А потом ее хрупкое тело ударилось о площадку. Она приземлилась на колени, практически складываясь вдвое, прежде чем он поймал ее.
Его мысли мчались вперед, выйдя из-под контроля.
Маркус был известен своим спокойствием в бою, способностью быть незаметным, всегда оставаться бдительным и обрабатывать информацию с удивительной скоростью, когда сталкивался с кризисной ситуацией. Его способность оставаться невозмутимым была легендарной в доме Джейдона... но теперь... он оказался совершенно растерян. Неверие и ярость кружились в голове, словно полосы чернильной темноты, просачиваясь вглубь души и проникая в сердце, когда он медленно приходил к полному пониманию... И неизбежному выводу: Валентайн Нистор.
Снова.
Джоэль Паркер умрет ужасной, немыслимой смертью, и ни он, ни кто-либо другой не сможет сделать ничего, чтобы предотвратить это.
Маркус обнял хрупкую, дрожащую девушку, его сердце разбивалось при взгляде на нее. Он был тем, кого Валентайн использовал, чтобы обмануть ее... украсть невинность... чтобы так жестоко с ней обойтись... И его душа болела, зная, что даже сейчас она смотрела на него глазами, полными любви... после всего, что пережила.
Какой смысл говорить ей правду?
Она скоро умрет. И этого не остановить.
Неужели ей еще нужно знать, что она обманута... использована... изнасилована? Облегчит ли ее страдания знание, что она была с Темным, что демон жестоко отобрал ее жизнь, злобно воспользовавшись телом? Женщина была в абсолютном ужасе, страдала, и единственное, что он мог дать ей перед смертью, это недолгий покой.
Маркус обвил ее сильными руками, притянул плотнее к своей груди и начал дышать в унисон с ней.
Дышать за нее.
— Расслабься, любимая, — его голос был нежным шепотом, колыбельной. — Все будет хорошо.
Джоэль пыталась перестать плакать, беспомощно вглядываясь в его глаза, выискивая в них покой.
Маркус выдавил из себя улыбку, посылая нежную волну утешения в ее разум.
— Ты не первая женщина, которая носит ребенка, Джоэль. Все будет в порядке.
Он лгал.
Джоэль всхлипнула и вытерла нос. Слабый свет появился в ее грустных глазах, а затем она схватилась за живот, когда по нему прошла еще одна волна боли. Младенцы росли с угрожающей скоростью.
Маркус почувствовал серию сокращений, которые сжимали ее утробу и были характерны для второго триместра… только это происходило слишком быстро. Он подхватил ее на руки, отнес в дом в переднюю комнату, где уложил аккуратно на бледно-зеленый шезлонг, и опустился на колени перед ней.
— Первое, что мы должны сделать, это прекратить боль, любовь моя.
Он наклонился к ее шее и осторожно, настолько нежно, насколько возможно, взял у нее немного крови. А потом ввел незначительное количество яда.
Она вскрикнула от неожиданной боли, но та длилась недолго.
— Прости, — прошептал он, — но без этого обмена я не смогу заблокировать твою боль.
Джоэль кивнула и посмотрела на него широко открытыми, доверчивыми глазами. Она была похожа на ребенка в ожидании помощи и с абсолютной верой, что он позаботится о ней.
Маркус сделал, как и обещал.
Он послал положительные импульсы в ее тело, медленно перехватывая и легко блокируя негативные ощущения. Затем впитал их в себя... так, чтобы боль Джоэль стала его болью.
Она больше не чувствовала ничего.
— Теперь тебе удобно? — мягко спросил Маркус с нехарактерным для него состраданием.
Джоэль вздохнула с явным облегчением, положив руку на живот, и закрыла глаза.
— Я больше ничего не чувствую, — в ее голосе слышалась благодарность.
— Хорошо, — сказал он. — Больше не будет боли, милая.
Джоэль потянулась неуверенно к его руке и удивилась, когда он так охотно протянул ее ей.
Лаская ее запястье большим пальцем, он склонил голову.
— Джоэль? — его голос был лишь шепотом. — Я должен извиниться за ту ночь. Это был твой первый раз, и ты заслуживала гораздо больше. Мое обращение с тобой было... эгоистичным... и жестоким... и постыдным. И я хочу, чтобы ты знала, что у тебя есть мое слово, как воина, что этого никогда не повторится. Пожалуйста, прости меня.
Глаза Джоэль резко распахнулись от удивления и чего-то еще, сияющего в их мягких коричневых глубинах: нежность... любовь.
— Конечно, я прощаю тебя, — она вздохнула с облегчением. — Я думала, что дело было... во мне... моей неопытности. Я думала, ты был разочарован, и именно поэтому так быстро ушел.
Маркус поморщился и покачал головой. Он хотел буйствовать, докричаться до небес и что-нибудь сломать. Кого-то. Но сейчас это не поможет Джоэль.
— Никогда, любимая, — успокоил он ее и слегка погладил по щеке. — Как ты могла такое подумать? Ты удивительная женщина, Джоэль. Как может любой мужчина быть разочарован тобой?
Ее улыбка в тот момент затмила бы солнце... и поэтому Маркус ненавидел себя за эту ложь.
Маркус не был тем, кто часто извиняется, и тем более за то, что совершил кто-то другой, за то, что он сам бы не сделал. Но находясь в ее разуме, он мог ощущать подавляющее беспокойство. Джоэль верила, что будет матерью его детей. Что у них все-таки будет совместное будущее. И ее единственным страхом было то, что Маркус снова сделает ей больно. Что этот могущественный вампир будет продолжать унижать ее и жестоко с ней обращаться для собственного эгоистического удовольствия.
Маркус знал, что Джоэль никогда не обретет покой, пока думает, что проведет остаток жизни с мужчиной, который будет использовать ее так безжалостно, независимо от того, как сильно она его любит.
Ее страх был реальным, живым существом.
И, если избавление от этого страха, этого единственного волнения, даст ей почувствовать себя особенной, даст то, чего она хотела больше всего на свете — веру, что Маркус любит ее, тогда он это сделает. И, может быть, она даже сможет испытать радость, маленький намек на удовольствие... и мир... который она так давно искала.
— Теперь ты останешься со мной? — прошептала она.
Маркус улыбнулся, глядя на нее.
— Конечно, останусь, — он сжал ее руку. — Обещаю.
— Навсегда? — спросила она застенчиво.
Маркус сглотнул. Обман казался таким несправедливым.
— Навсегда.
Джоэль начала говорить что-то еще, но он мягко прижал палец к ее губам.
— Тише, не говори, малышка. Расслабься. Отдохни для меня. Просто дай мне подержать тебя.
Джоэль казалась совершенно спокойной и умиротворенной, когда Маркус пересел на кушетку, заключил ее в свои объятия и крепко прижал к груди возле сердца. Он наклонился, чтобы зарыться в ее волосы, замечая, что она пахла свежесрезанными весной розами. Забавно, что он никогда не замечал этого раньше.
Ночь подкрадывалась…
Двигалась мучительно медленно...
Пока Маркус держал Джоэль Паркер в своих руках, скрывая свой гнев, похоронив свою печаль... пряча сожаление. Он гладил ее по волосам, говорил слова любви на ухо, нежно целовал в щеку и поглаживал живот, как будто она носила его драгоценных не рождённых детей в своей утробе.
Маркус давал представление всей своей жизни.
Когда, наконец, она провалилась в сон, он приподнял ее обмякшее тело вверх и уткнулся губами в шею. Он сделал глубокий вдох, а затем откинул голову назад и молча прокричал в небеса... проклял богов за их горькое равнодушие... дал обещание быстро и жестоко отомстить.
А потом выпустил клыки. Сконцентрировавшись, чтобы в последний раз заблокировать ее боль и предотвратить пробуждение, он впился зубами глубоко в ее сонную артерию...
И начал пить.
Он пил ее кровь без эмоций, без сомнений, до тех пор, пока в безжизненном теле не осталось ни одной капли.
Больше не будет наследников для Валентайна Нистора: больше не будет мучительных родов, больше ни один выродок этого демона не прорвет себе путь из другой красивой, невинной женщины.
Джоэль Паркер отправится в Долину Духа и Света с миром и достоинством, веря, что была любима.
Маркус медленно выбрался из-под нее и положил безжизненное тело на кушетку. Как он объяснит это ее семье? Что, во имя всего мира, он скажет ее отцу? Человеку, который знал его всю свою жизнь, человеку, который достаточно верил Маркусу, чтобы позволить любимой дочери прийти работать на него в таком юном возрасте.
Кевин Паркер умрет тысячей смертей, когда увидит свою драгоценную маленькую девочку мертвой, бледной и беременной. Он потеряет всякую веру от знания, что Маркус не смог защитить ее. Маркус не смог защитить...
Шелби.
Далию.
И теперь Джоэль.
Он испытывал тяжесть в груди, и его трясло от ярости.
«Накари, я требую твоего полного внимания», — Маркус телепатически воззвал к своему самому младшему из живущих братьев — брату, близнеца которого он также подвел.
