с сумкой хранения это не сложно.
Спохватившись, он извинился, взял у нее из руки молоко и отступил в комнату снова.
— Это уже не смешно, — провожая взглядом его руки и сосуд, в котором по поверхности молока расходились крупные круги, проговорила Сайдири и нахмурилась. — Что происходит?
— Ничего, просто я идиот, — поставив молоко на небольшой стол у двери, он поставил руки на столешницу и медленно выдохнул. Лучше не стало. — Я решил, что ты ушла без меня.
— Да с чего бы?..
— Да с чего бы?..
Успокойся, Ланн! Сейчас же! И язык свой болтливый прикуси. Вдохни поглубже, выдохни и думай о хорошем. Ну же, хоть о чем-то, кроме боли, разрывающей легкие!
Проклятье, почему это происходит сейчас, когда все хорошо? Он десять лет в своих поисках переворачивал вверх дном такие места, в которые другой бы в здравом уме не сунулся, сражался с чудовищами, разговаривал с существами настолько древними, что мир давно позабыл их имена и ни разу не трясся как осиновый лист! Но стоило только найти то, что так долго искал, и во что он превратился?
— Ланн, — твердо произнесла Сайдири, и он повернулся к ней почти против воли. Меньше всего он хотел, чтобы она его таким видела. Практически бесшумно она подошла ближе, сложила продукты на стол и обняла его. — Я обещаю, в следующий раз обязательно разбужу тебя перед тем, как уйти.
— Следующий раз, — повторил он и обнял ее в ответ. — Звучит отлично. Я уж думал, придется снова искать тебя чертовы десять лет…
Прошло секунд пять прежде, чем он понял, что не слышит больше ее дыхания, и еще несколько мгновений прежде, чем он понял, почему.
Он что, просто взял и сказал это? Нет, не может быть! После стольких попыток вернуть ее, после этой ночи, после того, как она сказала, что хотела бы провести с ним еще одну и не покинет его, не предупредив…
Хах, нет! Это была бы катастрофа.
— Она была как я, — медленно проговорила Сайдири, и Ланн не узнал ее голос. — Одно лицо… Одно имя… Леди-командор была твоей женой.
Сайдири выпрямилась и опустила руки, но Ланн в последней отчаянной попытке удержать ее рук не опускал, хотя чувствовал, как ее тело под пальцами снова превращается в сталь.
О, нет. Нет-нет-нет…
— Мы… — он сглотнул, в горле пересохло, — можем просто притвориться, что я этого не говорил?
— Тогда придется притворяться всю жизнь, — вздохнула она и взяла его за предплечье. — Отпусти меня.
У нее были планы на целую жизнь? Не только на «следующий раз»? Он не может отпустить ее, он не для того проделал весь этот путь…
— Нет, — выдохнул он. — Я люблю тебя.
Резкая боль в предплечье заставила его отвлечься, Сайдири сдавила его руку с невероятной силой, и пальцы пришлось разжать.
— Не меня, — мрачно проронила она, отпустила его руку и отступила на шаг. — Теперь ясно, почему ты все время пытаешься примерить мне чужую улыбку, — прикрыв глаза, она глубоко вздохнула и отступила еще. — О Небо, я должна была догадаться раньше… но я видела то, что хотела видеть.
Ерунда, это буквально одна и та же женщина, просто в других обстоятельствах! Если ее судьба сложилась немного иначе, это еще не значит, что…
— Возвращайся домой один, — отмахнувшись ото всех объяснений, бесцветно проговорила она, — я… мне нужно подумать.
Накинув капюшон, она растворилась в воздухе, и только легкое движение воздуха указывало на то, что она прошла мимо к окну. Ланн не пытался ее остановить.
Как во сне он вышел из таверны и направился к воротам. Вокруг кипела жизнь: толкались тележками торговцы, бряцали доспехами солдаты, спешили по своим делам горожане, но пустота в голове превращала все звуки в белый шум. Из-под плаща, который Ланн надевал, чтобы не привлекать лишнего внимания к своей двойственной персоне, практически ничего не видно, но этого хватает, чтобы не натыкаться на людей в толпе.
— …капитан, да примет Иомедай его душу! — низкий шепот резанул слух, и Ланн повернул голову в сторону телеги, накрытой грязной парусиной. Бледный рыжеволосый солдат быстро докладывал об увиденном старшему по званию, и губы его кривились от страха и отвращения. — Восемь лет служу — такого дерьма не видал! Мозг подчистую выскоблен и аккуратно в крышку черепа сложен, глаза как сливы раздавлены. Говорю вам, это демон! Кто еще так делать станет?
Не замедляя шаг, Ланн прошел мимо. Хотел бы он не знать ответ.
* * *
Нет ничего отвратительнее летней грозы: вода сверху, вода снизу, ничего не видно и слышно еще хуже. Поневоле заскучаешь по подземельям, где практически все хочет тебя сожрать, но хотя бы тихо, и свет не пытается выжечь глаза через неравные промежутки времени, которые никак нельзя предугадать.
Остановиться под раскидистым деревом — плохое решение, и не потому, что молния может выбрать его следующей целью. Пожалуй, если бы его жизнь закончилась так глупо, это было бы даже закономерно и… весьма своевременно. Ланн шел не останавливаясь больше суток, потому что стоило остановиться, и мысль, от которой он бежал десять лет, неизменно догоняла его.
И он устал убегать. Прислонившись спиной к стволу дерева, он вытянул скользящие по грязи ноги и закрыл глаза.
— …Любые жертвы незначимы. Любые изменения допустимы. Такое могущество и такой образ мысли трудно даже вообразить, оставаясь человеком. И единственный человек, который стоит между тобой и всем этим…
— Ты…
— Я, — кивнула Сайдири. — И все, что люди привыкли вкладывать в это короткое слово.
Ее больше нет. Такой, какой он знал ее, такой, как он скучает по ней. Он не встретится с ней после смерти и не найдет среди живых. Шиика не возвращают назад тех, кто стал их частью. Думать иначе — большая ошибка. Она не ушла и живет где-то еще, она растворилась во Многих, как пыль среди звезд. И второй такой нет.
Он не должен искать ее, он должен ее оплакивать.
Перед Рубежом Сайдири заставила его сказать «Прощай!». Прыгнуть в разлом — это не прихоть и не сумасбродство, она знала, что сделает, и готовилась к этому. Если бы он только понял, может быть, он смог бы отговорить ее? Найти слова… или, на худой конец, веревку покрепче и лошадь повыносливее, чтобы унести
