больше не захочет обо мне заботиться?
– О, милый. – Я обняла его рукой. – Эшер никогда от тебя не откажется. Никогда.
– Он не спит, ему приходится много работать.
«Мой пожарный…»
– Ему тоже тяжело, – пояснила я. – Твой папа был братом Эшера, и он его очень любил. Но тебя он любит так же сильно. Разве ты не чувствуешь?
Калео задумался на миг, потом кивнул.
– Да, чувствую. Похоже на маму и папу… – Он спрятал лицо в ладонях, маленькое тельце сотряслось от рыданий.
Я прижала малыша к себе. Слезы смешивались с дождевой водой. Я не представляла, что сказать. Никогда еще я не оказывалась в столь болезненной ситуации, когда любое неверное слово могло все ухудшить в миллион раз.
На мгновение я закрыла глаза и выбросила из головы все мысли. Глубоко вздохнув, я отгородилась от бури и скрипящего дома и просто сказала, что чувствовала.
– Слишком много изменений, верно? – спросила я, прижимая к себе Калео в грязи под крыльцом. Он кивнул. – Перемены всегда даются нелегко, они пугают. Но ты храбрый, Калео. Один из самых храбрых мальчиков, что я когда-либо встречала.
– Я не чувствую себя храбрым. Мне страшно.
– Так и бывает. Ты боишься, но все равно делаешь самое трудное. Это и значит быть храбрым. Я кое-что тебе скажу, а потом нам лучше убраться отсюда. Ладно?
– Ладно.
– Ты нужен дяде Эшеру так же сильно, как он нужен тебе.
Он поднял залитое слезами, испачканное грязью лицо.
– Правда?
– Чистая правда, – кивнула я. – Он так сильно устает, потому что тревожится обо всех, кроме себя. Но, может, если вы станете заботиться друг о друге, все снова будет хорошо.
– Ты тоже позаботишься о нем?
– Не знаю. – Я сглотнула. – Есть ведь Хлоя… Мисс Барнс о нем заботится.
– Больше нет, – возразил Калео. – Сегодня вечером дядя Эшер сказал, что ей придется уйти. Что ее приезд был ошибкой.
– О-о. – Сквозь щели в досках крыльца я посмотрела вперед.
Дождь наконец-то прекратился, послышались чьи-то шаги. По нам скользнул луч фонарика.
– Калео? Фейт? – позвал Эшер, голос дрожал от страха и усталости.
– Мы здесь! – отозвалась я и взглянула на Калео. – Теперь пойдем домой?
Он на мгновение задумался, потом кивнул.
– Наверное.
– Малыш, ты мой герой!
– Я? Я думал, только пожарные, как дядя Эш, бывают героями.
К глазам снова подступили слезы, но я их сдержала.
– Они герои. Но храбрые маленькие мальчики тоже могут быть героями. Точно-точно.
«Храбрые маленькие мальчики, которые потеряли все, но продолжают двигаться вперед».
Калео улыбнулся и вытер нос.
– Мне это нравится.
Он выбрался из-под крыльца, я последовала за ним. Промокший, изможденный Эшер ждал нас. На лице его отразилось облегчение, глаза наполнились слезами. Он опустился на колени, склонил голову, фонарик выпал у него из рук и упал в грязь. Калео бросился к нему и обхватил маленькими ручками за шею. Эшер обнял мальчика, и оба разрыдались, позволив, наконец-то, разразиться внутренней буре.
Я с улыбкой отступила назад, хотя в глазах стояли слезы. Я смотрела на милого малыша и своего пожарного, охваченных горем и любовью одновременно.
В конечном счете они ведь были очень похожи.
Я привезла домой Эшера с Калео и осталась ждать на кухне, пока пожарный о чем-то тихо говорил с Хлоей. Дождь прекратился, она жила недалеко, и он посчитал, что вполне безопасно ее отпустить. В любом случае, она вряд ли бы осталась. Я прочитала это во взгляде, которым она окинула нас, когда мы вошли в дом.
Я жалела ее. Вряд ли существовала большая пытка, чем любить Эшера Маккея и знать, что он тебя не любит.
Эшер отвел Калео наверх – помыть и уложить в постель. Я же, ползая под крыльцом, вымазалась с ног до головы, поэтому забралась в душ на первом этаже, чтобы смыть с себя холодный дождь и застывшую грязь.
Потом я завернулась в полотенце и прошла в гостиную. Эшер, в майке и пижамных штанах, уже ждал меня. Он явно тоже только что помылся, волосы были еще влажными после душа. Увидев меня почти обнаженной, Эшер широко распахнул глаза. Я устроилась на подлокотнике дивана и уперлась ладонями в обивку, словно собираясь с духом. Ради него.
– Фейт…
Я покачала головой.
– Позже, – хрипло проговорила я. Меня затопили сотни эмоций, но одна казалась сильнее всех прочих – чистая, искренняя любовь к нему.
Эшер понял, что я хотела сказать, глаза его потемнели.
– Я не прикасался к ней, – тихо проговорил он.
– Знаю, – согласилась я и немного откинулась назад, раздвинув ноги. – Иди сюда и прикоснись ко мне.
Я знала, что ему сейчас нужно – вовсе не разговор о пережитой боли и причинах прежних поступков. Для этого позже будет достаточно времени. Однако в данный момент ему необходимо снять напряжение. Эшер бросился под дождь за Калео, и теперь я хотела подарить ему другую разрядку, показать, что больше не придется справляться в одиночку. Уже нет.
Эшер сделал шаг ко мне, потом еще один и оказался прямо передо мной. Сердце колотилось как безумное, но в то же время я ощущала спокойствие и безмятежность.
Он потянулся ко мне и осторожно взял мое лицо в ладони. Однако сейчас для этого не было времени.
Я сдвинула его руки вниз, к плечам, туда, где начиналось полотенце. Он тяжело сглотнул. После, втянув воздух, Эшер взялся за края махрового полотенца. Он развел их в стороны, обнажая мое тело.
Не сводя с меня горящего взгляда, миг спустя Эшер припал губами к моим губам, целуя жадно, нетерпеливо. У меня перехватило дыхание. Но я не противилась; я сама этого хотела, желала взять все, что он сможет дать. Я вцепилась ему в бедра и притянула к себе. Фланелевая ткань штанов коснулась обнаженной кожи, я ощутила, насколько он возбужден. Застонав, он с еще большей страстью впился в мои губы, проникая языком в рот, чуть покусывая, и я ответила тем же. Желание и потребность, много недель зреющие внутри, теперь вырвались наружу, доводя нас до исступления. Мы поглощали друг друга без остатка.
Он накрыл ладонями мою грудь, я оттянула пояс его штанов и, сунув руку внутрь, обхватила огромный, твердый член. Но между нами оставалось слишком много одежды.
– Сними, – выдохнула я.
Он отстранился на пару мгновений и стянул майку. Я тут же прижалась губами к его коже, еще теплой после душа, коснулась твердого пресса, грудных мышц,
