— Напрасно пришли мы сюда. Слыхал, как этот горбоносый Джудиче перед Советом печалился, что хозяев нет и работать не на кого. Ему свободу дали, а он не знает, что делать.
— А мы знаем?
— Знаем! Не вышло Кафу вольным городом сделать — соорудим такой город на Дону. Послушайся моего совета: пока корабли и берег в наших руках, давай махнем отсюда.
— Купцов жалко. За смуту придушат их здесь без нас.
— Так консул тоже купец. Они промеж собой сговорятся. А то нусть с нами на Дон едут, нам в вольном городе тоже купцы понадобятся.
— Вечером пойдем к Никите, там все й решим.
* * *
Пока «Лигурия» стояла на внешнем рейде, времени, для того чтобы обдумать свое положение, у Деметрио было достаточно. Он понимал, что капитан Леркари и в случае удачи, и при поражении считаться с ним не будет. Кто знает, как он распорядится его судьбой? Поэтому, как только Леркари выпустил рабов и Панчетто вместе с его грабителями, молодой ди Гуаско стал готовиться к побегу. А когда в городе вспыхнуло восстание и «Лигурия» опустела, Демо, переложив добытые в Кафе деньги из сундука в мешок, улизнул с корабля на лодке. Кончету он заверил в том, что вернется за нею тотчас, как только подыщет безопасное для обоих место. Под вечер он пристал к берегу на окраине города и дождался темноты. Под покровом ночи выбрался из Кафы и направился к ближайшему селению, чтобы купить коня. Оставаться в Кафе было нельзя. И ди Кабела, и Леркари его не пощадили бы, и потому Демо спешил под крылышко могучего отца.
Почти в то же самое время из Сурожа в Кафу выступил Теодоро ди Гуаско. Он вел на помощь консулу более стал вооруженных слуг.
Миновав Тарактаси, он прошел Каменную долину и углубился з лес. Люди очень устали. От Скути и до Сурожа они шли целый день. Здесь отдыхали не более часа и снова двинулись в путь, надеясь за ночь добраться до Кафы.
Дорога шла по дну широкого оврага, заросшего дубняком. Теодоро ехал верхом впереди слуг. Было совсем темно и тихо.
Вдруг из дубняка раздался пронзительный свист. На дно оврага полетели тяжелые камни, вокруг зажжужали стрелы.
Неожиданное нападение насмерть перепугало людей ди Гуаско, и они начали разбегаться. Теодоро пришпорил коня и помчался вперед.
В темноте нельзя было ничего разобрать. Слуги, выбравшись из оврага, попадали под удары шпаг и мечей, всюду слышались стоны, крики о помощи.
Выскочив на открытое место с десятком людей, Теодоро остановился. ожидая неизвестного противника. Но из лесу никто не появлялся, и шум стычки в овраге уже затих.
— Кто бы мог напасть на нас так внезапно? — спрашивал ди Гуаско своих слуг.— Скорее всего это лесные разбойники Сокола.
— Я видел ихнего начальника. Может быть, я ошибаюсь, но он очень похож на консула Солдайи.
— Может, это и действительно так,— согласился Теодоро.— Они, вероятно, шли тоже в Кафу и приняли нас за разбойников. Надо дождаться их и все выяснить.
Но сколько ни ждали появления консула, из оврага никто не вышел. По одному выбирались на дорогу разбежавшиеся слуги, но людей консула не было.
Собрав около полусотни человек, ди Гуаско решил идти дальше, теперь уже с великой осторожностью, выслав вперед дозорных.
С рассветом на землю лег туман. На перевале Теодоро решил сделать отдых и дождаться солнца. Люди расположились на лужайке и после тревожной, бессонной ночи заснули как убитые.
Из белой клубящейся пелены показалась темная фигура дозорного. Он подошел к ди Гуаско и тихо произнес:
— По дороге слышен стук копыт. Кто-то едет.
— Много их?
— Один или двое.
— Задержите и приведите ко мне.
Через несколько минут дозорный снова подбежал к Теодоро.
— Господин! Это едет синьор Деметрио. Я его сразу узнал!
— Мой дорогой братец как всегда верен своим привычкам,— сказал насмешливо Демо, когда подъехал к Теодоро. Он соскочил с коня, толкнул брата в знак приветствия в плечо и уселся на траву.
— О каких привычках ты говоришь?— неласково спросил Теодоро, когда дозорный отошел.
— Валяться по ночам на самом опасном месте,— Демо оглядел спящих людей и заметил у многих окровавленные повязки,— Я не ошибусь, если скажу, что тебя опять кто-то пощупал. С кем ты дрался?
— Дьявол их знает. Наскочили ночью...
— В таких делах, Тео, тебе просто не везет. Добрая сотня молодцов разбежалась от трех лесных бродяг. А я совсем недавно один одурачил полтора десятка ханских воинов и вырвал из их когтей твою невесту.
— Значит, не врут люди, все это правда?
— Правда! — гордо воскликнул Демо.
— И то, что ты взял за нее выкуп,— это тоже правда?
— Видишь ли, потом я узнал, что... Но, чтобы выкуп... нет!
Теодоро вскочил, подбежал к луке седла, рывком сорвал притороченный кошель. Он тряхнул его, в кошеле зазвенели деньги.
— Ты уехал из дома с грошами, а везешь полный мешок золота. Откуда эти деньги? — и Теодоро запустил руку в кошель.
— Не тронь! Деньги мои. Я добыл их храбростью и удачей!
— Скажи лучше — подлостью! Это из-за тебя, мерзавец, я лишился невесты! Ты самая последняя тварь!
— Если тебе не везет, при чем тут я? Ты просто неудачник. Купил рабов — их отняли татары, полюбил девушку — ее увели из-под носа, пошел в Кафу — остался без слуг.
— Ты продал нашу честь!
— А ты продал свою веру. Оттого бог и наказывает тебя! Ты христопродавец!
Теодоро яростно выругался и, размахнувшись, влепил Деметрио пощечину, Демо выхватил из-за пояса стилет; удар пришелся Теодоро в плечо. Острая боль привела Теодоро в бешенство. Выбив стилет из рук брата, он повалил его на землю и схватил за горло.
Демо запрокинул голову, широко открыл рот, ловя воздух, в вдруг затих...
Убил! Теодоро испуганно огляделся. Люди, к счастью, не проснулись. Он оттащил тело брата в кусты. Потом поднял с земли суковатую палку и с силой ударил по лошади Демо — конь сорвался с места и ускакал по дороге в сторону Сурожа.
Разбудив людей, Теодоро дал приказ следовать дальше. Дозорным сказал, что синьор Деметрио уехал домой в Тасили.
* * *
Писал ли Шомелька из Кафы еще другие письма после этого— нам неведомо. Остался ли жив или погиб в вихре кровавых событий этих годов — тоже неизвестно.
Много времени прошло с тех пор, и как знать, долго ли помогал русскому князю верный Шомелька. Поэтому несколько желтоватых, исписанных тесным почерком листков мы будем считать последними. Надо полагать, что посланы они были не дьяку, а боярину Никите Беклемишеву, ибо начинаются так:
«Боярин, доброго тебе здоровья! Оставляючи меня в Кафе, ты заботился о ватаге лесной, о судьбе гостей кафинских и сурожских и повелел мне известить тебя, коли с ними что случится. Не знаю, с твоего ли позволения, а быть может, так судьба велела, только лесные люди не пришли в Кафу и прихлестнулись к мятежу, который кафинская чернь учинила и выпущенные на невольничьем рынке ясырники человек до двухсот и еще более невольников с кораблей, которых за море продавать повезли, да не успели.
И такой страх нагнали на богатеев — выразить в письме не можно. Ведь они о защите города не заботились, а всего более набивали свои мошны, и потому мятежники их сломили и объявили Кафу вольным городом...»
Видно, в дальнем пути в Москву послание Шомельки попало в воду или под дождь, и некоторые листки так сильно подмочены, что ничего в них прочесть нельзя. На втором листке буквы расплылись совсем, и ни одного слова ясного нет. Зато третий листок почти цел.
«...а оттого в городе начались пожары да грабежи, атаман с этим ничего поделать не мог. Промеж мятежниками не стало согласия, а пошло все это из-за церквей. Пограбили православный храм Благовещенья, чем озлобили русских мастеровых и ватажников. Те в отместку осквернили соборную церковь св. Агнессы самую почитаему у католиков. Из-за власти споры в городе идут злы и жестоки: купцы стараются взять Кафу под свою руку, а простой люд этого не хочет, и между ними пошла большая свара...»
На четвертом листке уцелело слов совсем мало.
«...ди Кабела ждал подмоги от консолоса солдайского, но та подмога не пришла. Аргузии и арбалетчики, вышедшие из Сол- дайи, встретились в лесу с людьми ди Гуаско, приняли их за разбойников да друг друга и перебили. О сем узнал я от сына Гуаско- ва Теодорки, который сам еле спасся и добрался до Кафы с горсткой людей. Татары же...»
И последняя страница.
«...и города им не удержать, ибо раздоры меж людьми сильны, каждый свою корысть блюдет, а о простом люде опять заботы мало. Знатные, запершись в крепость, высылают в город своих лазутчиков, те мутят народ. Консул ждет татар да наемных шляхтичей, и когда они к городу подойдут, одному богу известно, что случится. О том я тебе, ежели будет можно, отпишу. А более не буду задерживать, думаю, что ты не забудешь верного тебе Шо- мельку Токатлы».
