Наутро экспедиция двинулась вверх по течению, причаливая везде, где на берегах обнаруживались следы человеческого присутствия. Наконец в густых зарослях удалось обнаружить пристань на сваях и рядом на суше — небольшую стоянку. Путешественники увидели пепелище от костра, массу обглоданных костей и другого мусора, колья, к которым крепилась палатка. На толстом дереве было вырезано: «Петя Кока, Витя и Лентяй были здесь. Згурица, год…» «Куда же они подевались? — в отчаянии восклицал Вадим. — Неужели отправились еще выше, но зачем? Ведь там одни кайманы до самой бразильской границы». «А если они как раз и поплыли к границе?» — заметил Петр. «Дьявол! — выругался Вадим. — Как я об этом не подумал! Но им–то проще, они могут переходить границу нелегально, а у нас нет на это права. Оформлять визу смешно, их тем временем и след простынет. Как же вырвать Пеленягрэ из их лап?» «Выход только один — попробовать их догнать», — сказал Петр. «Отчаливаем», — скомандовал Вадим, и вскоре маленькая флотилия двинулась вверх по течению. Не успели они сделать и трех лиг, как вдруг в береговых зарослях прозвучал резкий крик тукана. По этому сигналу от обоих берегов отчалили одновременно по четыре пироги. Словно кайманы, они заскользили к середине реки, где плыли лодки экспедиции. Среди гребцов в пирогах сидели стрелки. Было видно, как они вскинули ружья и открыли огонь. В лодке Магистра пуля расщепила весло. Затем гребец–индеец беззвучно повалился лицом вниз, получив пулю в голову. Гребцы сбились с ритма, лодка сбавила ход. Другие лодки экспедиции также замедлили движение, понеся, видимо, потери среди экипажа. Пироги бандитов приближались. Магистр сделал в них несколько выстрелов из винчестера, но результаты стрельбы его явно не удовлетворили. С досадой сплюнув, он поднялся и по настилу между местами гребцов, покачиваясь, зашагал на корму. Там он спустился в каюту и достал из шкафчика специальное ружье «нитроэкспресс», которое было сделано в Бельгии по индивидуальному заказу и употреблялось Вадимом в Африке для охоты на слонов. Зарядив магазин и пристегнув к поясу сумку с патронами. Магистр вернулся на огневую позицию. Там он с удовлетворением заметил, что пироги бандитов значительно приблизились, вскинул винтовку и нажал на спуск. «Нитроэкспресс» издал звук копра, забивающего сваю. От отдачи Магистр чуть не вывалился в воду. С трудом сохраняя равновесие, он успел заметить, как от борта одной из пирог взлетели вверх ярко–белые щепки. В то же место Магистр послал еще пулю, после чего пирога дала крен и начала тонуть. Вокруг нее забурлила вода, взрыхляемая мощными хвостами кайманов, почуявших поживу. Бандиты взревели от ужаса, но было поздно. Пирога исчезла в глубине, и в образовавшихся водоворотах замелькали корзины, ящики, бочонки, головы и руки утопающих. Магистр не пожелал сократить их мучения, с мстительной усмешкой опустив ружье. Переведя взгляд на другие бандитские пироги, он увидел, что одна из них бессильно плывет вниз по течению. Все находившиеся в ней в разных позах свисали с бортов или валялись на грудах снаряжения. Эту страшную работу проделал не умолкавший ни на секунду винчестер Петра, лущивший патроны, словно базарная торговка — семечки. «Отлично, Педро», — с мрачной усмешкой промолвил Магистр. На остальных пирогах возникло замешательство, весла задвигались вразнобой. «Вперед, трусы! Вперед!» — разнесся над водной гладью чей–то скрипучий бас, и в следующий миг Магистр вздрогнул — пуля из карабина Факундо обожгла ему щеку. Повернув голову, Магистр увидел мулата. Негодяй в грязном майорском мундире стоял на носу пироги, лихорадочно перезаряжая карабин, и сверлил Вадима ненавидящим взглядом. Вскинуть «нитроэкспресс» к плечу, прицелиться и выстрелить оказалось для Вадима делом одной секунды. Меткость выстрела была изумительной. Голова мерзавца разлетелась, как тыква, кровь хлынула у него из ушей, из черного провала рта вывалился посиневший язык. Некоторое время он постоял, хватая руками воздух, а затем повалился навзничь на груду мешков с маисом. Видевшие это гребцы на всех пирогах принялись, как по команде, энергично табанить, пироги повернули и стремительно понеслись вниз по течению. «Страшно впасть в руки Бога живого», — назидательно произнес Магистр библейский стих и пошел на корму, чтобы убрать винтовку в шкафчик. Внезапно настил рванулся у него из–под ног, и он упал на колени. Днище лодки заскрежетало о какой–то твердый предмет, и в следующий миг раздался оглушительный взрыв. Последнее, что запомнил Магистр, — это вздыбившаяся стеной вода и расщепленные доски у него перед глазами. Затем он потерял сознание.
Пришел в себя Магистр на дощатом причале пристани Пунте — Арройо. Вокруг полукольцом стояли сподвижники, устремив на лежащего сострадательные взгляды. Магистр понял, что с ним что–то не в порядке, и решил встать, но его левая нога неожиданно ушла в пустоту, и он снова повалился на шершавые доски. Бросив взгляд на подкачавшую ногу, Вадим обнаружил на ее месте лишь какую–то нелепую культяпку, обмотанную бинтами. «Педро, что за шутки?» — спросил он недовольно. «Это не шутки, брат, это кайман», — печально отозвался Петр. «Вот как», — заметил Магистр и снова лишился чувств. Вторично он пришел в себя лишь в нью–йоркском госпитале имени Кеннеди, куда его срочно доставили самолетом из Санта — Фе. Не успел он слегка окрепнуть, как его тут же осадили репортеры. Обычно вежливый, Магистр теперь гнал их прочь площадной бранью на всех языках в зависимости от национальности визитеров. Дело было в том, что он приготовился с помощью крайнего напряжения духовной энергии вырастить себе новую ногу — некоторые наиболее сокровенные восточные системы духовного самосовершенствования позволяют этого добиваться. Репортеры же постоянно его отвлекали, а врачи не препятствовали им, считая, что от пережитого потрясения Магистр слегка повредился в уме и стал потому капризным. Вадим дал несколько интервью, стремясь отделаться от навязчивых щелкоперов, — одно из них я и прочел в «Нувель обсерватер». Однако уступка не помогла, каждый писака хотел стяжать собственные лавры, лично повидав Магистра и вытянув из него что–то новенькое. В конце концов упорство Вадима победило: при каждом следующем визите он поднимал ужасный шум, кидая в гостя всеми предметами, которые попадались под руку, и понося его последними словами. Тем самым он создавал обстановку, невозможную для лечения других пациентов, которые от его грозного рева и звона бьющегося стекла покрывались нервной сыпью. Доступ репортеров к нему пришлось прекратить, и лишь друзья посещали его в заранее обусловленные часы. Врачи не верили своим глазам: из бесформенной культяпки, оставленной кайманом, начала расти новая нога. Вначале она была свернута наподобие завязи листка и имела ярко–розовый цвет. Затем она развернулась в тонкую ножку обычной длины и того же розового цвета. Далее нога стала обрастать мышечной массой и обретать понемногу гибкость и подвижность. С разрешения Вадима врачи делали бесконечные анализы вещества ноги, но все анализы давали вполне обыкновенные результаты, неопровержимо доказывая тем самым старую истину о первичности духа по отношению к материи.
Разумеется, не все вышеизложенное можно было вычитать из газетного репортажа, но настоящий художник устроен так, что и по слабому намеку, по отдельной черте может представить себе во всех подробностях человека, или вещь, или течение событий. Я отбросил газету и в расстройстве чувств залпом выпил чашку кофе, забыв о том, что он вызывает у меня сердцебиение. Поблагодарив радушного почтмейстера, я направился в гостиницу, где и дожидался прибытия «Калипсо», коротая время за стаканом излюбленной мною мексиканской водки «мескаль» и участливо выслушивая длинные исповеди здешних проституток. Накануне отплытия фельдъегерь принес мне пакет, доставленный из столицы. В пакете я обнаружил указ президента Эчеверриа о назначении Виктора Пеленягрэ начальником таможни в Пуэрто — Кастильо.
Если принять во внимание описанные выше события, делается понятным мое удивление при встрече с Виктором Пеленягрэ в рангунском порту. Один из самых респектабельных постов в республике Тукуман он каким–то образом променял на жизнь международного люмпенпролетария. Кроме того, я испытывал при виде Виктора некоторую досаду из–за того, что понимал, откуда на Рио — Негро взялись плавучие мины, едва не погубившие Магистра: разумеется, то были плоды деятельности молдавских террористов, удиравших от правосудия за границу и разбросавших за собой самодельные мины, дабы затруднить преследование. Хотя Виктор и не являлся непосредственным виновником катастрофы, меня сердило само его долгое общение с такими преступными типами, как Петя Кока и Лентяй. Однако легкомысленный смех Виктора и его живая и яркая речь отбили у меня охоту заниматься проповедями. Долго сердиться на этого человека было невозможно. Поэтому рассказ о его злоключениях я слушал с интересом читателя, глотающего разом увлекательный роман о жизни каких–то незнакомых людей.
