– Не знаю…
– Ты подумай…
– Что тут думать? Я не знаю, чего она туда поперлась… – У него в глазах снова выступили слезы. – Найдите его, а? Найдите! Я б его, бля, задушил… Я б его…
– Успокойся.
– Что ты мне – успокойся? Что ты мне? А если б у тебя убили твою бабу, а? И потом сказали: успокойся, а?
– Успокойся, еще раз говорю… Ее не вернешь. А помочь его найти ты можешь…
– Если бы я мог, я б сам его нашел… Это кто-то не с Рабочего… У нас все знают, что я с ней ходил… И меня все знают… Это кто-то не с отсюдова…
– Это мог быть ее знакомый?
– Откуда у нее знакомый не с нашего района?
– Ладно… Слушай, извини, конечно, за такой вопрос… Но я должен рассмотреть любые версии… Она могла, когда ты был в деревне, пойти на стрелку с кем-нибудь другим, кого ты вообще не знал?
Половчук махнул рукой, развернулся и ушел прочь по тротуару. Машина дорожной разметки стояла у поворота на мост. Дверь кабины была открыта. Водитель курил.
* * *
Юра, Андрей и Саша сидели на деревянной лавке, крашенной в синий цвет, на центральной трибуне стадиона. На табло были надписи белыми буквами на черном фоне: «Днепр» – «Авангард» (Курск) 0:0. На поле шла игра.
– Не выйдут наши в первую лигу, не выйдут, – сказал Саша. – С такими соперниками… И «Металлург», и «Текстильщик», и «Спартак» (Тамбов)…
– Ну, «Атлантас» же вышел в прошлом году? – перебил Андрей. – «Атлантас», что ли, сильнее «Днепра»?
– Как вышел, так и зайдет обратно, – сказал Юра.
– Ну, а ты вообще молчи. Болей за свое киевское «Динамо». Сборная всей Украины…
– Зато выиграет Кубок кубков.
– Еще пусть выиграет.
– Ну, посмотрим. Недолго осталось.
Игрок в синей форме выбежал один на один с вратарем, ударил выше ворот. Мяч улетел на трибуну. Зрители перебрасывали его один другому.
– Ну, припиздок жизни! – выкрикнул кто-то из болельщиков. – Колю надо выпускать.
– А что, Коля не играет? – спросил Саша.
– Да вон он стоит. Курит. – Андрей показал рукой на запасных за воротами «Днепра» в темно-синих спортивных костюмах. – Костюмы у них ничего. «Адидас». Я бы тоже от такого не отказался… Ты не знаешь никого, кто б мог достать?
– Иногда спортсмены сдают, – ответил Саша. – Те же футболисты, когда денег нет. Но не новые, конечно…
– Не, я не новый не хочу…
– А новый такой знаешь, сколько будет стоить?
Сзади разговаривали пацаны лет по шестнадцать.
– …Говорил, что в его деревне баба написала письмо Дасаеву. И он ей ответил – типа, поехали со мной в Мексику, на чемпионат мира…
– Он тебе много чего расскажет…
– Зуб давал…
– Ну, выбей его ему следующий раз.
Игроки «Днепра» подавали угловой. Невысокий игрок с короткими светлыми волосами навесил мяч в штрафную. В сутолоке кто-то протолкнул его в ворота.
Юра курил, сидя за своим столом, сбрасывал пепел в банку с бычками. Она уже была полна до краев, пепел просыпался на потрескавшийся лак стола. Юра потушил сигарету о подоконник, попробовал просунуть бычок в банку. Он свалился на стол. Юра рукой смел его на пол, взял из кучи бумаг одну, отпечатанную на машинке. «Протокол должностной проверки сотрудника РОВД Центрального района Остапенко Николая Сергеевича». Юра положил бумагу обратно, посмотрел на часы. Половина двенадцатого.
Юра резко встал, отталкивая стул. Шимчук за соседним столом поглядел на него.
Юрку замучыу стояк,
А без стояка – нияк.
Юра подошел к столу Сергеича. Он читал отпечатанную на машинке бумагу с затертым краем. Очки съехали на кончик носа.
– Сергеич, разрешите мне заняться тем делом…
– Каким?
– Девушка, убитая на Рабочем… Вторая…
– Юра, не говори ерунду. Там и без тебя есть кому заниматься. Я это Низовцову поручил… Потихоньку-помаленьку…
– Сергеич, это – дело рук одного человека.
Сергеич снял очки, взял их за дужку, повозил по столу.
– Не занимайся ерундой. Дело ваше раскрыто, как раз к празднику, к Первому мая… Сережа сегодня закончит обвинительное заключение – и в суд. Вы оба – молодцы, хорошо себя проявили… Не волнуйся ты, что я тебя за эти бумаги посадил. Разберешься – и получишь новое дело, уже сам, без Сережи. Ты показал, что умеешь…
Юра вернулся к своему столу. По пыльному стеклу ковыляла муха. Солнце за окном спряталось за облако.
* * *
Юра и Оля шли по мосту через Днепр. За пустырями, деревьями и домами садилось солнце. Из труб с красными огоньками выходил дым, расплываясь по темнеющему небу.
– Мы с мамой раньше, когда я классе в пятом была, ходили на вон тот пляж, – сказала Оля. – Она его называла «детский пляж»… А потом, на следующий год, она уже не хотела ехать со мной, говорила, что устала, не хочется… И я с девчонками бегала на Днепр возле нас… Там купаться нельзя, потому что «Вонючка», но мы все равно купались…
– А мы обычно бегали на «взрослый»… Нам ближе было – с Ленинской. Даже не на сам пляж, а не доходя – где пожарные краны и спасательная станция. Плавали на камерах – вниз, до «детского». А потом – назад, вдоль берега, камеры катили…
Юра и Оля спустились по цементным ступенькам, прошли под мостом. Над ними грохотали, проезжая по мосту, машины.
– …И отдыхать мама тоже никуда не хотела ехать, – сказала Оля. – Говорила, что денег нет, но я знаю, ей просто не хотелось никуда. Даже на Нарочь, там… Она приходит с работы, садится к телевизору… А в отпуске – так с утра и до вечера.
Они вышли на набережную. На другой стороне реки был пляж с покрашенными в синий цвет грибками и раздевалками. По Днепру плыл буксир, тянул за собой баржу с песком. В обе стороны расходились волны. Юра и Оля остановились у парапета, смотрели на камни, плавающие в воде окурки, размякшую пачку от «Беломора» и обрывки газеты.
– Я сидела сегодня в техникуме и ждала вечера, ждала, когда мы встретимся… – тихо сказала Оля.
Юра придвинулся к ней. Они поцеловались.
Внизу по Днепру с шумом проехала моторка. Оля чуть отстранилась.
– Зачем тебе ехать в Минск? Может, не поедешь…
– Я съезжу на один день, вернусь завтра вечером…
– А зачем?
– Я потом тебе все расскажу. Ты пойдешь на демонстрацию завтра?
– Пойду. Сказали, чтобы все обязательно…
* * *
Юра стоял у книжной полки в своей комнате, рассматривал корешки. Дверь в комнату была приоткрыта. На кухне работало радио:
– …На Чернобыльской АЭС продолжаются работы по ликвидации последствий случившейся аварии. В результате принятых мер за прошедшие сутки выделение радиоактивных веществ сократилось, уровни радиации в районе АЭС и поселений станции сократились. Цепные реакции деления ядерного топлива не происходят, реактор пребывает в заглушенном состоянии.
Юра взял с полки книгу – Хуан Карлос Онетти – положил в сумку.
– …Некоторые агентства на Западе распространяют слухи о том, что якобы при аварии на АЭС погибли тысячи людей. Как уже сообщалось, фактически погибли два человека, госпитализировано всего сто девяносто семь, из них сорок девять покинули госпиталь после обследования. Работа предприятий, колхозов, совхозов и учреждений идет нормально…
За окном поезда в темноте мелькали редкие огни. Юра сидел в плацкарте, прислонившись к стене, смотрел в окно. Рядом разговаривали две тетки.
– …Умерло уже десять тысяч человек. И умрет еще столько… И до нас уже скоро доберется зараза…
Вторая молча кивала головой.
Девушка напротив читала книгу в бежевой обложке. А.Н. Степанов «Порт-Артур».
– Сдаем деньги за постели! – крикнула проводница.
– …Ой, что будет, что будет, – говорила попутчице тетка.
* * *
Юра вышел из перехода. Часы на здании вокзала показывали десять минут седьмого. На привокзальной площади было пусто. Проехал красно-желтый трамвай, за ним – поливочная машина с оранжевой бочкой, потом – украшенный к демонстрации, обтянутый красной тканью «ЗИЛ». На облицовке радиатора был укреплен круглый щит: «Минский подшипниковый завод». Юра перешел трамвайные пути, на ходу доставая сигарету и закуривая.
* * *
За столом в большой кухне сидели Анин отец – невысокого роста, с лысиной и мощным подбородком, в синем спортивном костюме, ее мать в махровом халате, Аня – высокая, стройная, с длинными русыми волосами, в джинсах и белой блузке, и Юра. Мать разлила по чашкам кофе из кофейника.
– …Конечно, все это пропаганда, – говорил отец. – Не мне тебе объяснять, Юра, как работают все эти «голоса»… Да, случилась чрезвычайная ситуация. Да, последствия ликвидированы. Все, хватит об этом. Первомай на дворе! Кстати, на демонстрацию не пойдете?
Аня нахмурилась.
– Ты что, издеваешься?
– Нет, а что тут такого?
