Процессия беспрепятственное пересекла ворота и остановилась в просторном внутреннем дворике, где было удивительно пусто и безжизненно, не считая трех облепленных мухами ослов, мирно стоявших в неубранном загоне. Большую часть места по краям двора занимали различные хозяйственные постройки, сараи и склады, тянувшиеся вдоль стен. Ближе к восточному крылу крепости находилась огороженная невысокими каменными столбами широкая площадка, определенная под плац. В центре же под плетеным навершием располагался старинный каменный колодец, и его заржавленный ворот пронзительно поскрипывал на ветру.
Часть воинов по приказу командира осталась ждать на улице, а сам сосредоточенный предводитель и несколько его подручных плотнее обступили пленников, подходя к широкому каменному крыльцу. В объятиях высокого портала стояли массивные входные двери, от которых веяло добротностью и долговечностью. Одна из створок тяжело и словно бы нехотя поддалась, медленно распахиваясь перед гостями древней крепости.
Внутри здания было темно и холодно. Узкие длинные коридоры тянулись бесконечно, неотличимые друг от друга, они пронзали насквозь гулкие залы с высокими потолками и переходили в пустые анфилады необжитых комнат. Масляные лампады здесь встречались редко, они висели на почерневших от копоти стенах, слабо освещая проходы. Лишь изредка где-нибудь в соседних коридорах можно было услышать обрывки чьей-то речи или мельком увидеть в освещенном проеме обставленный простой мебелью угол. Крепость производила впечатление частично заброшенного здания, где постоянно обитала лишь горстка людей, слабо следивших за состоянием древнего сооружения.
Очередная лестница, мокрые и скользкие ступени которой уходили в пугающую черноту подвала, привела пленников и их конвоиров в темницу. Это была холодная тюрьма с несколькими камерами, отгороженными старинными проржавевшими решетками. Посередине помещения стоял грубо сколоченный стол, изрезанный ножом, и несколько лавок, на которых валялись какие-то мятые металлические миски, высохшие объедки, обрезки ткани и пучки сгнившей лозы. С потолка свисали куски мха и сталактиты длиной с палец, по которым на пол стекали ледяные капли влаги. Света практически не было - лишь из нескольких зарешеченных окошек под самым потолком в темницу проникали слабые отсветы откуда-то с улицы.
В одну из камер завели Ашарха и Лантею. Развязывать руки им никто не стал, как и возвращать личные вещи. Командир с явным трудом закрыл тяжелую старинную решетку, с которой посыпались хлопья ржавчины, и только после этого обратился к напряженным пленникам.
- Поздравляю с заселением, - усмехнулся он, скидывая, наконец, свой промокший капюшон. - Пока что вам придется побыть здесь.
Воин оказался мужчиной средних лет с длинными черными волосами с проседью, заплетенными во множество мелких косичек, перетянутых кожаными тесемками. Его смуглое лицо было абсолютно бесстрастным, широкий нос, губы и правую щеку пересекало крупное родимое пятно бурого цвета, а раскосые узкие глаза казались непроницаемыми.
- Что это за город, эфенди? - негромко спросил профессор, подходя ближе к решетке.
- Вам и самим хорошо должно быть известно, где вы оказались. Иначе что вы здесь разнюхивали тайком, прячась по расщелинам, как змеи? Надеялись разведать информацию и остаться при этом незамеченными?.. Но от взора следопытов крепости Аритхол еще никто не ускользал.
- Мы просто переходили хребет, - осторожно вмешалась в разговор Лантея, вставая рядом со своим спутником. - Мы понятия не имели, что здесь стоит какая-то крепость.
- Сказки будете рассказывать друг дружке на ночь, - медленно проговорил командир, переводя взгляд черных глаз с одного пленника на другого.
- Мы не врем.
- Не мне вас допрашивать. Комендант крепости утром сам решит, что правда, а что нет.
Он резко развернулся к двум своим подчиненным, замершим каменными изваяниями у лестницы в ожидании приказа, который незамедлительно был озвучен.
- Исандир, Колид, вы остаетесь здесь на ночь. Никуда не отлучаться! И чтобы глаз с них не сводили, ясно?
- Так точно! - не слишком синхронно гаркнули воины, мгновенно вытянувшись.
- И никакой болтовни с заключенными! - холодно добавил мужчина, накидывая на голову сырой капюшон, и направляясь к выходу из темницы. - Иначе оба у меня полезете на Ветреный пик и будете там в карауле стоять до тех пор, пока твари вам в черепе дыру не проклюют!
- Есть, капитан! - донеслось ему вслед.
Когда командир ушел, громко хлопнув тяжелой дверью, то на несколько минут помещение погрузилось в тишину, которую нарушали лишь падавшие с влажного потолка капли. Двое тюремщиков, очевидно, не очень обрадовались новой задаче, возложенной на их плечи. Они бросили отобранные ранее у пленников сумки на широкий стол и сами стянули с себя промокшие плащи, повесив их сушиться на вбитые в стену крюки. Один из конвоиров оказался немолодым коренастым мужчиной невысокого роста, чье лицо наполовину скрывалось за густой жесткой бородой с широкими пятнами седины. Его глубоко посаженные темные глаза едва было видно за нависшими веками и длинными бровями, а мозолистые грубые руки постоянно мелко подрагивали. Его товарищ был моложе лет на десять: суровое обветренное лицо с глубокими морщинами и губы, застывшие в гримасе недовольства, в целом создавали образ отторгающий. Как и сальные русые волосы, перевязанные в жидкий хвост, из которого выбились отдельные пряди, приклеившиеся к мокрому от дождя лицу. Он явно обладал хорошим зрением, потому что не имел привычки постоянно щуриться, как его друг, и потому, что был одним из стрелков в отряде - тяжелый разряженный арбалет лег на стол вместе с поясной портупеей, обвешанной кожаными сумками.
Чиркнув пару раз металлическим кресалом о кремень, бородач поджег фитиль масляной лампы, и темница озарилась слабым светом. Воины уселись за стол, скинув на пол весь мусор, который лежал на лавках. Стрелок с усердием принялся платком протирать от воды свой арбалет, а его немолодой товарищ, стянув с ноги сапог, изучал прохудившуюся подошву. Но все эти дела не особенно занимали тюремщиков, так как взгляды их с завидным постоянством возвращались к узникам, запертым за толстой решеткой. И, кажется, если бы не приказ командира, подкрепленный угрозой в виде строгого наказания, то они давно бы уже заговорили с чужаками.
Лантея, поджав губы, мрачно изучала небольшую камеру, в которой они с профессором оказались. Под потолком было крошечное окошко с короткими прутьями толщиной в два пальца, за которым практически ничего не было видно, кроме кусочка неба, затянутого грозовыми тучами. Иногда в просветах показывались яркие звезды, но серая дымка сразу же затягивалась обратно. Влажные стены, местами поросшие мхом, на ощупь были такими обжигающе холодными, словно целиком состояли из снега и льда. В одном из углов камеры явственно смердело мочой, а на полу лежали лишь гниющие от сырости тряпки и несколько старых костей. Девушка раздосадовано цокнула языком и приблизилась к своему спутнику. Прижавшись спинами друг к другу, в таком неудобном положении, паре далеко не сразу удалось развязать узлы на путах. Они потратили достаточно много времени, чтобы снять с себя веревки, зато после с наслаждением принялись растирать перетянутые запястья, восстанавливая кровоток.
