Вдруг во двор вбежал Хайрулла и крикнул:
— Там... наших четверо... убиты!
А ты... сбежал?—зло выкрикнул мурза, обороняясь саблей 01 наседавших на него мужчин.
— Я должен хранить тебя,— Хайрулла встал рядом с мурзой.
Где Аказ?
Он там... на берегу...
— Здесь оставайся...—Мурза выскочил за ворота, прыгнул с откоса вниз и, ломая кусты, скатился к реке. Поднялся, увидел: четверо его парней дерутся с троими — с Аказом, Ковяжем и 11 шейкой. За рекой он увидел Янгина и Эрви, карабкающихся по
откосу. Они убегали в лес.
Мурза в несколько прыжков очутился около Аказа, крикнул:
Молись своим богам, болотное отродье!
Мурзаки, увидев подкрепление, начали теснить Топейку и Койн ж а к воде.
Ну, волк, держись! — Аказ полоснул клинком по сабле мурзы и высек сноп искр. Звенело оружие, сражающиеся вертелись и що воды, выкрикивая оскорбительные слова.
Теперь тебе, сморчок, конец!— рычал мурза.— Был жених — Покойник будешь!
— Заставлю тебя ашать свиное ухо!—не уступал Аказ.
Топейка и Ковяж бросились в воду. Мурзаки не стали их преследовать и пришли на помощь мурзе. Аказу тоже ничего не оставалось другого, как перебраться на другой берег.
Воины ринулись было за ним, но мурза остановил их, махнул рукой в сторону двора.
Люди, казалось, озверели. Они хватали чугунные котлы и разили ими насильников, срывали цепи с очагов, размахивая, врезались в гущу свалки. Даже женщины выхватывали из костров пылающие головешки и бросались на татар, погибая при этом под ударами сабель. Теперь очередь дошла и до мурзы. Вытеснив со двора его джигитов, черемисы бросились на телохранителей Кучака, но в это время над лесом взметнулся столб черного дыма, за ним второй, третий. Пронзительный крик «Горим!» сразу отрезвил людей, опьяненных боем.
— Кудо в огне!
— Наши дети!
С этим возгласом люди бросились со двора...
Дальше все произошло, как предполагал мурза. Разбежавшись каждый к своему дому, мужчины разрознились и стали бессильными.
Слуги Кучака переловили их всех по одному, связали и снова поволокли на двор лужавуя. Погоня, посланная за женихом и невестой, возвратилась ни с чем. Поймать людей, знающих леса, как собственное кудо, немыслимо. Даже следа не нашли.
Но Кучак не только хитер и жесток, но и упрям. Он позвал к себе Тугу и Боранчея, надменно проговорил:
— Как велик аллах на небе, так же велики его законы на земле. Вы задумали нарушить закон трех ночей, и аллах покарал вас. Твой двор, старый Туга, в крови, три ваших кудо сгорели, а вы все стоите передо мной связанные, как бараны. Ваши люди убили половину моих джигитов, у вас в десять раз больше людей, чем у меня, и все же я не боюсь вас, потому что мне помогает аллах. Вы думали: мы поколотим мурзу, убьем его слуг, и он, как трусливая собака, убежит домой. Как вы ошиблись, презренные пожиратели волчьего мяса! Я буду здесь жить до тех пор, пока не исполню закон, предначертанный всевышним. Мои воины уже раскинули шатер у реки, и я пойду туда отдыхать. А ты, Туга, возьми с собой сорок стариков, у которых есть здесь сыновья, и иди в лес искать жениха и невесту. А ты, Боранчей, будешь здесь, и все молодые люди и женщины будут здесь. И если к вечеру в моем шатре не будет невесты, сорок сыновей тех стариков будут мертвы. Завтра утром жених пусть будет у моих ног. Если нет — сгорит твое кудо, Туга, и ты будешь мертв. Я все сказал.
Ты рано празднуешь победу, мурза,— ответил Туга.— Ночь велика.
— Не ты ли, трухлый пень, мне помешаешь? Эй, джигиты! Всех стариков, и этих тоже, привязать к дубам. Пока Аказ с женой не будет здесь, пока зачинщики из леса не вернутся...
— Мы встретили тебя, как гостя, а ты стал всех кусать, как бешеная собака.
— Как ты смеешь!— Мурза подскочил к Туге, схватил его за горло.
— Смею. Я здесь хозяин.
— Запомни, ты, овечий хвост: где ступило копыто моего коми, там я хозяин!
— Мой сын в лесу, и тебе не миновать его стрелы. Уйди!
Туга оторвал руки мурзы от горла и ударил обоими кулаками
и бритый подбородок. Кучак выхватил нож и ткнул его в пах Туги...
Э Р В И
Крадучись, выполз на поляну густой туман.
Сначала вечерний летний воздух был чист, но вдруг из леса поползла белесая пелена, и сразу на землю легла тяжелая сырость.
Жизнь в Нуженале затихла, люди притаились. Также украдкой, і пк и туман, окутала души людей холодная грусть. Как было весело днем на свадьбе, и какая печальная настает ночь.
Мурзе не спится. Сначала велел поставить шатер у реки. Потом перенести его на откос. И сюда не пришел сон. Кучак встал, перепоясался саблей, вышел из шатра.
Со стороны илема туман приносит запахи дыма, нет-нет да и излетит и тревожно осветит мглу снопик искр. Где-то недалеко ухает филин.
— Шайтан проклятый! Не дает уснуть,— ворчит про себя мурза.— Болото дышит сыростью, туман ползет из леса, овраг шит опасность... В двух шагах не видно ничего... Уж не боюсь ли и я? Кого мне тут бояться?.. И эта птица... Как будто назло.— Кучак подошел к краю оврага, глянул вниз. Над туманом ощетинились вершины елей и пихт. Они враждебны и похожи на острые наконечники копий. Туман распахнулся, и около мурзы очутился Хайрулла.
— Как думаешь, старик, ночь пройдет спокойно?— спрашивает мурза.
Хайрулла долго молчит, потом отвечает тихо:
— Кто знает? Пока Аказ на воле — жди беды. Окрестный лес затаил злобу. Давай свернем шатер, уйдем. Послушай старого слугу...
— Уж не трусишь ли ты?— мрачно спрашивает мурза.
— С тобой ходил я много лет,— Хайрулла чуть повысил голос,— и редко ошибался. Прости меня, могучий, но ты сегодня был с разумом не в дружбе. Во власти злобы ты был целый день...
— Иди, проверь посты.— Мурза не любил, когда старик упрекал его.— Узнай, не появился ли Аказ. Иди.
Мурза задумался. Как объяснить убийство лужавуя хану? Не заметил, как снова появился Хайрулла. За ним стоял Мырзанай, а чуть подальше маячила фигура Пакмана.
— Зачем вы здесь?
— Я давний друг твой...— Мырзанай сорвал с головы шапку,— но если друг в опасности...
— Ты думаешь, мне беда грозит?
— Народ, мурза, озлоблен. Он — как сухой хворост. Одна искра...
— Ты пугать меня вздумал? Дело говори. Аказа ищут?
— Зачем его искать! Узнает, что отец при смерти, прибежит сам сюда.
— Не прибежит,— подал голос Пакман, выглянув из-за спины отца,— он от Эрви никуда не отойдет.
— Найдем сами,— Мырзанай оттолкнул сына.
— Я знаю: он будет драться. К нему из двух илемов парни ушли, человек двести наберется.
— Я всех передушу!— Кучак схватился за саблю, вырвал наполовину, снова бросил в ножны.
— Меня, мурза, послушай,—Хайрулла встал рядом с Мырза- наем.— И так немало крови пролилось. Зачем тебе Аказ?
— Сказал я—он умрет!
— Всему своя пора. Тут Мырзанай предлагает другое.
— Ну, говори...
— Туга вот-вот скончается. Я стану лужавуем и сам придушу Аказа, а голову его пошлю тебе в Казань. Ты только повели меня поставить...
— Ты знаешь, Мырзанай, я не сажаю лужавуев. Их избирают старики. Об этом договор давно есть. А старики тебя не выберут, тебе они не верят. Слышал я: прозвище тебе смешное дали...
— Татарской кобылы хвост!—напомнил Пакман.
— Молчи, окмак[7], когда тебя не просят. Ты прав, Мурза, меня они не чтут, но если к ним ты милостливым будешь... Сейчас старейшины привязаны к дубам. Ты отпустил бы их...
— Они подумают, что я их испугался!
— Ты гнев им покажи. А я приду просить за них. И ты их пощади.
— В твоих словах есть зерно разума. Эй, Хайрулла!
— Я здесь, могучий.
— Веди сюда старейшин. А вы пока уйдите. Не нужно, чтобы нас видели вместе.
Мырзанай поклонился и, пятясь, отошел в туман.
-- Так, пожалуй, будет лучше, — произнес мурза, когда остался один.—Этот косоглазый лизоблюд поможет мне расхлебать кашу, которую я заварил сегодня. Когда он станет лужавуем, всех в бараний рог согнет. Его руками я придушу Аказа. Быть может, и смерть Туги он примет на себя. Посмотрим.
...Эрви оставила Аказа, когда он сражался с мурзой на берегу. Они долго бежали с Янгином, добрались до чащобы, остановились.
— Здесь нас никто не найдет,— сказал Янгин, задыхаясь.
— Я беспокоюсь за Аказа...
Не горюй. Аказ найдет нас. Ты видишь, трава влажная, и след на ней заметен...
