Надо было открывать «сезон», казалось, времени и так много упущено — уже двадцатые числа июня. И деньги появились — в школе ему наконец пересчитали зарплату по одиннадцатому разряду, который он уже несколько месяцев, как вытребовал у Гордона, и погасили долги. А еще заплатили вперед за два летних месяца — всего вышло миллион двести тысяч. Мирошкин считал, что такая щедрость связана с выборами, и только посмеивался над неуклюжими попытками властей задобрить население. Почти одновременно дали и стипендию за июль и август — получилось еще триста тысяч. Имея на руках более полутора миллионов, можно было отправляться на «поиски любви». Первые неудачи не обескуражили — так было всегда, когда Андрей начинал знакомиться на улицах, — то ему кто-то не особенно понравился, то понравившаяся девица оказывалась с запросами. Но прибавилась новая причина: некоторые девушки его возраста были «заняты» — повыходили замуж. После нескольких таких неудач Мирошкин стал обращать большее внимание на женские руки, отсеивая замужних. Высокий процент «занятых» среди более-менее привлекательных ровесниц неприятно поразил. Мелькнула мысль: «Не остаться бы одному!» Взгрустнулось о возрасте. То была минутная слабость, а уже на следующий день ему, казалось, улыбнулась удача.
Мирошкин выбрался наконец в книжные магазины и начал их объезд с «Молодой гвардии» на «Полянке». Изучив ассортимент, Андрей покинул магазин и вновь спустился в метро. В вагоне напротив него оказалась высокая блондинка, одетая в короткое яркое платье. Бюст был небольшой, но этот недостаток искупали длинные волосы, миловидное личико и голые ноги, хотя и не идеальной формы — «окорочками» (это когда бедра несколько полноваты), обутые в шнурованные сапоги из джинсового материала. Девушка смело глядела своими голубыми глазищами в лицо Андрея и улыбалась. Оба вышли на «Боровицкой» и перешли на «Библиотеку имени Ленина», Мирошкин был твердо убежден в том, что эта девушка — «его вариант». Однако дело испортил развязавшийся шнурок — черт бы побрал эти сандалии фирмы «Салита», которые Андрей купил на распродаже в начале июня! Молодой человек склонился над шнурком, а когда разогнулся — девушки не было видно, он потерял ее в толпе. Подивившись нелепости ситуации, Андрей доехал до «Охотного Ряда», поднялся в город, дошел до букинистического магазина, в котором провел значительное время, ничего, правда, не купив, вернулся в подземку и вновь вышел, уже на «Лубянке», где зашел в «Книжный мир». И здесь столкнулся с той блондинкой. Оба остановились друг перед другом, растерявшись от неожиданности.
— Значит, вы моя судьба, — Мирошкин рассмеялся.
— Да, судя по всему, — девушка улыбнулась, показав белые зубы.
На улице они познакомились. Ее звали Юля Борисова. И ей было семнадцать — в этом году она окончила школу. Андрея возраст его новой знакомой поразил, девушка выглядела значительно взрослее. Зато информация о том, что ее новый знакомый — учитель, Юлию, казалось, совершенно не разочаровала. Андрей взял из рук девушки пакет с купленной книгой (какое-то пособие по химии) и предложил пройтись. Прогулка продолжалась несколько часов, Андрей болтал без умолку, Юля не отставала, они перешли на «ты» и поели в Макдоналдсе (Мирошкин и в этом случае себе не изменил), молодой человек проводил девушку почти до дома — она жила на «Тульской». Выходя из метро, Мирошкин вновь вспомнил про Завьялову: именно из этого подземного перехода он выскочил тем незабываемым зимним вечером, чтобы облегчиться вон у того вагончика. Тогда Ирка прикрывала его своей «Чебурашкой». Воспоминание о брошенной невесте показалось Мирошкину настолько несвоевременным, что он даже затряс головой, отгоняя его… У «Коммуны» Юля попросила дальше ее не провожать, почему — осталось непонятно. Андрей решил было, что девушка стесняется своего зрелого кавалера, но, когда он потянулся чтобы поцеловать ее на прощание, не отпрянула, а поцеловала в ответ. Затем уж они поцеловались и в губы, вполне, впрочем, невинно. Только когда ее фигура исчезла за поворотом дома, Мирошкин вдруг сообразил — несмотря на продолжительную прогулку, он ничего толком не узнал о Юле. Они говорили о школах, учителях и учениках, травили смешные истории, ее чрезвычайно занимал вопрос, интересуют ли его старшеклассницы как женщины — и все. Телефон она ему не дала, но твердо обещала позвонить сама. «Наверное, будет думать. Все-таки мне двадцать три, а ей семнадцать. Просто смешно. Учитель и школьница. Вряд ли она надумает», — Андрей решил не ждать звонка и на следующий день почти забьит о существовании Юлии, но она все же «надумала» — днем позже.
— Где ты ходишь? Я тебе уже два раза звонила.
— Во сколько? — Андрей только-только вошел в квартиру, он весь день просидел в библиотеке.
— Какая разница. В два и в начале седьмого.
На часах было восемь вечера. Сообщение Мирошкина о том, что он провел время за книгами, девушку чрезвычайно развеселило.
— М-да! Не представляю тебя в библиотеке. Атам есть девушки?
— Есть, но я два дня ни о чем и ни о ком думать не могу — жду звонка от девушки Юли, которая не дает свой телефон первому встречному.
— А ты хотел, чтобы все было наоборот? Ты бы взял телефон, а я сиди — жди?! Нетушки, — она вновь засмеялась.
— Когда мы увидимся? — спросив, Мирошкин в ту же секунду подумал, что эта встреча ни к чему. Что он будет делать с этой девочкой?
— Сейчас у меня совсем мало времени. Надо к вступительным готовиться. Осталось совсем немного. Мама мне запретила даже думать о мальчиках. Поэтому и провожать меня до подъезда я не разрешила. Но завтра я смогу — где-нибудь с половины третьего, — Юля, судя по всему, не сомневалась в необходимости их встречи.
— Отлично. Завтра в полтретьего, на «Третьяковской».
— Куда пойдем?
— На выставку Шемякина.
Произведения Михаила Шемякина Андрею совсем не нравились, но это было первое, что попалось ему на глаза в «Досуге в Москве». «А потом, какая разница, что смотреть, главное — с кем!» После разговора с Юлей Андрей лег на диван и закрыл глаза. «Предположим, я лишу ее на этом диване невинности, — думал он. — А что дальше? И почему я сразу думаю об этом? Неужели я не могу относиться к женщинам иначе? Вот передо мной юная девочка, готовится к экзаменам, с мамой хитрит, но слушается, а я все об одном — как бы затащить ее в койку. Может быть, она — мое спасение? Может быть, хоть раз в жизни попробовать вести себя иначе?» Андрей представил себе, как он красиво ухаживает за Юлей, «растит» ее для себя, до «определенного возраста и момента», она обожает его, они женятся. Нет, полета не было! Он не был увлечен настолько, чтобы играть в романтику до свадьбы. Да и Юля… Неужели не захочет «попробовать» раньше? Ну, хорошо, они занимаются сексом, он ее и в этом смысле «растит», все-таки потом женятся, его молодая жена живет интересами своего мужа, профессора — Мирошкин зачем-то в этих своих мечтах увеличил разницу в их возрасте и «прыгнул» в профессора. Ну а почему бы и нет? Все это возможно. Но кто у нее родители? И позволят ли они ему и ей играть в садовника и цветочек? В тот же вечер, предаваясь онанизму, он думал о Юле. Выбравшись из душа, Андрей твердо решил во время свидания не распускать руки и вообще ограничиться чисто платоническими отношениями. По крайней мере завтра. Пусть все будет как тогда — с Костюк…
— Так куда ты поступаешь? — спросил Мирошкин, когда на другой день, с избытком набродившись среди отлитого в металле шемякинского уродства, они присели на скамью. Девушка была одета не столь призывно, как при первой встрече — на ней были темные джинсы, сиреневая шелковая рубашка, для лучшего осмотра предметов искусства Юля водрузила на нос очки. То, что она была близорука, почему-то укрепило Мирошкина в его решении не лапать Юлю сразу и подтолкнуло к выбору в разговоре слегка покровительственного тона. Впрочем, он уверенно поцеловал ее при встрече.
— Пока не могу сказать. Чтоб не сглазить. Поступлю — тогда расскажу. Одно могу сказать, мы с тобой разным делом будем заниматься.
— С химией что-то связано?
— Угадал! Ах, нет, ты книжку мою видел. У меня всегда хорошо шли естественные предметы, а твоя история никогда не нравилась, — она смотрела на него с озорным вызовом, как бы говоря: «То, что мне не нравится история, еще не значит, что мне не нравишься ты».
— А почему ты обратила на меня внимание?
— Честно? Мне понравилась твоя фигура. Я сразу поняла, что у тебя должно быть мускулистое тело. И руки сильные…
— Ты говоришь совсем как взрослая. А тебя не смутила разница в возрасте. Или ты думала, что я моложе?
— Нет, конечно. У меня, если хочешь знать, почти все мужчины были не моложе тебя.
— Мужчины? Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду секс!
— Ты не девственница?!
— Нет, конечно, — Юля даже обиделась — через неделю мне исполнится семнадцать — я тебе слегка солгала, мне пока шестнадцать, не обижайся — так вот, еще через неделю будет ровно год, как я лишилась невинности!
