На запястье Габриэля сжались цепкие пальцы Ваарис, и она настойчиво потянула его в ближайший переулок.
— Пойдём поговорим?
— Что-то случилось? — Рэл забеспокоился.
— Сейчас случится.
Девушка улыбнулась ему и резко толкнула в плечи, заставляя отойти к стене ближайшего здания. Рэл почувствовал, как лопатки коснулись острого камня. Он понял её.
— Мэри…
— Тебе тесно в этих смешных штанах, Габриэль, — тихо засмеялась она, расстёгивая его ремень. — А мне жарко в этом платье.
— И ты уверена, что хочешь его снять? — Он перехватил её руки, поднимая их вверх, и поменялся с Мэри местами. Она не сопротивлялась.
— Ещё как уверена.
Мэри прильнула к нему разгорячённым телом, впиваясь поцелуем губы, и Рэл понял, что та кружка эля не стала для неё последней. Он не сумел противиться её настойчивому голосу. Обняв тонкую талию, он развязал бант на её спине и грубо дёрнул платье вниз, заставляя его сползти на бёдра, а потом и вовсе упасть на землю. Под ним совершенно ничего не оказалось.
Отличная шутка для такого праздника, Ваарис.
С трудом подняв слипающиеся веки, Габриэль приказал себе сосредоточиться и проснуться, не позволяя ослабшему сознанию вновь провалиться в полубред. Он лежал в измятой постели полностью обнажённый, рядом никого не было, но прошедшая ночь точно не была наваждением. В комнате было душно, и дышать вязким воздухом казалось неоправданно тяжело.
Рэл медленно сел на кровати, мгновенно почувствовав, как закружилась раскалывающаяся от похмельной боли голова и как в груди зашевелился неприятно-горький густой ком. Он точно помнил, что после той встречи в переулке они с Мэри пошли в таверну, взяли пару бутылок вина и комнату на двоих, а потом провели вместе целую ночь. Сейчас Габриэлю казалось, что это была едва ли не лучшая ночь в его жизни, и даже час с самой дорогой проституткой борделя Имперского Города не приносил ему столько наслаждения, сколько он получил сегодня. Мэри была так пьяна, что позволяла ему делать с собой такое, за что девушки из его списка берут дополнительную плату.
Он неспешно приблизился к окну, впуская в комнату прохладу лесного воздуха, освежающего мысли, и с удивлением отметил, что было уже далеко за полдень. Однако обычно многолюдные улицы города сейчас превратились в одинокие и пустынные, и Габриэль с улыбкой отметил, что, похоже, такая безумная ночь выдалась не только у него. Он собрал разбросанную одежду, привёл себя в порядок, насколько это было сейчас возможно, и, заперев комнату, спустился по скользкой высокой лестнице на первый этаж. Тавернщица, уже хорошо его запомнившая, услужливо поинтересовалась:
— Налить что-нибудь?
Рэл покачал головой.
— Не стоит. Лучше пойду проветрюсь. — Он сдал ей ключ и хотел развернуться, но вовремя вспомнил: — Кстати, девушка, с которой я вчера был…
— Ушла где-то пару часов назад.
Габриэль кивнул каджитке и покинул здание таверны, сворачивая на западную улицу. После минувшего фестиваля, Коррол выглядел тихим, сонным, и его безлюдные площади привлекали к себе внимание неким очарованием. На мостовых суетились мелкие птицы, подбирая какие-то крошки, в густых ветвях деревьев перекрикивались осмелевшие сороки. Всё было непривычно безмятежным и спокойным.
Рэл прошёл мимо часовни, на ступенях которой грелся в солнечных лучах бездомный пёс, и обогнул дом Скрибонии, спускаясь в Убежище.
— Вернулся-таки, — безразличным голосом вместо приветствия произнесла Каста, когда он вошёл в библиотеку, и с отвращением заметила: — Вижу, ночка была не из лёгких, да?
— Достойна отдельной главы твоего романа. — Рэл, неуверенно усмехнувшись, опустился на стул напротив, и Каста поморщилась.
— От тебя так смердит, что максимум, что тебя ждало этой ночью, — это непробудный крепкий сон.
Он многозначительно покачал головой.
— Ты не знаешь, на что я способен в нетрезвом состоянии, Каста, не знаешь.
— И знать не хочу! — Имперка вернулась к своим делам, показывая, что не собирается продолжать этот разговор. — Иди вымойся и переоденься. Выглядишь как сбежавший из лечебницы для больных духом.
— Знаешь что, Каста? Это отличная идея! — Он громко хлопнул ладонью по столу и, первым делом, направился к обустроенной в Убежище купальне.
В подземелье, кроме Касты, он больше никого не встретил, и это несказанно обрадовало, хотя и показалось странным. Планов на сегодня не было — хотелось окончательно протрезветь, отойти от прошедшего праздника, может, потренироваться вечером с мечом или прогуляться по окрестному лесу в прохладе сосновых теней.
Однако, как только Рэл вернулся в жилые помещения и позволил себе расслабиться, его строго позвали:
— Терребиус, зайди ко мне.
В комнате вдруг сделалось тесно, душно и необычайно тихо: было слышно, как высоко звенит вокруг напряжение. Оттого твёрдый голос Тавэла прогремел чистым решительным набатом и заполнил помещение многочисленными отражениями, которые требовательно повторяли: «Зайди ко мне». Габриэль не сразу сообразил, что заставило его так насторожиться. Какая-то прозрачная нить зацепила слух — будто липкая паутина блеснула под седой пылью и мимолётно привлекла внимание, — и Рэл неосознанно приказал себе не спускать с неё глаз, продолжая вглядываться в окружающий его полумрак.
И вдруг понял, что именно показалось ему странным. В Тёмном Братстве никто не знал его фамилии.
В груди отчаянно забилась тревога, но он не посмел заставить Тавэла ждать. Стуча в высокую узкую дверь, Габриэль чувствовал, что что-то не так. И, когда Оргистр открыл ему — сам, молча, не объявляя из-за стола о том, что дверь открыта, — Рэл лишь убедился в серьёзности ситуации. От осадка минувшей ночи не осталось и следа.
За столом Палача сидел высокий смуглый мужчина, не спускающий с Рэла тяжёлого изучающего взгляда. Он дышал глубоко и ровно, но Габриэлю показалось, что этот незнакомец волновался не меньше него самого, и, когда их взгляды столкнулись, мужчина криво ухмыльнулся, словно вспомнив что-то. Габриэль ещё больше напрягся, продолжая впитывать в себя густую острую тишину.
Они не встречались прежде — Рэл бы запомнил. Коловианец обладал такими чертами, которые навсегда врезались иглами в память, но оставались неназванными. С одной стороны, он казался неприметным и обычным: средний рост, крепкое телосложение, крючковатый нос и жидкие тёмные волосы, забранные в хвост на затылке. Но с другой — его тёмный бездонный взгляд и надменная полуулыбка придавали образу жестокой ледяной таинственности.
— Рэл, — Тавэл коротко позвал его, прервав мысли на подходе к чему-то важному, и Терребиус растерянно посмотрел на протянутый ему меч, отказываясь понимать происходящее. На бледном лице Оргистра читалось холодное сомнение. Это было совсем не похоже на него, обычно уверенного и решительного. Он объяснил: — Это может казаться тебе странным, но выложись в поединке на полную. Ясно?
«Нет», — промелькнуло в голове, но Габриэль строго кивнул, принимая боевую стойку. Рукоять чужого меча непривычно холодила ладонь.
Оргистр нанёс силовой удар с пол-оборота. Сталь, столкнувшись, оглушающе зазвенела, и Габриэль вдруг вспомнил, что это был за взгляд: так зрители Арены смотрят на гладиатора, на которого сделали большую ставку, зная, что он может и не оправдать их надежд. Погибни он — и азартный зритель проиграет последнее, что у него было. Вот так смотрел имперец на Габриэля. С холодным расчётом, но надеждой на то, что выбранный гладиатор всё же победит.
Эта внезапная мысль отвлекла, и Тавэл сумел легко разблокировать свой меч, заводя его слева скользящим ударом. Острая кромка лезвия глубоко распорола руку, обнажая пульсирующую вену, и кровь огнём обожгла кожу, расплываясь выжженным пятном на чистой рубахе. Рэл рефлекторно рубанул наотмашь, с трудом пересиливая желание обернуться и увидеть реакцию незнакомца. Тавэл вынужденно уклонился в сторону.
Это — обычный поединок. Обычный бой на Арене. Выигрываешь — получаешь то, что тебе положено. Проигрываешь — остальное тебя уже не касается. Так какое к скампам гладиатору дело до реакции публики?
