парень. Мы провели всего неделю вместе. Теперь я работаю на его месте. Вы из Англии?
— Да. Ливерпуль.
— А! Так вот откуда вы знаете Стефано. Он говорил мне, что родился где-то там.
Мы с Эдом обменялись взглядами, но ни один из нас не решился поправить Валерио.
— Мы слышали, что он переехал куда-то на побережье. Возможно, есть еще один виноградник, где он работает? — продолжил Эд. — Мы бы с удовольствием встретились с ним.
Если алкоголь и ударил в голову моему другу, то по нему не скажешь.
— Нет, не думаю. Он унаследовал лодочную верфь своего дяди. Где-то на побережье Лигурии. Портофино или Санта-Маргерита-Лигуре.
— Портофино? — удивился Эд. — Я был там. Недешевое место.
Валерио рассмеялся.
— Он мог бы продать его, но по словам Стефано, лодочная верфь, его увлечение, имела сентиментальную ценность. Он убедил жену переехать туда. И вот почему экскурсию провожу для вас я, а не он. Кое-кто из работающих здесь поддерживает с ним связь. Если вы оставите контакты, они, возможно, смогут передать сообщение.
Эд вопросительно посмотрел на меня и по выражению моего лица понял, что оставлять еще одну записку — плохой вариант.
— А нет его электронной почты или номера, который вы могли бы нам дать? — поинтересовалась я.
— В офисе, уверен, есть. Хотя все-таки будет лучше, если вы оставите свои данные для связи с ним. Оливия, наша новая секретарша, поможет. Она работает всего первую неделю, я предупрежу ее.
После дегустации мы провели еще немного времени в шоу-руме, просматривая полки с аккуратными рядами янтарного цвета граппы di Lugana, золотого пассито, рубиново-красного Bardolinos и баночек с медом из акации. Я могла бы сделать замечательные подарки для семьи и друзей, но вряд ли. Ведь все думают, что я в Португалии.
— Может, оставить еще одну записку? — тихо спросил Эд.
Я покачала головой.
— И теперь отправлять ему письма со всего озера Гарда?
— А если это твой шанс?
— Если он получит сразу два письма, это будет выглядеть странно, как будто мы в отчаянии. Надо придумать что-нибудь другое.
Под солнцем я почувствовала легкое опьянение. Когда настало время отъезда в отель, наш водитель поприветствовал нас и открыл дверь машины. Только мы устроились на заднем сиденье и приготовились отъехать, как послышался стук в окно. Молодая женщина торопливо убирала пряди темных волос со своего лица и протянула конверт. Эд открыл дверь, чтобы переговорить с ней.
— Мне сказали, чтобы я передала вам адрес сеньора МакКорта, — с энтузиазмом сообщила она. — Это все, что нужно?
Повисла пауза. Мы с Эдом явно в унисон подумали, что девушка ошиблась. Должно было быть наоборот: это мы должны были оставить ей свой адрес.
— Grazie, — решительно ответила я, забрав конверт.
Машина с хрустом отъехала, когда я посмотрела на Эда.
— Надеюсь, неприятностей у нее не будет.
Эд
Спустя месяцы после ссоры во время медового месяца были моменты, когда Эд, оглядываясь назад, задавался вопросом, а не приснилось ли ему? Шок и гнев вскоре прошли, как серые облака по чистому небу. Положительный момент в той ситуации все же был: они оба поняли, как много поставлено на карту.
Джулия была полна решимости показать, как сильно его любит. Они вместе готовили ужин по субботам. Она обнимала его за шею, когда он помешивал ризотто, целуя в нежные места за ушами. Ждала его с работы с подарками — одеколоном или галстуком, — которые, как она думала, ему подойдут. Были сумасшедшие случаи, когда, возвращаясь домой, молодой муж находил жену сидящей на лестнице при полном макияже, в шелковом халатике, соблазнительно свободном на душистом теле — она ждала его с обворожительной улыбкой.
У Эда было почти все, что делает мужчину счастливым. Не хватало лишь одного.
— Как ты думаешь, когда нам нужно начать думать о ребенке?
Они возвращались в такси после очередного мероприятия, когда Джулия пробормотала этот вопрос. Бедро девушки соблазнительно прижималось к нему, шелковые волосы рассыпались, не выдержав напряжения заколки. Еще в начале своих отношений молодые люди заводили разговор о детях. Это было общим желанием — иметь двух, а лучше трех детей, как говорила Джулия, — мысль, от которой Эд переполнялся чувствами.
— Ты серьезно? — спросил он.
Жена рассмеялась.
— Конечно!
У мужчины сжалось горло.
— Я думал, ты хочешь подождать пару лет.
Джулия посмотрела на него из-под ресниц.
— Думаю, нет смысла ждать. Моя карьера продолжится и после. С ребенком мы будем счастливы, не так ли?
Эд открыл было рот, чтобы ответить, но остановился. Джулия отодвинулась, а между бровями появилась крошечная морщинка.
— Что не так?
— Я не… — Эд перевел дыхание. — Ты же знаешь, я не могу дождаться, когда появятся дети.
Гневный блеск появился в глазах жены, ее шея покрылась пятнами.
— Но?
Он смотрел прямо перед собой.
— Эд, в твоей речи было определенное «но».
— Полагаю, я бы не хотел, чтобы ребенок был способом склеить наши отношения. Такой смысл ты вкладываешь?
Часть Эда, должно быть, осознавала потенциально губительные последствия этого высказывания. Версия Джулии о семейном счастье была настолько тщательно выстроена, что подвергать ее сомнению было сродни срыванию чеки и смертельному броску гранаты. Они давно обоюдно согласились, что случившееся в медовый месяц — это единичный случай, что все позади и что все будет хорошо. Лишь сейчас, когда из уст Эда вырвалось сомнение, он понял, как сильно переживает. Безукоризненная, внимательная и любящая версия Джулии, которую он наблюдал в последние несколько недель, может быть лишь тонкой видимостью, скрывающей более сложную и изменчивую личность.
Эд сразу же пожалел о своих словах.
— Прости. Забудь, что я сказал.
Но жена не собиралась забывать.
— Все из-за того, что случилось во время медового месяца, не так ли? — взорвалась она. — Черт возьми, ссора произошла несколько недель назад!
Такси подъехало к дому. Пока Эд оплачивал проезд, Джулия, распахнув дверь, вышла из машины и ушла. Он последовал за ней и нашел ее на кухне, где она металась взад и вперед, как тигр в клетке.
— Не могу в это поверить.
Ее глаза вылезли из орбит, сухожилия на шее стали острыми, словно лезвие.
— Джулия…
— Я только что предложила родить ребенка. Решила отложить карьеру ради девяти месяцев своей жизни, которые проведу толстой. Отбросить все, что важно для меня, на задний план ради ребенка, в котором ТЫ так отчаянно нуждаешься. И вот как ты реагируешь.
— Прости, я…
— Ты, черт бы тебя побрал, не выглядишь сожалеющим. Ты полный ублюдок.
Последующие слова Эда только усугубляли ситуацию. Женщина перевирала
