не проводишь все время, склонившись над мобильником, ничего не боишься, ты для этого слишком умна, ты…
– О, довольно, Нил! Не переусердствуй, иначе это будет выглядеть неправдоподобно. У меня не только одни достоинства, я упряма, скрытна, лакомка, да еще и злопамятна, вспомни, что я только что рассказала тебе о своем отце.
– Ты скрытная? – повторил он, словно удержал в памяти лишь это слово. – И что же ты скрываешь?
Кейт не имела ни малейшего намерения ему отвечать. Никогда и никому на свете она не собиралась признаваться, что полюбила Скотта с первого взгляда, как только впервые появилась в Джиллеспи, что именно благодаря ему она стала любить Шотландию, что ей нередко случалось самым постыдным образом ревновать Скотта к его невесте Мэри. Чтобы избежать расспросов Нила, она вернулась за книгой, которую убрала немногим раньше.
– Так что ты скажешь о моей идее насчет этих мемуаров, которые я должна перечитать? Мне хотелось бы изучить исследование о театре Джеймса Барри [17].
– «Питер Пэн»?
– Не только. Он много писал и даже создал что-то совместно со своим другом Конан Дойлом.
– Я только и помню, что он был маленького роста и очень худенький, как его герой, и что жена его требовала развода, считая Барри бесполым существом.
– Нил, я собираюсь изучать не его жизнь, а его творчество. И в особенности пьесы.
– Собираешься ли ты посетить его дом, который теперь превратился в музей?
– Хотелось бы. Но Кирримьюр [18] находится так далеко отсюда!
– У меня есть права, – напомнил он, – я могу тебя туда отвезти.
Внезапно открылась дверь, и Скотт прямо с порога спросил:
– Отвезти ее куда?
– К покойному Джеймсу Барри, – ответил Нил, улыбаясь.
Скотт смерил его удивленным взглядом.
– Что ж, полагаю, вы сначала спросите разрешение у Амели и папы?
Казалось, он был не в настроении и смотрел на Нила недоброжелательно.
– Надеюсь, ты останешься хоть ненадолго? – воскликнула Кейт. – Как давно ты у нас не появлялся!
– Меня в Гриноке ждет куча дел. Мне хотелось кое-что обсудить с папой, но Мойра сказала, что он сейчас в полях испытывает свои новые клюшки.
Ангус страстно увлекался гольфом, как только прекращался охотничий сезон. Он никогда не опускался до того, чтобы отстреливать несчастных кроликов или голубей, на которых подобного запрета не существовало круглый год. Неукоснительно соблюдая правила, он ждал, когда ему будет разрешено поохотиться на дикого козла или оленя, прицелиться в куропатку или загнать зайца. Вот почему с начала весны он с бо`льшим интересом обходил места, где ему предстояло заняться гольфом, в частности земли, расположенные у берега моря.
– Ангус надолго там не задержится, – поспешила заверить его Кейт. – Он с огромным удовольствием со всеми нами поужинает.
И хотя вид у него оставался озабоченный, Скотт рассеянно кивнул в знак согласия.
– Ну а пока я устроюсь, пожалуй, в его кабинете.
Он бросил на Нила пристальный взгляд, прежде чем уйти, а дверь в библиотеку оставил открытой.
– Обычно он бывает более расположенным, – заметил Нил. – Наверное, у него какие-то проблемы на работе. Надеюсь, что он не думает, по крайней мере, что мы что-то против него замышляем? Он присматривает за тобой похлеще, чем любой старший брат, чувствуется, что он тебя обожает!
Кейт заметила, что краснеет, и отвернулась. Если бы только Скотт мог действительно ее «обожать»! Но это же очевидно, что он испытывал к ней лишь родственную привязанность.
– Становится поздно, тебе пора домой, – предложила она юноше.
– Хорошо. Я загляну в папину библиотеку, не отыщутся ли у него какие-нибудь неизвестные нам труды Джеймса Барри.
– Твой отец любит литературу?
– Чрезвычайно. При случае он будет рад с тобой об этом поговорить.
Она уже была приглашена в дом Мюрреев и охотно еще побывала бы у них, если бы откровенное высказывание Нила не охладило ее пыл. Не хватало только, чтобы там сочли ее подружкой Нила, которая должна как можно скорее с ним обручиться, а потом и стать его невестой. Нет, они с Нилом были только друзья, и она хотела, чтобы они ими и оставались.
* * *
Скотт уже больше часа работал на компьютере Ангуса, после чего напечатал сводку изменений, которые собирался ввести в предстоящие месяцы на предприятиях. Держать отца в курсе всех своих решений он считал нормальным делом, хотя и знал, что его ждут бесконечные дискуссии по этому поводу, а то и ссоры. Собираясь приобрести новые бочки для винокурни Инверкипа, он выбрал бондарскую продукцию из-под хереса и еще колебался, взять ли бочки из американского дуба с легким ванильным акцентом или обычные – из традиционного черешчатого дуба. Ангус мог быть очень недоволен его выбором, но между тем именно на винокурне Инверкипа, более скромной и кустарной, чем винокурня в Гриноке, он решил провести эксперимент, попробовать что-то новое. А ведь с виски все следовало планировать с расчетом на десяток лет вперед, а то и на полтора десятка, так что, не зная об этом, отец мог бы и не догадаться…
Взгляд его вдруг упал на гильотинку для сигар. Этот подарок стоил ему очень дорого несколько лет назад, но как же он был горд, когда преподнес его отцу. Погладив пальцами два выгравированных инициала, он поневоле грустно улыбнулся. Что стало с их когда-то тесным и неразрывным сотрудничеством? В последнее время они вот уже несколько раз так схватывались друг с другом, что недалеко было и до настоящей ссоры. Конечно, Ангусу было нелегко мало-помалу передать все дела сыну, он не всегда одобрял его манеру ведения хозяйства и очень хотел бы по-прежнему сохранить за собой последнее слово в управлении винокурнями, ведь он и по сей день был их главным акционером. Но не это было причиной их отчуждения. Амели терпеть не могла Скотта и старалась пропихнуть к руководству главным капиталом кого-нибудь из своих сыновей, а чтобы достичь этого, всегда стремилась подлить масла в огонь при каждом удобном случае. Что там она успевала напеть Ангусу в моменты интимной близости? Какого рода ядом питала она его изо дня в день, а вернее, из ночи в ночь? И если сначала Ангус неохотно уступал ее влиянию, то теперь откровенно давал ей везде зеленый свет. Он уже менее любезно вел себя с Мойрой, более пренебрежительно обращался с Дэвидом и почти агрессивно – со Скоттом. Такое поведение говорило скорее о том, что он не был похож на удовлетворенного своей жизнью человека. Не беспокоила ли его мысль о том, что он скоро надоест Амели?
Услышав тяжелые шаги отца в коридоре, он поскорее положил на место гильотинку.
– Давно ты меня ждешь? – спросил, входя, Ангус. – Я с трудом обошел поля, уж слишком сильный ветер поднялся.
– Новые клюшки тебя устраивают?
– Вполне. Но ты ведь не остался, чтобы поговорить со мной
