А я от плотников. Зовут меня Игнат Рыжик.
- Знаем!
- Так вот я и говорю: топоры у нас в руках вострые, а уж дух и того вострее. Житья от богатеев никакого нет. Что голоду-
■ но плевать, притерпелись, а издевательства как переносить? ишку мою, поди, все знавали, одно утешение родителям была. Мялн, уволокли да целый месяц измывались. У консулова ма-
н і и наложницах была. А сколь наших девок после их грязных ни кабакам пошло! Скажи капитану, плотники топоры наточены. И, пни,ко інака, мол, ждут! Все!
і множники за плотниками! Дубины возьмем!
По m i тем купец Федор Сузин:
- Потождите, робяты, так нельзя. Не посмотрев в святцы, да и колокол — рази так можно. Надобно знать, ради чего за что боремся. Вот ты, Рыжик, скажи — порубишь ты жирных, а
потом куда?
Потом ? Стало быть, снова плотничать буду.
— Ну и дурак. Ты будешь рубить жирных, а капитан Леркари снова в сенат фрягов насажает, и вторую твою дочку теперь уж к новому масарию сволокут, а у Кольки Скибы, кузнеца, ноги выломают. Пусть нам Родольфо скажет, сколько, в случае победы наших людей поставят в сенат и сколько в попечительный комитет Сегодня в сенате одни фряги, причем знатные. Иным, говорят, туда нельзя. Ведомо нам, что Леркари сам человек незнатного роду, простого купеческого звания. Пустит ли он в сенат простых людей?|
— Капитан Леркари велел мне сказать: кто будет драться г жирными, из тех брать в попечительный комитет и в сенат. Теперь я хотел бы знать, сколько ваших людей выйдет на улицы и с каким оружием.
— Зовут меня Даниоло. Кольчужники выйдут сорок душ! 1
— Швалыцики выставят тридцать. С рогатинами! Говорит Сурен Тер-Григорян. У нас славные молодцы.
— Эй, бочары! Что молчите? Сколько от вас?
— Пиши пятьдесят. С топорами.
— Оружейники — двадцать пять! Выйти есть с чем!
— Кузнецы!
- Плотники! )
■— Кожемяки!
— Ну, атаман, твоя очередь,— шепнул Никита Соколу.
Сокол встал, поднял руку и, волнуясь, крикнул:
— Пиши пятьсот!
Все головы повернулись к нему.
— От кого пятьсот? — шкипер удивленно поднял разрублен ную бровь.
— От лесных людей. У каждого меч и копье!
В горнице одобрительно зашумели. Шкипер грыз ноготь большого пальца:
— Я не могу без позволения капитана записать лесных людей! Пусть завтра днем ваш человек ждет меня здесь. Я приду и поведу его к Леркари.
Еще долго не расходились мастеровые от купца. Выведывал у шкипера о других людях, какие пойдут за капитаном, жаловались на тяжелую жизнь, особенно интересовались ватагой. Василько рассказал, как живут они у Черного камня. Шкипер заторопился уходить.
Ночевали у купца на сеновале. Никите и Соколу хозяйка п стелила в отдельной спальне. После ужина Никита сказал:
- Завтра почнем закупать оружие. Дело сие не простое. Йванке и тебе — обоим закупки делать... |
— Знаешь, Никита Афанасьевич, как-то все это быстро да просто сладилось. Не втравить бы мне ватагу в дело пустое, не ног бить бы ее. За столом кричать — одно дело, а как до схватки дой-
— 26
дет, кто знает, чем оно обернется... Ведь у консула да его приспешников— сила немалая, не побороть их так просто.
Ты послушай меня, Сокол, не раз обо всем передумал я. И грабежах да лихоимстве силу они свою размотали. Недаром Леркари поднимается — видит слабину. Раньше поддержка им с 1*ч|'»| была, из Генуи, а ноне турки проход закрыли. Торговля морская захирела, власть у них все слабей. Самая пора.
Да пора ли, Никита Афанасьевич?
А ты дальше слушай. Не на Леркари главная надежда моя. Он вла сть себе добудет, и дело с концом. О простых людях и думать забудет. Да и не на них надеется он. Потому и в море по- нм'ч- на корабль триста невольников посажено. Он их раскует, и они добудут ему власть. Ты заметил, как насторожился шкипер,
f
ui ли про лесных людей узнал? Испугался он тебя, право слово. Пятьсот воинов — это сила. Однако отказаться не посмел. А теперь лушап: пусть Леркари поднимает оружие на жирных, ты с ва- |*Ж инкам и ему поможешь. Когда дело будет сделано, мы пойдем к невольникам и позовем их в ватагу. Будет у нас восемьсот «Уш. а Леркари скажем: вот — бог, вот — порог. Садись на свой іи|чігі.'іі( и уходи, пока цел. А фряжским купцам дулю с маслом — похозяйничали, хватит. Сделаем Кафу вольным городом.
А как же боярин?
Што боярин?
Он говорил другое. Зачем нам вольный город, ежели на Руси
| иго лежит ярмом тяжеленным. Вот поможем Ивану Василичу рассчитаться, тогда видно будет...
Пойми, атаман, одно: если город будет наш, мы князю вдвое поможем.
А ватага! Людей куда денем?
- Будут они воины вольного города. А ты — воеводой. И-эх, говлю с Русью развернем!
А вдруг ватажники не согласятся? Може, Иваша встанет М)|пн>. подумав, сказал Василько.
И ы там смелей будь! Ивашка, он скорее тебя на богатеев
Ü Все одно подумать надо. С ватагой потолковать. ш »Подумать, подумать». Зачем тогда шкиперу кричал?
* Я ж думал только подраться за бедных людей, помочь им, § «нінм «а Дон.
■ Б і к Игнат Рыжик: «Порублю жирных... и плотничать», b Не смейся, Никита Афанасьевич. Без ватаги все одно не
11, спи. Утро вечера мудренее...
■ Толі.но вошел на другой день атаман во двор Чурилова, а на- іЦі'1'iv Ивашка. Не говоря ни слова, потянул Сокола в уеди
ненное место. Уселись под лабазом на тюки с холстиной, Ивашка начал:
— Думаю, бранить меня станешь. Посвоевольничал я... — Ивашка замолчал.
— Ну, сказывай.
— Был в таверне, не вино вкушал, а разные речения. Понял -н затевается в городе сполох. Нашелся у них капитан...
— Может, Леркари его зовут?
— Отколь знаешь?!
— Слышать о нем привелось.
— Вот бы нам подмогнуть этому капитану, а?
— Как же с вольным городом? На Дону? — весело спросил Сокол.
- Так ведь оно не обязательно на Дону. Здесь, я думаю, такой город заиметь еще способнее. Ни князей, ни бояр нет, а жирных неужели мы не подавим? I
— Я сам об этом которы сутки думаю,— сразу признался Василько.— Тут капитан этот — десятая спица в колесе. Ты послушай, что посол московский да Никита-купец мне сказывали...
Когда Ивашка выслушал все, задумался крепко.
— Да-а,— протянул он,— без ватаги на такое дело решаться не след. Пожалуй, завтра пора к Черному камню выезжать.
Посидели еще немного молча. Ивашка спросил:
— А у тебя самого куда более душа лежит — на Дон али здесь!
— Если на Дон — Ольги мне не видать. А коль здесь останусь, купец обещает свадьбу сыграть,— виновато сказал Сокол.
— Ты рехнулся! Ватагу на кого бросишь?
— Пока вольный город простому люду не добудем — не оставлю. Пойдем говорить с ватагой.
* * *
Чем больше Демо вникал в дела обороны города, тем яснее ему становилось, что кафинские генуэзцы обречены. Это понимали многие. Поэтому власть имущие старались награбить как можно больше и покинуть Кафу. Самый богатый горожанин Ангело Морозини уже нашел корабль, чтобы отплыть на днях из города.
И когда казначей передал Демо большую сумму денег для найма солдат, он решил присвоить золото и бежать. Капитан Ачелли но Леркари, разумеется, тоже не даром, согласился предоставит Демо каюту на «Святой Агнессе».
Корабль наутро покидал кафинские берега. і
Глава вторая
КНЯЖИЙ НРАВ
И в каждом городе, бывало,
Свой князь, свой суд и свой устав, И княжий нрав решал немало: «Виновен тот! А этот прав!»
Наталья Кончаловская. Наша древняя столица
асто бывает так: живет человек в своем городе или селе и всем недоволен. И дома-то худые, и улицы кривые, переулки грязные. В лесу и комары, и болотный дух. Житья нет, и жена-то сварливая, и кошка блудливая. А от соседа только забором и отгородишься.
Но вот попал человек на чужбину, прожил там год-два, и все в его памяти меняется. Лучше родного города во всем свете не найти, а дом-то его уютен, а жена ласковая. А комары-то, комары. Ах, как чудно выйти на улочку, да послушать, как этот мерзавец над ухом звенит, да душистой березовой веткой обмахнуться, да дыму смолистого от костра понюхать! Либо на завалинку выйти, с соседом о том о сем поговорить. А на заморские красоты, на кипарисы да на кусты лавровые глаза бы не глядели! Как прожил Никита Беклемишев с весны до осени в этом треклятом Крыму, такая тоска на него навалилась— хоть плачь. Сидит он в своем посольском возке, смотрит на чужие степи, дороги, и такое нетерпение в душу приходит — птицей улетел бы на родную Русь. Торопит он посольского охран-
