Пока Эрви везли в седле, она все еще надеялась на спасенье, но когда мурза погрузил лошадей и людей на потарлоту, поняла, теперь Аказу ее не выручить
Сейчас она могла надеяться только на себя.
Нa плоту мурза велел ее развязать и поместить под навесом на кошме. Сам к ней не подходил, и Эрви показалось, что он не будет особенно настойчив и взял он ее не столько ради того, чтобы на владеть ею, а для того, чтобы доказать черемисам свою власть н силу.
Подумав, Эрви поняла: чем она будет неприступнее, тем скорее ее выгонят. Да она и не могла предать Аказа, предать любовь...
Казань удивила Эрви. Большие каменные дома, огромные крепостные башни, высоченные минареты мечетей—все это для дочери лесов было ново и необычно.
Не подошел к Эрви мурза и на берегу. Ее посадили в возок, привезли в дом мурзы и передали каким-то старым и злым женщинам. Те сразу повели ее в баню, заставили раздеться, осмотрели, ощупали ее тело, вымыли и заплели волосы в шесть тонких косичек.
Эрви хоть и нарядили в лучшие одежды и натерли благовониями, но в покои не пустили. Ее провели в большое низкое помещение, где девушки ткали ковры. Евнух, к которому Эрви обратилась с вопросом, ясно дал понять, что ее место именно здесь, а не в доме властелина. И она смирилась с этим. Ведь мурза обещал отпустить ее, если она будет послушна.
Но сегодня Эрви взбунтовалась. Пришли к ней две старухи, принесли белила, румяна и краску для бровей. Они без слов вломились в ее каморку и стали наряжать в новые одежды, краше которых она не видывала. Растирая на ее щеках румяна, старухи тихо разговаривали меж собою, думая, что новая наложница не поймет их.
— Ты не знаешь, джаным[10], кому хочет подарить эту бикечку наш повелитель?—спросила одна.
— Подарить? Да разве наш властелин слабый человек, чтобы задаривать кого-то? Ее хотят просто продать. Она хоть и нечистая, но, аллах свидетель, красива, как рассвет в начале весны. За нее много дадут.
— Вы лжете!—крикнула Эрви, оттолкнув старуху.— Я не пленница! Вон отсюда!
Эрви вскочила со скамейки и в гневе вытолкала испуганных старух из комнаты. В ней проснулась кровь лесной свободной дикарки. Ее хотят продать, будто беличью шкурку!
— Пусть сюда придет сам мурза и скажет, что эти старухи лгут!—кричала она.
На крик вбежал евнух. Он привык к безропотности обитателей гарема и, схватив Эрви за косы, потянул к выходу. Слишком поздно заметил он в руках ее тяжелую железную кочергу. Эрви с силой ударила евнуха по плечу, и он с воем выскочил за дверь. Вслед ему полетел медный кувшин.
Скоро пришел мурза и строго спросил:
— Почему ты выгнала старух, почему ударила хранителя гарема?
49
— Они сказали, что ты хочешь продать меня, как рабу, а евнух чуть не вырвал мои волосы.
— Успокойся, Эрви, старухи лгут, и ты правильно сделала, что выгнала их. А ты, дрянной слуга, если еще раз дотронешься до этой женщины, я сам обломаю кочергу о твои бока. Пойдем в комнату, я хочу поговорить с тобой.
Войдя в комнату, мурза сел на низкую скамеечку против жаровни и, размешивая щипцами раскаленные угли, заговорил, не глядя на Эрви.
— Я пришел тебе сказать, что завтра уезжаю.
— Отпусти меня в Нуженал.
— По дороге в Казань я много думал о тебе, Эрви. И я решил сделать тебя самой близкой моему сердцу. Нужда снова гонит меня в Бахчисарай. Через три новолунья я вернусь.
-- Отпусти меня к мужу,—глядя в пол, упрямо сказала Эрви.— Я никогда не буду твоей — я лучше умру.
-- Глупая ты. Я еще на плоту мог прийти к тебе ночью, и ты не смогла бы противиться моей силе. В моем доме ты провела две ночи — разве я принуждал тебя? Чем Аказ лучше меня?
— Он мой муж.
— Ты не была с ним на брачном ложе.
-- Мы держали наши руки над свадебным костром.
-- Ты, я вижу, не понимаешь своего счастья. Но я верю — поймешь. Время для этого у тебя будет. Ну, мне пора!
Спустя минуту появился евнух. Увидев его, Эрви невольно улыбнулась. Рука хранителя гарема висела, как плеть. Евнух поклонился и писклявым голосом сказал:
— Пойдем, госпожа, я покажу тебе твои покои. Ты удостоена великой чести — будешь жить в дальнем крыле гарема. Там живут валидэ.— Евнух мелкими шагами пошел впереди Эрви.
— Кто это — валидэ?
— Законные жены господина. Их всего четыре. Твои покои рядом с ними.
Евнух открыл дверь, и они вошли в большую длинную проходную комнату. Посреди нее стояла медная жаровня, на ней остывали, покрываясь сизым пеплом, древесные угли. Единственное оконце еле освещало комнату. Около стен, на лавках, сидели женщины, склонившись над работой: кто вышивал, кто вязал или прял шерсть. Было душно и пыльно. Женщины, глянув на Эрви, снова склонились над пяльцами.
— Кто это?—спросила Эрви, когда они прошли комнату.
— Рабыни.
Следующая комната — поменьше. Но тоже с жаровней посредине. Здесь были только молодые, красивые женщины. Они, видімо, только недавно проснулись, ходили по комнате полураздетые, вялые, медленно покачивая обнаженными бедрами. Некоторые еще убирали свои тюфяки, которые были разостланы прямо на полу, и запирали их в шкафы, вделанные в стену. На евнуха они не обратили внимания, а Эрви ощупали неприязненными взглядами.
— Жены мурзы?—спросила Эрви.
— Нет, нет. Это бикечи.
Покои, куда евнух привел Эрви, представляли обычную комнату с двумя окнами. Здесь была печь, широкая лежанка, застланная парчовым покрывалом. Над лежанкой висел забранный полог из шелка, по стенам укреплены бронзовые светильники, в которые вечером вставлялись факелы. Резной столик с шербетом стоял около лежанки. Был здесь еще стенной шкаф с нарядами для Эрви.
— Ты здесь будешь хозяйкой, госпожа. И никто без твоего позволения не может заходить сюда... кроме господина твоего. А служить тебе будет Зульфи.— Евнух хлопнул в ладони, и в покои вошла молодая служанка. Согнулась в привычно смиренной позе, а глаза — бойкие. Евнух, поклонившись, вышел. Служанка тоже направилась к двери, но Эрви сказала:
— Останься. Посиди со мной.
Так для Эрви началась новая жизнь. Ни рабыни, ни бикечи, даже валидэ не могли покидать пределов дворца. Вся их жизнь замыкалась границами гарема, небольшим двором с соколиной башней. В хорошую погоду бикечам разрешалось подниматься на зарешеченную башню, чтобы поглядеть на город. Все ворота, все калитки на запоре, каждый шаг под взглядом либо служанки, либо евнуха.
Дни потянулись медленно и тягуче. Эрви томили безделье и неизвестность. И еще—всеобщая неприязнь. Законные жены хана знали: если в гареме появилась звезда, владыка все внимание перенесет на нее. Они ненавидели избранницу своего владыки. Еще больше ненавидели Эрви бикечи. Пятая комната, в которой сейчас жила Эрви,— это их комната. Если мурза хотел навестить одну из жен, он приходил к ней в комнату. Если же пожелал провести ночь с одной из бикечей — ее вели туда, в пятую.
Только Зульфи скрашивала безрадостную жизнь. Но Эрви не знала, что все, о чем она говорила с ней, становилось известным евнуху или старшей валидэ.
Безделье и неизвестность усиливали самую страшную муку— тоску по Аказу, отцу и родным местам. Эрви всеми силами старалась получить хоть какую-нибудь весточку из Нуженала. Но стены гарема глухи, заборы высоки, и нет доступа вестям из внешнего мира. Только один раз проговорилась Зульфи, будто видела в доме мурзы старуху, которая пришла с черемисской стороны.
А однажды подслушала Эрви разговор жен мурзы. Прошла гри месяца, был на исходе четвертый, а Кучак не появлялся. И старшая валидэ говорила, что повелитель уехал в Крым по важному делу. Русские начали строить на Суре город и непременно от него поведут войска на Казань. Хан послал мурзу просить у крымского хана военную силу, а тот почему-то упрямится. Вот поэтому владыки нет, и когда он приедет—неизвестно.
Подслушанный разговор обрадовал Эрви. Если русские построили на Суре город, они возьмут Казань и освободят Эрви. Аказ непременно придет с русскими...
Мурза Кучак уехал в Крым летом, думал вернуться в конце осени, а пробыл в Бахчисарае до весны.
По только что просохшим дорогам он возвращался в Казань. Возвращался без помощи, на которую так рассчитывал Сафа-Гирей. И все-таки мурза не только об этом думал, подъезжая к Казани. Он думал и об Эрви. Мурза знал, что ни одна из его жен, ни бикечи по-настоящему не любят его. Когда из пяти своих сыновей он выбирал наследника, жены ластились к нему, как кошки. Каждая хотела, чтобы ее сын стал наследником. Но мурза указал на Алима, и три жены плевались и фыркали, как верблюдицы. А Эрви —не такова. Но любит Аказа. И проезжая около реки Барыш, что у Алатыря, послал мурза конника к Шемкуве. Чтобы ехала немедля...
