Людей в центральном районе Зинагара стало как будто еще больше: теперь все свободное пространство площади было занято или горожанами, или погорельцами, организовавшими вокруг Витима целый полевой госпиталь. На памятную стелу забрались любопытные дети, пытавшиеся разглядеть что-нибудь в толпе, а на некоторых крышах даже можно было заметить одиноких гарпий в городских одеждах. Пару раз Ашу показалось, что он увидел среди людских голов промелькнувшую седую макушку Лантеи, но с абсолютной уверенностью трудно было о чем-то наверняка заявлять, так как столпотворение постоянно находилось в движении.
Профессор уже собирался начать локтями проталкивать себе дорогу к центру площади, когда возле храма послышались какие-то громкие звуки. Высокие резные двери белоснежного здания, являвшего собой вместилище праведных верующих и устремленного к небесам острыми шпилями, со скрипом медленно стали раскрываться. Из галереи появилось несколько отрядов вооруженной стражи в однотипных красных гамбезонах с черно-белыми нашивками, изображавшими Башню. На ходу поправляя открытые бацинеты и позвякивая кольчужными бармицами, они спешили по ступеням вниз, и лица их были сосредоточенно серьезными. Выставив перед собой крепкие копья, защитники закона стали теснить толпу от лестницы, чтобы у подножия храма не осталось ни одного погорельца.
- Разойдись!
- Назад, чернь!
Народ заволновался. Острия копий, направленные на беззащитных женщин и детей, многим пришлись не по вкусу, но стража пока не проявляла открытой агрессии, а лишь освобождала для чего-то место, поэтому люди только недовольно ворчали, но понемногу отступали назад, сминая ногами собственный палаточный лагерь.
Двери храма неторопливо распахнулись во всю ширь. Противный скрип несмазанных петель эхом отразился от стен ближайших домов, заставив профессора, выглядывавшего из-за спин горожан, поморщиться. Из полумрака высокого прохода показалась группа младших жрецов, облаченных в традиционные черные одеяния. Все они чинно шли плотной вереницей и держали ладони прижатыми к груди в молитвенных жестах. Впереди процессии, горделиво задрав лысеющую голову, ступал молодой мужчина, которого жизнь уже успела наградить круглым брюхом и проредить его светлую бороду. Одет он был в роскошные бархатные жреческие одежды, украшенные богатой серебряной вышивкой: длинные рукава его рясы почти волочились по земле, а на широкой парчовой ленте, перекинутой через плечо, красовалось изображение Башни.
Старший жрец Тибост замер посередине лестницы, величественно поднял обе руки, унизанные перстнями, вынуждая всех присутствующих на площади замолкнуть, и неторопливо начал вещать:
- Мудрейший градоправитель эфенди Вех Кариус и я, верный служитель могучего Залмара Вех Тибост, почтили вас великой милостью, жители деревни Быстрицы. Мы великодушно приняли вас в гостеприимном Зинагаре, как истинные верующие позволили вам временно найти здесь приют, окружили заботой и теплотой! Я сам лично провел всю ночь и день в храме в усердных молитвах, на коленях моля бога, дабы он смилостивился над вашими судьбами... Но что же мы получили в ответ? Лишь черную неблагодарность! Вы не только осмелились поднять руку на стража закона, так еще и опорочили служителя Залмара грязной клеветой!
На площади начались волнения. Толпа, прислушивавшаяся к словам жреца, зароптала. С опаской поглядывая на острые копья стражников, плотным строем закрывавших проход к храмовой лестнице, люди все ближе подходили к разделительной границе. С разных концов площади послышались отдельные недовольные выкрики толпы.
- Убийца!
- Душегуб!
- Будь ты проклят!
- Гусак - поджигатель! Вздернуть его!
Прежде невозмутимое лицо Тибоста искривилось, он поджал сухие губы и подал знак куда-то в сторону храмовой галереи. Раздались отрывистые громкие приказы, и на соседних улицах появилось подкрепление - дополнительные отряды стражи сплошной полосой красных гамбезонов потянулись к площади. Постукивая древками копий по мостовой, они начали сдавливать толпу с краев, угрожая затоптать скандировавших погорельцев. Общий шум тише не стал, а кое-где даже начались драки со стражниками.
- Я возмущен до глубины души! Как верующие могут без доказательств и свидетелей пытаться в чем-то обвинять старшего жреца бога, который чист душой и телом, всегда соблюдает Заветы Залмара, добр к верующим и открыт перед истиной! Это гнусно! - прокричал Тибост, прижимая ладонь к груди, словно его действительно это волновало.
Неожиданно в середине столпотворения началось активное движение. Люди подняли над головами щуплое тело Витима в профессорском кафтане. Словно великого полководца, бледного юношу, обессиленно откинувшего голову набок, несла над площадью волна человеческих рук, пока мальчик не оказался прямо у подножия лестницы. Стражники, не собиравшиеся опускать свои копья, мрачно поглядывали на тело ребенка и ожидали приказа.
Витим был слаб, лицо его осунулось, на щеках залегли тени, а веснушки теперь выглядели темными пятнами. На мгновение кафтан распахнулся, открывая ужасные, наполненные гноем и сукровицей, раны на ногах. Мальчик медленно зашевелился, осматривая покрасневшими глазами пространство перед собой, а после, когда его взгляд остановился на Тибосте, он вытянул вверх руку, в которой была зажата богатая металлическая фляга, украшенная камнями.
- Я видел тебя... в деревне в ночь пожара. Ты был пьян и уронил эту флягу, а после поджег наши дома... Не твое ли имя здесь, жрец? - парень говорил неспешно и негромко, каждое слово давалось ему с трудом, но на площади воцарилась такая тишина, что было слышно любой звук.
Старший жрец побледнел мгновенно, словно вся кровь отхлынула от его лица за долю секунды. Руки Тибоста мелко задрожали, но он сразу же спрятал их под длинными рукавами рясы и окликнул одного из младших жрецов, стоявших позади него, на несколько ступеней выше. Служитель покорно спустился вниз и забрал примечательную вещицу у слабо сопротивлявшегося Витима. Когда фляга перекочевала в ладони Тибоста, то жрец немедля спрятал добычу в свой карман, словно ее и не было вовсе, а после неприятная ухмылка исказила его лицо.
Ашарх вместе с простыми горожанами внимательно наблюдал за происходившим уже несколько минут. Свою спутницу ему удалось разглядеть в толпе не сразу, но в какой-то момент он заметил знакомый зеленый плащ возле памятной стелы. Девушка неотрывно смотрела на старшего жреца, вслушиваясь в каждое его слово, и когда люди понесли Витима к храмовой лестнице, то Лантея обеспокоенно стиснула рукоять одного из своих кинжалов. Все происходившее ей не нравилось: поведение Тибоста и стражников не предвещало ничего хорошего. Хетай-ра сжимала губы и кулаки в бессильной ярости, а пару раз и вовсе порывалась выйти вперед и протиснуться ближе к Витиму. В такие моменты Аш слабовольно прикрывал глаза, чтобы после открыть их и с облегчением убедиться, что Лантея все же оставалась на месте.
