на меня – чувствовала его пристальный взгляд. Кивнув на прощание, он развернулся и выехал со стоянки.
Я вцепилась в дверной косяк и не двигалась, пока не затих звук двигателя. Пока ничего не осталось.
– Ваш способ не работает.
– Лечение занимает время.
– Он сжигает меня изнутри.
– О чем ты, Ник?
– Видели фильмы, где горит дом, а человек оказывается в ловушке? Огонь разгорается сильнее, дым становится гуще. Человек пытается сбежать, но не может. Именно это я чувствую.
– Больно? Тебе следовало бы спать во время…
– Это жжет меня постоянно. А после начинается головная боль. Очень сильная.
– Еще немного.
– Как долго?
– Ты можешь ощутить мои эмоции сейчас?
…
– Ник?
– Да.
– О чем я думаю?
– Это не так работает.
– Что я чувствую?
– Любопытство.
– Мне всегда любопытно. Это моя работа. Что еще?
– Вы разозлитесь.
– Обещаю, нет.
– Чувствуете, что вы лучше меня.
– И как это выглядит?
– Нет, я не вижу. Я ощущаю запах. Словно духи, перебивающие запах гнили. А теперь вы хотите ущипнуть меня за руку.
– Когда это началось, Ник? Когда произошло в первый раз?
– Вы спрашиваете это в который
