— Ты слишком хорошая, Лис… Почему ты готова быть со мной? Готова меня терпеть, готова меня прощать?
— Потому что ты хороший человек.
Неожиданно даже для самого себя Габриэль повысил голос:
— Ты знаешь, что это не так. Я убийца, лжец и к тому же трус.
— Ты никогда не был трусом.
Он проигнорировал.
— Ответь мне, Лис. Почему?
Элисаэль не знала, как должна ответить. Или побоялась произнести это вслух. Поэтому она молча наклонилась и поцеловала его. Габриэль позволил ей, но довольно быстро отстранил её от себя. Элисаэль отнеслась к этому спокойно.
— Прости. Я сейчас ничего не понимаю и не соображаю.
— Ты действительно сам не свой, Габриэль. Тебе нужно отдохнуть. Вставай. Я провожу тебя.
— Не надо. Я не хочу снова накликать на твой дом беду.
Элисаэль не стала его слушать, настояла на своём, и спорить с ней не получилось. Она отвела его в дом, постелила в той же комнате, принесла ведро воды и даже попросила у отца чистую одежду. А потом, поцеловав Габриэля в щёку на прощание, поспешила вернуться в храм. Но Рэл даже не попытался заснуть в этой комнате. Он переборол себя и прогнал страх, но терять бдительность не хотел. От свечи, оставленной здесь Элисаэль, к утру остался лишь оплавленный огарок. Габриэль слышал, как проснулся Тэниэрисс, но потом незаметно для самого себя перестал прислушиваться к каждому шороху (похоже, всё же задремал) и вздрогнул, когда дверь в комнату приоткрылась. Элисаэль уже вернулась домой и зашла посмотреть, всё ли в порядке.
— Уже не спишь? — зачем-то спросила она, видя, что его глаза открыты. — Как ты?
— Лучше, чем ночью. А ты?
— А я не люблю, когда ты пытаешься меня обмануть.
Это прозвучало без упрёка. Элисаэль плавно прошлась по комнате и опустилась на край кровати. Габриэль напрягся. Ему едва удалось совладать с охрипшим голосом.
— Всего лишь не хочу тебя расстраивать.
Она промолчала, и эта пауза оказалась для Габриэля пыткой. Он сдался. Откинулся на спину, увлекая её за собой, прильнул поцелуем к нежным губам, а руки привычным движением начали стягивать платье с острых плеч. Элисаэль, испугавшись, неосознанно его толкнула и поднялась, удерживая платье обеими ладонями. Габриэль не сразу понял, что произошло. Но рассудок быстро к нему вернулся, и он, ненавидя себя, закрыл глаза.
— Прости меня, Лис. Какой же я идиот…
Элисаэль продолжала молчать, и в наступившей тишине Габриэль решил, что лучше ему уйти из этого дома и никогда больше не появляться здесь. Забавно, что подобные мысли уже не раз посещали его, но он снова и снова возвращался к Элисаэль, потому что эта девушка по непонятной причине значила для него больше, чем целый мир. Вот и сейчас, когда он проклинал себя за поспешные действия и не знал, что ему дальше делать, Элисаэль всё решила за них обоих. Она села сверху и наклонилась, целуя его. Габриэль вздрогнул от неожиданности, пересилил желание взять инициативу на себя и заботливо спросил:
— Ты действительно веришь мне настолько, что готова позволить это?
— Верю, если ты и впрямь меня любишь.
— Люблю, — незамедлительно признался он, и, кажется, впервые это слово прозвучало так, как и должно звучать.
Элисаэль было достаточно такого ответа. Габриэль так и не сумел понять, чем заслужил такое счастье.
*
За окном было тихо и пасмурно, но небо, хоть и затянутое серой пеленой туч, казалось нестерпимо ярким. В комнате было душно. Лицо щекотали растрёпанные волосы Элисаэль, но Габриэль не стал её беспокоить. Он удивился тому, что она заснула с ним, и хотел сохранить это ощущение тепла и любви как можно дольше. Он обнимал её, нежную и хрупкую, и понимал, что рядом с ней ему вдруг всё стало ясно. С ней он ни о чём не беспокоился и впервые за долгое время чувствовал себя счастливым. Ему не хотелось думать о нависших над ним проблемах; хотелось лежать с Лис, слушать её дыхание и улыбаться, когда мягкие белые волосы щекочут лицо. Может, Габриэлю следовало пройти через весь тот кровавый кошмар, через который он прошёл, только ради того, чтобы научиться ценить такие мгновения.
Вскоре Элисаэль тоже проснулась. Она по-кошачьи потянулась, запуталась пальцами в собственных волосах, и Габриэль улыбнулся. Настолько уютно с ней было.
— Рэл, — сонно позвала она и приподнялась на локте, чтобы посмотреть ему в глаза. — Не уходи сегодня.
Он погладил её волосы, обнажённые плечи, коснулся мягкой груди. Элисаэль всё ещё смущалась и с трудом сдерживалась, чтобы не вздрагивать под его руками. Габриэль был с ней нежен и осторожен.
— Не уйду.
Он не обманул её. Остаток дня они провели вместе. Элисаэль готовила ужин, занималась уборкой, а он пытался помогать, и Лис смеялась над его нерешительностью перед обыденными делами. Габриэль лишь виновато улыбался: он привык к дороге и сражениям и совершенно не умел вести хозяйство. Элисаэль прощала ему это и была хорошим наставником в бытовых вопросах.
На закате вернулся Тэниэрисс. Он не был против того, что Габриэль гостил в его доме. Напротив, казалось, что альтмер видел в этом что-то правильное и важное, будто знал, что рано или поздно так должно было случиться. Он не озвучивал свои мысли и не показывал эмоции, но Габриэль замечал, что отец Лис смотрит на него как-то по-особенному. В этом взгляде не было ни жалости, ни осуждения. Тэниэрисс словно смотрел на осиротевшего ребёнка, которого боги для чего-то привели к его порогу. Может, глядя на Габриэля, он думал о том, каким сейчас мог вырасти его собственный сын, если бы он не отверг тогда желание супруги о втором ребёнке. А может, он прекрасно понимал, что происходит между его дочерью и этим парнем, и относился к этому благосклонно, вспоминая годы своей молодости.
Когда начало смеркаться, Элисаэль отправилась в храм, и Габриэль проводил её. Он не стал оставаться на всю ночь, провёл с ней чуть больше часа, а потом всё же решил вернуться к собственным делам. Он не собирался продолжать сидеть и ждать известий, пока его опасную работу выполняет девчонка из Гильдии Воров.
Но, закрыв за собой дверь, Габриэль увидел, как из заброшенного дома напротив вышел человек, и, к своему удивлению, узнал его.
— Матье? — негромко позвал Габриэль. — Не ожидал тебя тут увидеть.
Матье спокойно обернулся, и его лицо украсила улыбка. Он не выглядел застигнутым врасплох.
— Как и я тебя, — признался он. — Что ты тут делаешь? Работа?
Рэл покачал головой.
— Нет. Навещал друзей.
— В храме? — Белламон безобидно посмеялся, но сразу понял, что это не его дело и что Габриэль не собирается перед ним отчитываться. — Не знаешь, где Лашанс? В Фаррагуте его нет, в Убежище — тоже.
— Он предупреждал, что будет отсутствовать какое-то время.
— Ясно. Спасибо, что сообщил.
— Зачем ты его ищешь?
Матье посмотрел на Рэла с явным сожалением и обречённо ответил:
— Я всё ещё обязан работать с ним, мы Уведомители и должны вести вела вместе.
— Что-то серьёзное?
Матье опустился на развалины невысокого каменного забора, когда-то огораживающего ныне заброшенный дом, и вздохнул:
— На Саммерсете никак не получается навести порядок. Я опасаюсь раскола. А так как Слушатель сейчас слишком далеко, я хотел посоветоваться со старшими братьями. Так что… я даже рад тому, что не застал Лашанса.
— А что Аркуэн? Поедешь теперь к ней?
— С ней я это уже обсуждал. С ней и с Дафной. Но так и не решил, как мне лучше поступить. — Матье осмотрел туманный ночной Чейдинхол, задержал взгляд на витражах храма и уныло спросил: — Так Лашанс правда не подпускает тебя к своим делам?
— Как видишь.
— Значит, ничего узнать тебе не удалось?
— Нет, к сожалению. Люсьен ведёт очень замкнутый образ жизни, он очень скрытен и неразговорчив. Он… не доверяет мне.
— Это странно. — Матье обречённо вздохнул. — Дамира он держал возле себя очень близко, чаще всего действовал именно через него. Я надеялся, что с тобой он начнёт работать так же. Вы говорили о твоём отце?
