тоже нужно переключиться после такой беседы, – кивает Джейми. – Иногда я с трудом верю, что этот парень – мой двоюродный брат. Обычно он все-таки не настолько безумен. Значит, проблема троллей с Фифи заключается в том, что они не используют свастики, да?
– Все эти скрытые смыслы ужасны, потому что дают возможность убедительно отрицать что угодно.
– Вот именно! Люди могут просто вот так поднять руки и сказать: «Как это цифра 88 символизирует антисемитизм? Мне просто нравится это число. Что, это теперь запрещено?» Или: «Слушайте, это просто знак “Окей”. Он символизирует, что у меня все хорошо, и только. Почему вы видите в нем двойное дно? Вы себя накручиваете».
– Газлайтинг еще хуже, – соглашаюсь я.
Мы подъезжаем к кафе и заказываем два стаканчика кофе со льдом. Джейми передает мне мой напиток, и я делаю глоток.
– Ох, хорошо. Я скучала по кофе со льдом, – говорю я и кошусь на Джейми. – Прости за тот раз, когда я тебе чуть голову не откусила за попытку предложить его мне.
– Все в порядке. Мне и правда следовало посмотреть не только информацию по первой ссылке в выдаче.
– Думаю, тогда я еще волновалась из-за Дикерс. Она могла бы диссертацию по газлайтингу написать.
– Все прошло по-дурацки, но я не жалею, что мы к ней съездили.
– Я тоже.
Мы паркуемся неподалеку от улицы по первому адресу в приложении. Но из машины не выходим. Я смотрю в окно. На небе ни облачка. Солнце жарит изо всех сил, и над бетоном дорожек поднимается марево.
– Слова Гейба полностью выбили из меня желание кого-то агитировать. Мы ведь не ради него это делаем, – говорю я. – И все же…
– Нет, я понимаю.
Как раз когда Джейми выключает двигатель, по радио заканчивается интервью Лоис Рейцес и местной писательницы Лорел Снайдер.
– Далее в эфире Тэмми Эдриан с обзором сегодняшних новостей.
– Доброе утро, слушатели из Атланты, сегодня с вами я, Тэмми Эдриан, и это обзор местных новостей. Для начала поговорим о поправке № 28.
Мы немедленно умолкаем.
– Вчера на благотворительном мероприятии Эйса Ньютон заявил, что проведение поправки № 28 станет первой задачей его кабинета. Пройдет ли она конституционное рассмотрение, решит суд, если поправка вообще будет принята. Тем временем симфонический оркестр Атланты только что отметил…
Джейми выключает радио.
– К вопросу о зашифрованных гадостях… – вздыхаю я. – Холден и Ньютон просто ужасны.
Мимо нас на велосипедах проезжают двое детей. Джейми смотрит на них, потом на меня.
– Предлагаю не обходить дома, – говорит он.
– Серьезно?
– Давай попробуем придумать, что можно сделать с этой поправкой. Может быть, найдется способ устроить митинг в капитолии штата или еще что-нибудь такое.
– Для этого нужно разрешение, разве нет?
– Точно. – Джейми снова мрачнеет. – А это займет слишком много времени.
Мы молчим еще несколько секунд.
– Как насчет листовок с информацией? – предлагаю я. – Это все равно намного важнее, потому что большинство вообще ничего не знает о поправке № 28. На национальном радио о ней говорят, но Сара, например, была не в курсе.
– Мы могли бы их распечатать и приклеить к почтовым ящикам.
– И раздавать в ресторанах и магазинах!
– Нам нужен блокнот и мозговой штурм, верно?
– Поехали в «Таргет», – киваю я.
В отделе дворовой мебели сегодня никого. Мы запасаемся двумя блокнотами, упаковкой разноцветных ручек и свежим кофе, а потом устраиваемся на маленьком диванчике, который как раз подходит для нас двоих. Рукав футболки Джейми то и дело задевает мою голую руку.
– Нужно что-то цепляющее, – говорю я ему. – Какой-то слоган, который легко произнести. Как у Nike: «Просто сделай это». Или «Сделай паузу, скушай Twix».
– Или «Есть перерыв – есть Kit-Kat».
– Да-да, что-то похожее.
– Я понял, – кивает Джейми. – «Нет ненависти, мы о любви просим. Скажи “нет!” поправке № 28».
– Джейми! Это гениально! И на митинге такое хорошо кричать!
Мы выделяем ключевые аргументы и набрасываем идеи того, как их можно оформить. Время летит незаметно, пока нас не отвлекает звук телефона Джейми.
– Напоминалка, – неохотно объясняет он. – Мама заставила пообещать, что я заеду перед ужином за конфетти.
Я с удивлением смотрю на часы. Мы просидели здесь пять часов. Наверное, это рекорд для встречи в «Таргете». У меня выдалось несколько паршивых дней, и так приятно сегодня сделать что-то хорошее.
Вечером я включаю телевизор и устраиваюсь на диване с блокнотом, в котором собраны все записи этого дня. Дверь в мамину комнату закрыта, свет выключен.
Сегодня новый эпизод Ninja Warrior, – пишет мне папа. – Завтра вместе посмотрим.
Я отправляю ему в ответ восторженный смайлик. Ninja Warrior – наше любимое шоу: мы смотрим его вместе, болея за каждого участника и ахая, когда они рассказывают свои истории.
Потом я вспоминаю Джейми. Возможно, не последнюю роль в этом сыграла блаженная прохлада от кондиционеров «Таргета», но я давно не чувствовала себя такой счастливой, как сегодня. Интересно, что он делает? Смотрит кино с друзьями? Пишет черновик тоста?
Я подгружаю на телевизор «Офис» и снова смотрю на страницы блокнота. Слоган «Нет ненависти, мы о любви просим. Скажи “нет!” поправке № 28» мне нравится, но нужно еще что-то. Понять бы только, что именно…
Я перевожу взгляд на экран. Там Майкл Скотт рассказывает о минусах депрессии и пытается решить, успеет ли спрыгнуть с крыши на надувной замок внизу прежде, чем Пэм и Дэррил его остановят.
– Сегодня я спас жизнь, – торжественно говорит он, глядя в камеру. – Свою собственную.
И тут я нахожу его. Идеальный слоган.
Вытащив телефон, я набираю номер Джейми.
Он тут же снимает трубку.
– Алло? – приглушенно говорит он.
– Ой. Я не хотела тебя разбудить. Перезвоню завтра.
– Нет, нет… Секунду…
В трубке слышится какой-то шум, потом звук закрывающейся двери.
– Прости, – говорит Джейми. – Я телевизор смотрел. Обычно мне никто не звонит.
– Упс. – Я краснею. – Мне тоже. Но мне пришла в голову идея для листовки, надо поделиться.
– Здорово! Какая?
– Всем ведь нравится представлять себя героями, верно? Что, если мы большими буквами напишем внизу: «Для того чтобы стать героем, нужно всего 30 секунд: позвони своему сенатору сегодня». И номер телефона. Так у нас будут и информация, и призыв к действию.
– Это же гениально! – восхищается Джейми. – Поверить не могу, что ты вот так просто взяла и придумала это. Я завтра посмотрю, как это оформить.
– Я смотрела «Офис», и Майкл Скотт меня вдохновил, – признаюсь я. – Не уверена, что думаю по этому поводу.
– Я тоже смотрел «Офис»! – говорит Джейми. – Ты на какой серии?
– На той, в которой он стоит на крыше и рассуждает про депрессию.
– Я собирался пересматривать второй сезон. Ту, в которой они претендуют на премию лучшему сотруднику.
– Обожаю ее! Погоди, я переключу.
Мелодия заставки начинает играть в трубке одновременно с тем, как серия запускается и у меня. Я сажусь обратно на диван.
– Этот парень ничего не понимает в поведении людей. Никто не хочет бороться за награды, – говорит Джейми.
– Дуайт хочет, – поправляю его я. – Смотри, он будет готовить музыкальное сопровождение для вечера вручения.
– Дуайт ужасен.
– Хочешь сказать «прекрасен»?
– Точно, – смеется Джейми.
Я прижимаю телефон к уху, и мы смотрим серию вместе. Мне еще не приходилось смотреть с кем-то «Офис». И хотя Джейми сейчас у себя дома, в нескольких километрах от меня, если закрыть глаза, кажется, что он сидит на диване рядом.
Следующая серия запускается автоматически. И следующая за ней тоже. Я тону в подушках, зажав телефон у уха. «Нам, наверное, стоит лечь спать», – хочется сказать мне. Джейми зевает. Но несмотря на то, как тяжелеют веки, а возражения Джейми становятся все тише и тише, я не вешаю трубку.
И он тоже.
Глава двадцать первая. Джейми
Я просыпаюсь с трудом, телефон все еще прижат к щеке. Батарейка мертва. Но стоит поставить ее заряжаться, как на экране появляется имя Майи.
Входящий звонок. 8 часов 25 минут.
Я уснул, пока мы с Майей смотрели телевизор. И это… самое романтичное, что
