Но звук принадлежал не одной паре ног: кажется, сарай окружала целая группа людей. Вряд ли это Ашарх производил столько шума. Лантея даже не успела ничего сделать. Как только она выбежала из стойла, то в конюшне с обеих сторон резко распахнулись ворота. Огромные деревянные створки со скрипом раскрылись, ударившись о стену, и впустили в сарай небольшую толпу народа, мгновенно хлынувшую вглубь помещения с двух входов. Вооруженные вилами и топорами бородатые мужики, дородные бабы с кочергами и фонарями в руках и малые дети, с любопытством хватавшиеся за юбки матерей, - жители всех ближайших домов сбежались к конюшням. Большинство из них было в исподнем: просторные рубахи, спадавшие штаны, которые не успели ничем подвязать, и наспех надетые лапти, а кто-то и вовсе был босиком. Женщины с накинутыми на плечи платками и шалями сразу же начали недовольно роптать, как только заметили изумленную Лантею, замершую у стойла с удилами в руках. Кто-то радостно воскликнул, и толпа с обеих сторон медленно и осторожно начала заполнять все свободное пространство прохода, не позволяя девушке куда-либо сбежать с места преступления.
- А я говорила, что тут кто-то копошится! Недаром Фенька залаял! - раздался от ворот визгливый бабий голосок, и это было сигналом к тому, чтобы к чужачке кинулись мужики с вилами.
Несколько дородных крестьян подбежали к Лантее, громко топая лаптями, направив на нее свое грубое примитивное оружие, словно загоняли в угол лисицу, таскавшую несушек из курятника. Они решительно оттеснили девушку к столбу, где висел почти погасший фонарь.
- Эх! А я думал, что тут тварь из леса поживиться приползла. Ну, мы бы ее нагрели!.. А это просто какая-то оборванка босоногая. Нищенка из Клоповника.
- Еще и заразная, как пить дать!
- Да конокрадка это, тьфу! - сплюнул какой-то дряхлый дед, имевший болезненный вид.
- А и верно! Вон у нее удила в руке, - пробасил один из мужиков с цепом, отирая о мятую рубаху вспотевшие ладони. - И не стыдно тебе, девка? Чужое добро уводить!
Лантея, не ожидавшая, что все произойдет так быстро, даже растерялась. С одной стороны, это были простые озлобленные крестьяне, справедливо поймавшие ее за кражей лошади, но, с другой стороны, она не могла позволить, чтобы ее в очередной раз схватили. Было достаточно и одного хорошо запомнившегося раза. Ей было жаль этих людей, которые случайно оказались у нее на пути, но она не могла позволить пленить себя и вновь попасть за решетку. Чужачка не сводила с хмурых одутловатых лиц свой пристальный взгляд, пока ее руки осторожно искали на поясе оружие. И в это мгновение паническая мысль пронзила ее голову, словно стрела.
Все оружие осталось в сумке, которая лежала на куче сена у самого входа в конюшни.
К своему ужасу, Лантея вспомнила, что на ней после купания не было ничего, кроме длинной туники, подпоясанной тонким кожаным ремнем. Ни кинжалов, ни метательных ножей, не было даже мешка с остатками песка, из которого еще можно было сотворить небольшой магический шар. Все вещи находились на другом конце сарая, а между ними и девушкой стояла разозленная толпа крестьян, которые легко проткнули бы беззащитную цель серпами и косами, решив она бежать.
- Отпустите меня, - едва слышно прошептала растерявшаяся Лантея, - пожалуйста.
- Ишь чего захотела! - воскликнули сразу несколько баб.
- Ты коня нашего увести думала, а мы тебя простить должны?!
- Да давайте выпорем ее до костей, делов-то! - послышалось предложение с задних рядов.
Девушка вздрогнула. Ее ожоги все еще чудовищно ныли, и новой боли она бы просто не вынесла.
- Не надо, я прошу вас...
Кажется, в тот момент она была готова молить.
К конюшне подтягивалось все больше и больше людей. Любопытный народ заглядывал в распахнутые ворота и громко обсуждал происходившее на их глазах. Темноту ночи разогнали факелами, фонарями и свечками. Каждый норовил получше разглядеть пойманную конокрадку.
- А вон она вся избитая какая! Харю-то кто-то ей уже подкрасил! Видать, за дело!
- Значит, не впервой ворует! А таких только петля висельная исправит!
Вперед сквозь толпу протиснулся совсем молодой жрец в потертом черном одеянии, наспех надетом:
- Не зверствуйте, люди! Залмар учил, что наказание должно быть соразмерно преступлению!
На мгновение в Лантее зародилась надежда. Эти верующие могли послушаться храмового служителя. Все же девушка так и не украла лошадь, а значит, и обвинять ее можно было лишь в намерении. Однако стоило жрецу продолжить говорить, как все ее ожидания развеялись.
- Нужно поступить, как велит закон Владыки. Не лупить плетями, а руки отрубить, дабы неповадно было тянуть их к чужому добру! - патетически закончил служитель.
По рядам крестьян пронеслись довольные возгласы. Такое наказание их тоже устраивало. Ведь главное, чтобы было зрелище, да чем кровавее, тем забавнее. В их безрадостной жизни лучше не было развлечения, чем пасмурным утром сходить на площадь и посмотреть, как живому человеку отрубают руки. И сразу на душе у них становилось легче, ведь кому-то совсем рядом было гораздо хуже и тяжелее. И работа уже казалась приятнее, лавка - мягче, а мед - слаще, потому что в голове у них была лишь одна мысль - "У меня есть кусок хлеба и сильные руки, а у него от жизни остались только культи". А милосердию и помощи ближним здесь не было места, как и слабости.
- Простите, простите меня, люди! - не своим голосом закричала Лантея, когда крепкие мужские ладони схватили ее под локти и потащили к выходу с конюшни.
- В колодки ее!
- Залмарова немилость падет на головы всех грешников!
Толпа скандировала свою волю, потрясая зажатыми кулаками. В сторону девушки летели плевки, брань и пинки, пока ее, упиравшуюся и вырывавшуюся, вели по живому коридору. Каждая баба норовила посильнее дернуть конокрадку за волосы или побольнее ущипнуть за покрытую синяками кожу. Дети счастливо лопотали, повторяя выкрики родителей и хлопали в ладоши, воспринимая происходящее как часть какого-то торжества.
