Мэри затаила дыхание и слушала его. Значит, это работало.
— Этот предатель уже очень давно в Братстве. Возможно, тебе говорили, что предателем был Дамир Терребиус, но это не так. Его подставили, а потом убили, и я клянусь тебе, Мэри, я отомщу. За них всех. За отца. И за нас с тобой. — Он говорил спокойно и монотонно, не позволяя себе эмоций и не повышая голоса. — А потом — посмотрим. Я не знаю, что будет дальше, но у меня всегда была мечта работать в собственной кузнице. И вот сейчас у меня появилась такая возможность, и я не хочу упускать её. Ты тоже найдёшь своё место. Сейчас всё кажется бессмысленным, кажется, что ничего уже нельзя изменить. Но мы найдём с тобой силы пережить это. Всё обязательно наладится, и ты тоже исполнишь свою самую заветную мечту.
Она едва слышно отозвалась:
— Мне не о чем мечтать.
— Это пока что. Постарайся ни о чём не думать. Тебе нужно успокоиться.
Габриэль наблюдал, как незаметные пятна лун выписывают дугу над городом, как расползается туча на горизонте, а Мэри всё никак не могла прийти в себя. Тогда он спустился вниз и негромко постучал в комнату Таласмы. Хозяйка так и не уснула больше — из-под её двери просачивался свет.
— Да? — Она сразу же выглянула в зал и посмотрела на Габриэля огромными глазами, в которых отражалось сочувствие и беспокойство.
Он спросил:
— У тебя есть что-то, что помогло бы ей заснуть? Она уже который час не может успокоиться, всё плачет…
Таласма недолго подумала и уверенно кивнула:
— Могу приготовить усыпляющий отвар. Всегда действует как надо.
— Спасибо.
Каджитка вышла к прилавку, начала копаться в ящиках, ища нужные травы и выкладывая их на стол, потом зажгла небольшую жаровню. Габриэль сел рядом. Здесь была крапива, листья паслёна, какие-то высушенные синие ягоды, сморщенные шляпки неизвестных ему маленьких грибов и баночка с ароматной смесью морских водорослей. Было видно, что Таласма не в первый раз проделывает такое и уже хорошо знает рецепт.
Она вдруг поставила перед ним кружку пива.
— Ты ещё даже денег с меня не взяла, — напомнил Габриэль. Белая пенка на поверхности кружки тихо шипела и постепенно опускалась.
— Ты всегда платишь, — объяснила тавернщица. — Да и требовать с тебя сейчас… Потом рассчитаешься.
Эти слова прозвучали очень вовремя, потому что в кошельке Рэла осталось только несколько монет.
Таласма резала травы, выдавливая зелёный сок, мяла сухие листья в ступе, смешивала их с ягодами. Потом она выложила всё это на дно ковшичка, залила водой и поставила на огонь.
— Сейчас закипит — и готово. — Габриэль ничего не ответил, тогда каджитка всё же решилась спросить: — Что с ней случилось?
— Потеряла близких.
Рэл давно придумал этот ответ на случай, если она начнёт интересоваться. В конце концов он даже не солгал.
— Мне жаль. Но… хорошо, что у неё есть ты. Как вспомню вас… — Каджитка улыбнулась. — И теперь ты так заботишься о ней.
Габриэль только покачал головой.
— Это только со стороны так кажется. В День Шутника мы просто были пьяны, а больше нас ничего и не связывало. Так что нет, Таласма, я не привношу в её жизнь ничего хорошего.
— Другой бы ушёл сейчас.
— Не бросать же её в таком состоянии.
— Именно об этом я и говорю. Хорошо, что ты с ней.
Отвар закипел, и каджитка дала ему несколько минут постоять на огне, а потом сняла ковш и перелила всё в широкую глиняную миску — так быстрее остынет.
Габриэль быстро допил пиво, взял миску в руки и осторожно поднялся по лестнице, боясь расплескать хоть каплю. Когда он открыл дверь, Мэри посмотрела на него заплаканными глазами и призналась:
— Я думала, что ты навсегда ушёл.
— Почему? — Голос Габриэля по-прежнему звучал невозмутимым спокойствием. — Я ведь сказал, что не брошу тебя.
— Как тебе удаётся оставаться таким равнодушным?
— Вот, — он протянул ей отвар, — выпей. Должно стать легче.
Мэри дрожащими руками взяла горячую миску. Сейчас она напоминала ему запуганного дикого зверька, хотя ещё недавно она пыталась быть такой гордой и сильной, что никто и представить не мог, что сможет её сломить.
— И всё же… — Она сделала осторожный глоток. — Тебе… всё равно?
— Пей.
Мэри поняла, что объяснять ей свои чувства Габриэль не станет, потому небольшими глотками выпила весь отвар и вернула ему миску.
— А теперь ложись и ни о чём не думай, — потребовал Рэл, садясь рядом с ней. Волны её густых волос ласково заскользили на его пальцах. Мэри вздрогнула. Будто его близость могла её напугать. Хотя такая — может и могла.
Пока он гладил её, перебирая тёмные пряди в руке, Мэри перестала дрожать от непрерывных слёз. Её дыхание выровнялось, она начала посапывать во сне, и Габриэль медленно убрал руку, чувствуя себя бесконечно благодарным алхимическим способностями Таласмы. Он подождал ещё какое-то время, наблюдая за глубоким крепким сном девушки, а потом взял ключ, вышел из комнаты и закрыл дверь снаружи.
Когда он спустился, каджитка ждала его, сидя за столиком перед лампой. Она выглядела очень уставшей, но не могла себе позволить пойти спать — слишком волновалась за своих полуночных посетителей.
— Заснула, — коротко сообщил Рэл. — Спасибо…
— Да было бы за что. — Таласма пожала плечами.
— Что не осталась равнодушна. Мне нужно уйти на какое-то время. Не отпускай её никуда, пока я не вернусь. Вот ключ.
— Неужели твоё дело настолько срочное? Сейчас ночь!
— Срочное.
Таласма видела, что Габриэль настроен очень серьёзно, потому не решилась спрашивать о чём-то ещё и пообещала, что приглядит за Мэри.
Он вышел из «Дуба и патерицы» и быстрым шагом направился обратно к дому Касты. Ночь была достаточно темна, чтобы помочь ему остаться незамеченным и не вызвать подозрений, однако луны уже опускались к горизонту. Ещё час-два — и небо начнёт светлеть, а улицы города будут всё больше и больше наполняться людьми. Попадаться кому-либо на глаза по неизвестной причине не хотелось.
Проходя мимо храма, Габриэль замер и посмотрел на высокие шпили, поймав себя на странной мысли о том, что понимает свою мать. Когда ей стало страшно, она поверила в Богов, которым никогда не поклонялось. Ему тоже страшно? Он настолько перестал верить в себя, что нуждается в помощи? Неожиданно вспомнилась и та белая тень в Чейдинхоле: обычные люди не ходят в храм до рассвета. Спросить бы того ночного паломника, стало ли ему легче?
Потому что Габриэлю было невыносимо тяжело.
Он зашёл в дом и сразу же увидел Аркуэн, которая сидела у холодного камина и держала в руках брошенный здесь меч Мэри. На лезвии уже засохла кровь.
— Признаться, я не тебя надеялась здесь увидеть. — Аркуэн и впрямь выглядела удивлённой. По её сведениям, Габриэль сейчас должен был быть на другом конце провинции.
Он вдруг понял, что очень зол на неё.
— Пришла посмотреть на результаты своей работы?
— Моей? Это был приказ Слушателя. На это была воля Ситиса.
— Так сделала бы всё сама. Зачем надо было промывать Мэри мозги своей религиозной чушью?
— Так это ты забрал её.
— В том-то и дело что “забрал”. — Габриэль начал повышать голос. — Она сидела здесь, смотрела на свои руки и не могла понять, зачем сделала это. А потом она несколько часов без остановки плакала и просила убить её.
Аркуэн не собиралась идти на поводу у его эмоций.
— Ты обвиняешь в этом меня?
— И только тебя! Наплела ей про своего Ситиса и его волю, а как ей дальше жить с тем, что она сделала? Теперь, когда осознание этого пришло? Этого ты ей не сказала.
— Ещё скажу, если она захочет стать Душителем. Если нет, то продолжит медленно терять рассудок.
Габриэль сделал несколько шагов навстречу Аркуэн, и его резкость всё же заставила её вздрогнуть.
— Даже не смей снова к ней приближаться. Я знаю, что ты прекрасно манипулируешь людьми, но её жизнь ты и без того уже сломала. Так что не смей.
— Не забывай, что она не маленькая изнеженная девочка. Она Тёмная сестра, дело которой — убивать.
