— Нет, это должно быть что-то твое собственное. Это же не я буду говорить его.
— Я тоже не буду этого говорить.
Мэгс смеется.
— Прекрасно, придумай слово и начнем игру.
— Игру? — оживился я.
— Стоп-слово.
— Аргх, я не знаю.
— Просто выбери слово, которое никогда и не при каких обстоятельствах не скажешь во время секса.
— Спенсер, — выпалил я. И захотел вернуть его, как только произнес, но она уже смеется. — Позволь мне придумать что-нибудь другое.
— Ой, нет, Спенсер — это превосходно.
Блядь.
— Я никогда его не скажу. — Вызывающе говорю я ей.
— Спорим?
— Я не буду. Это факт. Ты можешь делать все, что хочешь.
— Ох, есть много способов, которыми я смогу заставить тебя кричать его имя. Не все вертится вокруг того, что ты хочешь или не хочешь, чтобы я делала.
Я хмурюсь, ведь я понятия не имею, что она имеет в виду. Но я непоколебим. Это слово никогда не будет произнесено моими губами, пока мы…
— Снимай одежду, — требует она.
Осознавая, что она не закрыла дверь, но Спенсер и Джаз давно ушли, я угождаю ей, думая, что у нас есть время.
Мэгс кружит вокруг меня, разглядывая сверху донизу. Я чувствую неловкость, когда она находится у меня за спиной, но ее собственнический взгляд, когда она возвращается в поле моего зрения, заставляет меня чувствовать себя принадлежащим ей. Чувствовать себя принадлежащим ей просто от одного ее взгляда больше, чем я когда-либо фантазировал.
Она распутывает веревку, и моя грудь сжимается. Я и раньше бывал связан, это не важно. Но то было шарфами. Это веревка. Это на самом деле. Я наблюдаю, как она обращается с веревкой, и стараюсь игнорировать ее осведомленность в этом.
Как только она заканчивает с веревкой, она подходит ко мне, и я замираю. С кем она этому научилась? Это не имеет значения. Это не имеет значения. Это значит, что она удивительная, ошеломляющая, восхитительная, и сегодня я не должен задавать вопросы. Рациональное мышление отправилось на юг, как, впрочем, и бо́льшая часть моего кровотока.
— Когда ты этому научилась? — стараюсь выглядеть беззаботным, но моя речь больше похожа на лепет ребенка.
И когда? Когда? Как будто это важно. Стоило спросить по-другому, Уилл. По крайней мере, это лучше, чем «расскажи мне с кем еще ты делала это, мне нужны имена, места и отметки по десятибалльной шкале». Я с трудом дышу к тому времени, когда могу взять себя в руки.
— Я ходила на курсы, — говорит она. — Мне нужно было исследование для книги. Попросила Джаз пойти со мной в качестве моего тренировочного манекена, так она все время скулила, что я слишком жестокая, и жаловалась на щипки. Скажи мне, если я причиню тебе боль.
— Ты не станешь, — мне удается не показать своего облегчения, отбрасывая саму идею о ее жестокости. Просто мысль…
— Давай начнем и посмотрим. Джаз, по-видимому, считала, что я наслаждаюсь ее дискомфортом.
— Ты наслаждалась?
Она смотрит на меня сквозь свои темные ресницы, и один уголок ее губ поднимается в лукавой улыбке.
— Немного.
Я скольжу рукой по своей напряженной длине, прилагая бесполезные усилия, чтобы сдержать стон.
— Думаю, тебе понравится больше, чем ей.
— Я сомневаюсь, что она была готова ездить туда, только чтобы видеть тебя с веревкой в руках, так что, думаю, начало хорошее.
Она соединяет мои запястья и обматывает их веревкой. Я не эксперт, но смотрел в Ютюбе пару мастер-классов. У нее хорошо получается. Она уверенно управляется с веревкой, и я уже почти дрожу, когда она берет два конца веревки, выравнивает и связывает их на конце узлом. Я смотрю на свои запястья, связанные веревкой, свисающей с них, с тяжелым узлом на конце, и задаюсь вопросом, что она собирается делать. Когда я смотрю, она чего-то ждет. Может быть, что-то должен сделать я?
— Готов?
Я медленно киваю.
Она берется за узел и поднимает его над моей головой, положив руку в центр моей груди, ведет меня к двери, поднимаясь на пару ступеней. Перекинув веревку за верхнюю часть двери, она захлопывает ее, оставив толстый узел на другой стороне. Я проверяю ограничения и чувствую возбуждение.
Мэгс улыбается и поворачивается к своей коробке, выбирая пару вещей, и возвращается ко мне. Медленно она встает на колени, мой член подскакивает в ожидании, но она хихикает и наклоняется к ногам. Она связывает мои лодыжки. Я пытаюсь приспособиться, чтобы сохранить равновесие, но понимаю, что в этом нет необходимости: мне придает устойчивости веревка на двери. Я не могу двигаться, я в безопасности, и я уже уплываю.
И тогда она щелкает языком по моей головке.
Мои глаза открылись. Я не понимал, что они были закрыты.
Она берет меня глубоко внутрь своего рта, вбирая до горла одним быстрым движением. Шокирующий момент! Как только я встречаюсь с ней взглядом, задыхаюсь от собственного крика. Врезаюсь головой в дверь и мои глаза закрываются, но она не долго балует меня и отступает.
— Смотри, — говорит она.
Я снова смотрю вниз на нее и вижу, как ее пальцы сомкнулись вокруг меня, легко скользя вдоль моего члена.
— Ты снова хочешь оставить меня на краю? — мой голос сиплый, я удивляюсь, что вообще могу говорить, когда ее язык закручивается вокруг головки, а ее пальцы продолжают скользить вверх и вниз. Удивительно, что у меня хватило наглости спросить.
Она качает головой и улыбается.
— Не сегодня, — говорит она, снова облизывая меня, — мы собираемся проверить твое стоп-слово.
— Я говорил тебе, что ты не можешь сделать ничего, чего бы я не хотел, — она меня уже убивает, и я говорю, как пьяный.
— Неужели ничего? — поддразнивает она.
