тебе мастерскую.
– Мастерскую. Где?
– У нас на заднем дворе.
Я моргнула. Если не считать огорода и небольшого патио, наш двор напоминал калифорнийскую версию тропических джунглей.
Биби, по своему обыкновению, прочитала мои мысли.
– Этот человек расчистит заросли и построит небольшой сарай, где ты сможешь работать с паяльниками, химическими полиролями и всем прочим. Я больше не позволю тебе вдыхать все эти пары.
Я откинулась на спинку дивана, уже давая волю воображению. Мое собственное маленькое пространство с подходящим столом, на который можно установить верстак, вместо старого шаткого карточного столика, что был у меня в гараже. Я могла бы заняться интернет-заказами наряду с созданием вещиц, которые со временем заполнят кирпичный магазин в центре города Санта-Круз. Я всегда об этом мечтала. Когда-нибудь так и будет. И теперь, благодаря этой удивительной женщине, тот день станет немного ближе.
А потом видение исчезло, развеялось, словно мираж.
– Биби, мы не можем себе это позволить.
– Не беспокойся о деньгах. Я подсчитала свои сбережения, и их вполне достаточно. А что мне с ними делать? Путешествовать по миру? Я счастлива и здесь. – Она улыбнулась. – Это будет не дворец, на многое не рассчитывай. Но тебе нужна мастерская, Шайло. Твой невероятный талант проявился уже давно. И пусть я поддразниваю тебя, призывая дать место в жизни чему-то большему, но знаю, насколько важна для тебя работа. Это не просто хобби.
– Нет, – тихо проговорила я. – Это моя жизнь.
Она подняла руку и коснулась моей щеки.
– Я хочу сделать все, что в моих силах, пусть хоть самую малость, чтобы приблизить исполнение твоей мечты. Даже если это означает, что мы будем видеться реже, чем сейчас.
Я обняла Биби за плечи.
– Я не знаю, как тебя отблагодарить. Но я могу помочь с расходами. Заплатить рабочему или за материалы…
– Я тебе запрещаю. Для твоего магазина понадобится каждый доллар. Это мой подарок тебе. И я больше не хочу об этом слышать.
Я крепче обняла ее.
– Спасибо, Биби.
– Всегда пожалуйста, дитя. А теперь иди. Я знаю, ты жаждешь вернуться к работе. Я чувствую, как по твоим жилам струится нетерпение.
Я рассмеялась и поцеловала ее в щеку.
– Я люблю тебя.
– Я люблю тебя, малышка.
Биби послала мне воздушный поцелуй и вернулась к своему вязанию, подпевая Нине Симоне, исполнявшей «Young, Gifted, and Black». На ее обветренном лице играла понимающая, удовлетворенная улыбка.
Я поспешила в гараж, где в ящиках, выстроившихся вдоль стены, хранились мои материалы. Крошечный рабочий столик упирался в древний «Бьюик» Биби, теперь ставший моим. Единственная лампочка давала мало света, но я ненавидела работать с открытой гаражной дверью. Я чувствовала себя уязвимой. Любой, кто вышел погулять с собакой или выбросить мусор, мог наблюдать за моей работой. Уединение заднего двора представлялось просто мечтой. На уровень выше.
«А следующий уровень – мой собственный магазин».
Я надела наушники. Слушая голос Рианны, я подошла к столу, где лежала моя последняя работа. Перед тем как уехать в Луизиану, я сплела полоски латуни и меди для будущего браслета. Привычно расположившись на табурете, нацепила грубо сработанный браслет на шпиндель и взяла резиновый молоток. Слегка постукивая, я придавала форму металлическим виткам, надетым на цилиндрический стержень, пока наконец браслет не обрел идеально круглую форму и нужный мне размер.
Через несколько минут я закончила вещицу для женщины по имени Кристин из Техаса, которая сделала заказ на моей странице на сайте «Etsy». Этот веб-сайт полностью отвечал моим потребностям, позволяя работать, чтобы скопить кое-какой доход для возможного магазина. Возможно, уже к следующему лету.
«Благодаря Биби».
Меня наполнила любовь к этой женщине, согревая и стирая остатки маминой холодности. Лишь одну только Биби я безоговорочно любила.
Поворачивая на свету новый браслет, я вновь прокручивала в голове ее слова, предупреждение о том, что я стала замкнутой, как мама. Застряла за стеной, которую сама же построила, и в то же время потерялась. Но что еще я могла сделать? Каждый кирпичик, составлявший мамину стену, появился и в моей собственной.
Это был единственный известный мне способ выжить, когда собственная мать меня ненавидела.
– Ронан?
Услышав свое имя, я повернулся, окидывая взглядом людей, столпившихся в очереди за багажом. И увидел его, Нельсона Венца. Своего единственного живого родственника.
От бросившегося в глаза сходства сердце заколотилось в груди.
Образ дяди Нельсона вполне соответствовал тому, как мог бы выглядеть мой отец, доживи он до среднего возраста. Пятидесятипятилетний, одетый в старые джинсы, с выпирающим под ветровкой животом. Темные волосы Нельсона почти полностью выпали, а глаза казались невразумительно-серыми и пустыми. Словно у акулы, вернувшейся, чтобы убить. Такими же, как у папы.
И у меня самого.
– Здравствуй, дядя Нельсон.
– Просто Нельсон, – поправил он. – Значит, это ты и есть? – Он оглядел меня с ног до головы, словно быка, выставленного на аукцион, отмечая поношенные джинсы, черную футболку и покрывавшие кожу татуировки. – Кажется, на этой ферме тебе спуску не давали. Хорошо. Моя спина уже не та, что прежде. Так что большую часть тяжестей придется таскать тебе.
Я подтянул потрепанный рюкзак выше на плечо.
– Куда?
– Обсудим это по дороге. – Он указал дряблым подбородком в сторону ленты с багажом. – У тебя есть сумка?
Я кивнул, стараясь не обращать внимания на охватившее меня разочарование.
«Он не устроил приветственный парад в твою честь. Просто смирись с этим».
Мы напряженно молчали, ожидая, пока в поле зрения появится потертая, чересчур большая спортивная сумка. Я подхватил ее с ленты, и мы направились через раздвижные двери к парковке аэропорта Сан-Хосе.
Когда в марте мне исполнилось восемнадцать, я выпал из-под надзора службы опеки и остался предоставлен сам себе. Чтобы выжить, я перебивался случайными заработками, последний из которых привел меня на молочную ферму в Манитовоке. Но лето закончилось, а с ним и работа. И не позвони мне социальный работник, я остался бы на улице, без крыши над головой. Она сообщила мне, что спустя десять лет дядя наконец-то вышел на связь. Брат моего отца согласился взять меня к себе. Я перееду в Санта-Круз, чтобы жить с кровными родственниками, а не с незнакомцами. Может быть, закончу школу. У меня снова будет семья.
Я взглянул на Нельсона.
«У меня снова есть семья».
Инстинкты, отточенные годами одиночества, когда я никому не мог доверять, предупреждали не торопиться. Я должен быть готов уйти в любой момент. От этого зависит выживание. Но пока я ждал зеленого сигнала
