— Я, пожалуй, пойду, — поднялся Никита Никодимович.
— Мы же не обсудили до конца наши дела.
— Ваши… шутки. Они неуместны.
— Неужели не понятно: это не шутки. И никуда вы не уйдете. Я не могу вас отпустить.
— Как это?..
Степанов не увидел, как в руках собеседника появился нож. И уж никак не ожидал такого стремительного удара в шею. Свет перед глазами мгновенно померк, разноцветный мир провалился в пустоту.
— Еще с одной скверной покончено, — задумчиво промолвил убийца.
Снова открыта коробка, вытащено драгоценное ожерелье и засунуто убитому в рот:
— Спи спокойно, дорогой друг. Пусть все видят, что я не грабитель.
Теперь оставалось незаметно выскользнуть отсюда. Соседи бывают не в меру любопытны. И случайные прохожие могут оказаться некстати.
Убийце опять повезло, он ушел незамеченным.
Через некоторое время Степанова хватятся, станут повсюду искать, обнаружат этот небольшой офис и его самого.
У Репринцевой возникло странное ощущение, будто она и другие студенты не гости здесь, а пленники. Вместо Прошкина их теперь сопровождали два дюжих молодца — сотрудники консульства. Они добросовестно водили ребят по городу, показывали достопримечательности Курска, причем настоящие — от кафедрального собора, до знаменитого дома, где до сих пор проходили дворянские собрания. О революционных местах было сказано вскользь, да и то по обязанности. Все вроде бы хорошо, но… вели себя сотрудники консульства как тюремщики, не отпускали ребят ни на минуту. Даже когда Валентине захотелось в туалет, один из парней готов был сопровождать ее, потом потребовал, чтобы с ней пошла Надежда. На удивленный возглас девушки кратко ответил:
— Во избежание провокаций.
Репринцева никогда не видела таких комфортабельных туалетов с большими зеркалами, множеством умывальников. В одном из зеркал мелькнуло напряженное лицо Надежды. Под глазами еще ярче выступали синие круги.
«Она как больная!»
Но поскольку Погребняк снова решительно отказалась говорить о своем состоянии, Валентина спросила ее о другом:
— Тебе не показалось, что они не гиды, а конвоиры?
— Перестань молоть чушь, — огрызнулась Надежда, только в голосе ее прозвучал не гнев, а отчаяние. Валентина вздохнула, направилась к выходу и тут услышала… легкий стон. Она обернулась… Погребняк, тяжело дыша, прислонилась к стене. Репринцева кинулась к ней, но та резко оттолкнула ее.
— Отстань!
— Надя, тебе надо к врачу!
— Я здорова! Понимаешь, здорова! А виновата ты!
— Милая, в чем моя вина?
Погребняк закрыла лицо руками и зарыдала. Однако громкие голоса за дверью «тюремщиков» из консульства вернули ее к действительности. Она резко провела ладонью по лицу и сказала:
— Пошли!
— Стой! Я хотя бы осмотрю тебя, мы же не случайно прошли в университете курсы медсестер.
— Я в порядке, — простонала Надежда.
Вроде бы пульс у нее нормальный. «Она не хочет обращаться к местным врачам, — решила Валентина, — думает дотерпеть до границы».
— Мне лучше! — повторила Надежда. — Мне уже хорошо!
Представители консульства с интересом посмотрели на девушек, но ничего не сказали. Времени на осмотр города не оставалось, группа советских комсомольцев под «всевидящим оком» отправилась на вокзал.
Тут царили шум от паровозных свистков, возгласов толпы, грохотали тележки носильщиков, которые призывали всех посторониться. Публика была самая разношерстная: от изысканно одетых дам и господ до жителей деревень; многие постоянно оглядывались, пытались что-то узнать. Торгующие с лотков миловидные женщины предлагали купить пирожки, мороженое:
— Подходите, дамы и господа, дорога дальняя, следует подкрепиться.
Валентина захотела мороженого, Давид и Рустам — пирожков, у одной Надежды не было аппетита.
— …Ребята, не забудьте перевести часы, — напомнил Давид.
— Правильно! — подтвердил Рустам. — Мы на час впереди (Первый раз декретное время в СССР было принято в 1930 г. — прим. авт.). Мы всегда и во всем впереди.
— А наш поезд? — поинтересовалась Валентина. — Он уже пришел?
Гудок послышался одновременно с ее словами. Поезд Курск-Москва как раз подходил к перрону. Давид и Рустам трижды радостно рыкнули: «Ура!», Валентина обреченно опустила голову, а Надежда ощутила в сердце жар. Она еле сдерживалась, чтобы не закричать:
— Валька, сматывайся, дура!
— Кажется, у нас четвертый вагон, — сказал Давид.
— Точно, четвертый, — ответил Рустам и, несмотря на тяжелые чемоданы, заплясал. Этот мир ему, человеку гор, был бесконечно далек. Не терпелось вернуться в Москву, а еще лучше к себе, в горный аул, где иное устройство жизни, иные ценности. Хотя и в Москве в принципе неплохо… Но только не здесь! Не его это, не его. Возможно, когда-нибудь все изменится, в тот же Курск или Старый Оскол понаедет много джигитов, тогда Рустам почувствует себя как на родине. Но когда такое случится?
Поезд остановился. До их четвертого вагона осталось пройти совсем немного.
— … Вы их не видите, Анатолий Михайлович?
— Пока нет. И вы глядите в оба, глаза молодые, здоровые.
Толпа густо напирала, Горчакову показалось, будто бы весь мир ополчился против него. И тут он ее заметил! Валентина несла чемодан, как и все в их группе.
— Вон они!
Александр думал ринуться к ней, однако тяжелая рука начальника полиции опустилась на плечо.
— Остановитесь!
— Но Валя…
— Да стойте же! — рассвирепел Корхов. — Можно сгоряча испортить дело. Обратите внимание на двух молодых мужчин рядом с ней.
Только сейчас Александр увидел, как двое здоровенных парней буквально отрезали Репринцеву от окружающей среды. Кто они?
— Наверняка числятся работниками консульства, — пояснил Анатолий Михайлович. — На самом деле — сотрудники НКВД. Их цель — чтобы Репринцева добралась до границы. И уже после этого ее арестуют.
— Так действуем! Действуем! — Горчаков начал терять терпение, вместе с ним и голову.
— Сейчас мы подойдем к ним. Никаких лишних эмоций. Вы приехали попрощаться. И привезли с собой газету с ее статьей.
— Газету с ее статьей? — механически переспросил Горчаков.
— На самом деле отдадите ей тот номер, где напечатано об аресте и смерти ее отца. Ручка есть?
— Есть.
— Быстро обведите нужный материал.
— А вы?
— Я просто подвез вас. У меня задание доставить в Старый Оскол преступника, которого мне должны передать коллеги из курской полиции. Но до моей скромной персоны дело вряд ли дойдет. Все ясно?.. Тогда идем. И помните: перед вами — профессионалы. Горчаков привык считать себя лидером, но тут почувствовал, как чужая воля подчиняет его. Он не сопротивлялся, главная задача спасти Валентину!
— …Фу! Наконец-то, — простонал Давид, поставив чемодан.
Репринцева не отвечала. Она лишь с ужасом видела, что это четвертый вагон, сейчас она войдет в него и никогда не узнает, что случилось с Александром Горчаковым из отныне недостигаемого для нее Старого Оскола.
— Доставайте билеты, — сказала Надежда.
Валентина полезла в карман и вдруг услышала:
— Вот так встреча!
Голос такой знакомый и… родной. Репринцева обернулась и чуть не упала в обморок. К ней спешил Александр, а рядом с ним — начальник старооскольской полиции. Охранники насторожились, незаметно подтолкнули Валентину вперед. Уже открылась дверь вагона, возникла стройная белозубая проводница.
— Валя! — Александр ухватил ее за рукав. И тут один из охранников процедил сквозь зубы:
— Отстаньте от девушки! Она — подданная другого государства.
— В чем дело? — на лице Горчакова отразилось искреннее удивление. — Репринцева — мой соавтор, я обязан передать ей газету со статьей. Поэтому я и опоздал. Ездил в редакцию за номером.
— Написала и будя… — прошипел тот же охранник. — Оставьте ее себе на память.
— Как — себе на память? — возмутилась Валентина, она уже простила Александру его опоздание. Он все-таки приехал! Все-таки нашел ее!
— Разрешите представиться, господа, — тем временем вступил в разговор Анатолий Михайлович. — Я начальник полиции.
— У нас нет никаких дел с полицией, — ответил второй охранник. — Мы сотрудники советского консульства.
— Разве я в чем-то обвиняю? — Корхов сделал круглые глаза. — И вообще здесь чужая для меня территория. Я — по своим делам. Мне должны передать опасного преступника. Он сбежал из нашего города и, как выяснилось, спрятался в Курске.
Первый охранник взглянул на второго, тот одобрительно кивнул. Вроде бы эти «приставучие господа» не представляют опасности.
