— Что-нибудь мягкое, темное, не пережженное… Но не крепче пяти оборотов… — произнесла наугад она, жалобно взглянув на своего спутника. Тот лишь одобрительно кивнул. Официант повторил вслух заказ и исчез где-то за стеллажом.
— Роберт, откройте же тайну, чего мы тут ждем?
— Я обещал угостить Вас кофе, но думаю, что небольшая порция алкоголя в Вашей ситуации будет гораздо полезнее, по крайней мере позволит выкинуть из головы лишние мысли, — откидываясь на спинку стула, отозвался он. Стул сухо скрипнул, будто жалуясь на несоизмеримость своего почтенного возраста и веса седока. Натали опасливо вытянула шею.
— Вот как?
— Да.
— Ну, что ж… Тогда предоставляю Вам право открыть вечер… — Натали гадала, о чем можно завести беседу с совершенно незнакомым, но одновременно кажущимся очень надежным человеком.
— Я не мастер красивой словесности. Можете задавать любые вопросы…
— У Вас интересная манера речи… Вы не англичанин, верно? Внешность тоже совсем не английская.
— Хм… Надо же. Я думал, что избавился от акцента за это время.
— Вас выдает не акцент, а то, как именно Вы говорите. Очень быстрая речь. Вы — американец?
— Да, мэм, — Роберт глубоко кивнул, подтверждая. Широкая белоснежная улыбка впервые осветила его лицо. Натали изумилась, внимательно разглядывая мужчину: он будто сбросил разом десяток лет, в уголках губ появилась пара ямок, как и на щеках, даже морщины в углах глаз его не портили, а скорее добавили флер очарования и шарма.
— Сколько Вам лет?
— Много. Я старше Вас.
— Бросьте, Роберт, что за кокетство.
— Кокетство? — рассмеялся он, складывая огромные мускулистые руки на груди, будто защищаясь. При этом ироничная улыбка и искрящийся взгляд говорил об обратном. — Окей. Сорок пять.
Натали смутилась. Выглядел он старше, возможно, виной тому был тяжелый взгляд, и очень большое количество седины в волосах. Даже щетина на подбородке с проседью.
— В сорок пять и не женаты? Или то служебная квартирка, а жену и детей Вы прячете?
— Нет, от чего же, моя… Я в разводе уже тринадцать лет, — отозвался он, принимая с подноса официанта два высоких пузатых стакана с темным, почти черным пивом. Официант, казалось, понимал все на телепатическом уровне.
— Сэр, тут один и тот же сорт. Ужин будет подан с минуты на минуту. Вот закуски к пиву.
Таннер так же молча кивнул, и проводив официанта долгим взглядом, пригубил от запотевшего стакана. Натали с любопытством наблюдала, как от его пальцев по стеклу пробежали вниз капельки воды, падая на поверхность стола. Одним глотком он осушил половину, и быстро слизнув с верхней губы мягкую хмельную пенку, выжидательно установился на девушку. Натали последовала примеру. Пиво напомнило ей домашний квас. Хлебный, сладковатый… Ароматный напиток мягко подался в горло, не раздражая своей кислинкой и сбалансированной горечью. Это было действительно вкусно.
— Извините за бестактность… И что, за эти тринадцать лет так и не обзавелись следующей миссис Таннер?
— Ну, Вы же видели, что нет… Моя работа… — Роберт погонял во рту язык, словно пробуя слова на вкус. — Моя работа, как до развода, так и после никогда не относилась к числу тех, что вызывает у женщин желание быть рядом, скажем так.
Натали молча наблюдала. Желтый верхний свет отразился в пивных стаканах, играя всеми оттенками хмельного напитка. Этот же свет смягчил черты лица детектива, разгладив горизонтальные морщины на лбу, и спрятав преждевременную проседь в висках. Перец с солью, мелькнуло в голове. Натали смутилась. Роберт расценил её молчание, как приглашение к дальнейшему рассказу. Немного поерзав лопатками по спинке стула, продолжил.
— Когда родилась младшая дочь я служил в полиции, в самом дурацком городе на свете, в Чикаго. Родилась она с заболеванием сердца, — нахмурился смутившись он, и продолжил, сам не понимая, к чему ведет эту откровенность. — Я ушёл из полиции на контракт, попал в Ирак.
Нижняя челюсть Натали неожиданно испытала непреодолимое земное притяжение. Чтобы хоть как-то скрыть удивление, она быстро протянула руку к стакану с пивом. Роберт усмехнулся.
— Ох, да бросьте, я же не рассказываю Вам государственную тайну!
— Просто для сегодняшнего вечера так много событий, — честно призналась Натали.
— Да. Возможно.
— И?
— Дальше рассказывать?
— Конечно…
— Отслужил первый контракт, заработал на операцию. Ушел на второй контракт. Реабилитация стоит не малых денег, кто бы что не говорил об уровне медицины в Штатах, и о полицейской страховке. Жена, забрав обеих дочерей вернулась сюда, в Англию. Ей так было легче заботиться о детях, пока меня не было.
— О-о-о, она англичанка?
— Да… Когда я вернулся из очередной командировки, то был уже разведёнными мужчиной, — несколько вымученно улыбнулся он. — Подумал, и снова ушел на контракт. У меня это неплохо получалось. Продал всё. Дом, машину…
— Три срока подряд? Да так не бывает!
— Всего-то каких-то шесть лет. А потом прилетел сюда, чтобы быть ближе к детям.
Натали всегда чувствовала к военным, особенно боевым офицерам, какой-то священный трепет. Возможно, из-за отца, прошедшего войну в Афганистане: она всегда восхищалась его мужеством и рассказами, полными дыма, гари и какой-то пугающей романтики. Перед глазами, как и в детстве, поплыли пыльные каменистые равнины, с безжалостным горячим солнцем. Рыжая земля под ногами советских мальчишек в потрёпанной форме, крики на незнакомом языке… Пришлось тряхнуть головой, чтобы прекратить этот поток образов.
— И что, все шесть лет безоблачно пролетели?
— Всякое бывало, — отрезал Таннер, ставя точку в рассказе о боевых заслугах. — Старшая дочь, кстати, уже оканчивает магистратуру в Кембридже по специальности физиология. Младшая учится в школе. Смешно звучит, конечно.
Натали широко раскрыла глаза от удивления. Сколько же он проводит времени на работе, чтобы дать детям образование? Не удивительно, что на амурные дела просто не остается ни сил, ни желания.
— А жена?
— Снова вышла замуж, и на сколько я могу судить — удачнее, чем я женился, — подразумевая под своей второй женой работу, отшутился Роберт. Натали оценила самоиронию. Она во все глаза смотрела на Таннера, не веря рассказанному. С другой стороны это многое объясняло, например, почему рядом с ним ей было так спокойно. Осушив стакан залпом, Роберт Таннер внимательно взглянул на девушку. При этом ее посетило чувство неловкости, словно собственная жизнь враз потеряла блеск в сравнении с его рассказом. Его взгляд по-прежнему оставался мягок, лишь только серо-зеленые озера превратились в нефритовые кольца — фиолетово-черные зрачки расширились от недостаточного освещения, смягчая черты, гипнотизируя своей глубиной.
— Ох, я даже не знаю, с чего начать… У меня все просто и прозаично. Выросла в Москве, отучилась в Московском Авиационном Институте и никогда не работала по специальности, — улыбнулась она, мельком вспомнив студенческие годы в компании таких же оболтусов, как и сама. — Параллельно училась на фотографа. И вот однажды по стечению жизненных обстоятельств я оказалась здесь…
— А потом судьба свела с Вами, — быстро подвела черту Натали, не желая копаться в остатках прошлого. Его пепел оседал вокруг, оставляя в душе неприятный осадок.
— И почему Вы не замужем?
— Так вышло, что умные у меня дома мало кому нужны, если не умеют притворяться дурами. А я не умею.
Роберт рассмеялся, уперев широкую ладонь в стол. Натали мельком обратила внимание на странного вида браслет на его левом запястье. Тот выглядывал из-под манжеты рубашки вместе с наручными часами. Отследив взглядом заинтересовавшую ее вещь, Роберт услужливо закатал рукав, и поставив локоть на стол, показал ей тыльную сторону руки. Мощное предплечье было покрыто темными волосами, вены устало выпирали, рисуя карту нелегкой жизни. Браслеты были из детского набора, девчачьи такие бусины, квадратные и облезшие от длительной носки до черного пластика. Буквы тщательно продавлены, и еще сохраняли немного краски в самой своей глубине. На мощном запястье браслетики смотрелись нелепо и трогательно. «Сара», «Эмма» «Папуле», прочитала бегло Натали.
