Последней каплей, переполнившей чаши терпения и молодого человека, и перманентно обижаемой им девушки, стало обсуждение планов на лето. Впервые за последние годы у Андрея должен был быть отпуск — с июля, когда в школе заканчивались экзамены, он был совершенно свободен. Ирине казалось, что ее молодой человек, естественно, захочет провести свободное время со своей «невестой». То, что девушка, таким образом, заявила на него права, стало полной неожиданностью для Мирошкина, а то, как он повел себя во время разговора, сильно задело даже многотерпеливую Завьялову. Решительное объяснение состоялось одним июньским вечером, по телефону. Вернувшись на Волгоградку из библиотеки, где он весь день лицезрел летних студенток, готовившихся к сессии, Мирошкин не спешил испортить оставшееся до сна время телефонными переговорами с Иркой. Он поужинал, посидел на балконе, посмотрел телевизор, а потом решил вообще не звонить. И тогда Завьялова позвонила сама. После получения объяснений, что он-де устал и потому не смог дойти до телефона, Ирина, сделав вид, что поверила, подняла неприятную для Мирошкина тему.
— Давай в августе съездим в Термополь, — предложила она.
— Это еще зачем? — Хотя Мирошкин никогда не бывал в этом городе, перспектива поездки его совсем не прельщала.
— Ты не забыл? Там живут мои бабушка и дедушка — папины родители. Им очень интересно, с кем встречается их внучка. Тем более что мы, кажется, кое-что планировали на осень…
— Опять! «Планировали», «планировали» — сколько можно меня ловить на слове? Где мы будем жить и на что, если поженимся?! — Андрея весьма злило то, что, несмотря на пассивное противодействие с его стороны, Завьялова все-таки подвела его к свадьбе, даже почти назначив дату бракосочетания.
— Ну, не знаю, как тебе и предложить-то, Андрюша… Ты ведь с таким пренебрежением относишься к моим родителям, которые совсем этого не заслуживают… Можно жить у меня в комнате.
— С Амиром? Ха-ха-ха!
— У тебя есть варианты?
— Нет у меня вариантов. Но у меня были варианты поработать летом над диссертацией, посидеть в библиотеке! Зачем мне ехать в этот Термополь?!
— Ты знаешь, Андрей, мне иногда кажется, что ты вообще как можно меньше времени хочешь проводить со мной.
— И потому я собираюсь на тебе жениться! Очень логично!
Повисла пауза.
— Хочешь, я сейчас приеду к тебе? — голос у Ирины был робкий.
— Зачем? Нет, не надо! Я тебе уже сказал: я устал и очень хочу спать, — Мирошкин не мог допустить, чтобы Завьялова своим появлением испортила вечер, который он собирался провести за просмотром эротики по кабельному телевидению, с неизбежно последующим за тем онанизмом.
— Я так и думала… Ты знаешь, когда Ленка узнала, что у тебя уже почти два месяца свободна квартира, а ты еще не предложил мне переехать к тебе, она…
— Ленка — это та дура, которая выскочила замуж в девятнадцать лет? — уточнил Мирошкин.
— Ты, как всегда, даешь людям емкие характеристики. Да, это моя подруга, которая вышла замуж за своего одноклассника, который ухаживал за ней чуть ли не с первого класса.
— Да, да, я помню — портфель ей все время носил… Теперь носит питание с молочной кухни.
— А что в этом ненормального? — в голосе Ирины Мирошкину послышался надрыв.
— Нет, ничего, все прекрасно. Он у нее кто? Кажется, воду по офисам на машине развозит? Молодец! Сделал карьеру.
— Да, он в аспирантуре не обучается, а деньги зарабатывает. И я Ленке завидую.
— Его деньгам?!
— С тобой невозможно разговаривать. Я, кажется, ни разу не позволила себе попрекнуть тебя заработками. Я готова помогать, во всем себе отказывать, чтобы ты занимался наукой. Но иногда мне кажется, что ты со мной не потому, что любишь меня, а потому, что я тебе просто удобна. И меня это обижает. Мне кажется, я заслуживаю большего!
— Ну, что же… Я такой человек. Ты знала, с кем связываешься. Все-таки не первый год знакомы.
— Да, не первый год! Но я даже представить себе не могла, до какой степени ты…
— Что? Эгоист?! Говори, не стесняйся! И все из-за того, что я хочу позаниматься диссертацией, а не тащиться в эту Тмутаракань, к родителям Валерия Петровича.
— Термополь значительно больше Заболотска. Это краевой центр…
— Ну да — я эгоист и лимитчик! Вот мы и определились!
— Я вовсе не это имела в виду. Ты меня совсем не понимаешь.
— И ты — аналогично. Еще неизвестно, кто из нас больший эгоист. Ты хоть замечаешь, какое местоимение преобладает в твоих фразах: «мне», «меня», «мной». Хотя, в общем, все сегодня тобой сказанное только подкрепляет выводы, к которым я пришел в последнее время.
— Интересно, какие же это выводы?
— Долго объяснять. Если кратко, я, Ирочка, понял, что ты человек для меня не родной и не близкий.
Ирина бросила трубку. Андрей не ощущал раскаяния. Было одно удивление: «Чего это она начала трубки бросать?!» А затем из-за удивления полезло, заполняя все его существо, другое чувство — радости. Надо же — вдруг взял и освободился! «И всего-то? — думал он. — И стоило столько тянуть?! Следовало давно так поступить». Мирошкин был настолько доволен, что ему не хотелось мешать переполнявшие его эмоции с чем-то, способным отвлечь от этого радостного восприятия жизни. Андрей даже отказался от идеи посмотреть кабельное телевидение. Ну ее, эту эротику! Это даже унизительно — смотреть телевизор и дрочить, когда весь мир лежит перед тобой, столько еще впереди, раз так счастливо разрешилось дело с этой женитьбой! До глубокой ночи он просидел на балконе, вглядываясь в окна дома напротив и разглядывая прохо дивших вдоль Волгоградского проспекта поздних прохожих. Особенно девушек. Он предвкушал…
На следующий день Андрей дежурил в школе. Детей практически не было видно — шли экзамены. Вид пустых школьных коридоров навевал сентиментальные думы, Мирошкин размышлял о том, что все проходяще, и детство, и любовь, которой он толком и не узнал к своим двадцати трем годам. Грустить было приятно. Он решил сделать сегодня день отдыха и на обратной дороге купил пива, чтобы уж выпить и погрустить вволю. Казалось, торопиться теперь некуда — поскольку перспектива женитьбы улетучилась, не надо больше с таким фанатизмом просиживать в библиотеке, стараясь до осени сделать как можно больше по теме. «И кандидатские уже все сданы!» — это тоже грело душу. И с деньгами ужиматься было не нужно — хотя Завьялова казалась Андрею самой нетребовательной из его женщин, все-таки он подумывал начать кое-что откладывать к свадьбе. А раз так получилось — можно будет обновить свой гардероб и, не отказывая себе в тратах, потаскаться по книжным магазинам. Он проверил финансы — оказалось, маловато. Хотя у него и были сбережения, смущал произошедший с прошлой осени рост цен. «Интересно, сколько сейчас мне понадобится, чтобы начать «сезон» и закрутить роман с девушкой по моим запросам?» — Мирошкин выпил пиво и, ненадолго захмелев, решил, что все эти шашни с девками — пустое. Надо дело делать! Делом была диссертация…
Немного погодя, когда алкоголь улетучился, Андрей позвонил родителям и как бы между делом сообщил Ольге Михайловне, что они с Ириной расстались. Мать была, казалось, неприятно поражена, Андрей и не думал, что Ирина может так понравиться — родители и видели-то одну фотографию, правда, попросили ненадолго оставить им фото — «рассмотреть получше». «Как же так, Андрюша? — донимала теперь его вопросами Ольга Михайловна. — Почему? Ведь, кажется, хорошая девушка. Мы и фотографию уже всем знакомым показали. И семья хорошая. Не пожалеешь?» Андрею нечего было сказать. «А и правда не пожалею ли? — задумался он. — Может быть, притерся и прожил бы всю жизнь? Может быть, она — то, что мне нужно?» Но когда тем же вечером позвонила Завьялова, Мирошкин, услышав знакомый голос, сразу обрел уверенность. «Нет, нет, — решил он. — Не притерся бы. Не она…»
Поначалу в разговоре Завьялова попыталась пойти на хитрость — сделала вид, что ничего такого не произошло, пустая ссора, которая для отношений «двух любящих людей» ничего не значит. Но Мирошкин не дал ей шанса, решительно заявив: нет, продолжения быть не может, он все понял, во всем разобрался, им лучше расстаться. В ответ Ирка наговорила ему всяких гадостей, впрочем, зло и веселым тоном, как бы давая понять, что ее происходящее даже забавляет, — какой пустяк, убила на него год жизни и осталась в итоге ни с чем. Ну, такого она, конечно, не говорила. Зато Андрей услышал, что она — «это самое лучшее», что было в его жизни, а он — «ничтожество», «моральный извращенец», «одинокий волк», «не способный завести семью», и у него «никогда не будет детей». И вообще — она «ни разу под ним не кончила». В ответ Андрей честно признался: и она его, увы, не удовлетворяла. Ирина взбесилась, начала кричать, Андрею казалось, будто из трубки пышет жаром, так «полыхала» Завьялова. «Как же она меня все-таки любит», — лениво думал он, ожидая удобного случая, чтобы прекратить «этот балаган». Но после такой мысли, впервые за время разговора, молодой человек готов был пожалеть о содеянном… Однако не позволил себе этого: «Ну, вот видишь, Ирочка, какой я на самом деле. Хорошо, что ты все это поняла и теперь не будешь жалеть о таком дерьме, как я. До свидания». Трубка легла на аппарат. Весь оставшийся вечер и следующий день Андрей провел, с опаской поглядывая на телефон. Ему не хотелось больше разговаривать с Завьяловой. Она не позвонила, и Андрей вздохнул свободно. Произошедшее в эти два дня казалось настолько несомненным завершением их отношений с Ириной, что было даже как-то странно вспоминать о том, как они собирались «недели через две-три или чуть позже» подавать заявление в загс. Вот как в жизни все смешно получается.
