Дафна встала, забрала свой плащ и распорядилась:
— Через два часа встретимся у конюшен.
Габриэль перебрал в голове десятки вопросов, которые хотел бы задать ей, но, когда Дафна вывела свою гнедую и легко поднялась в седло, махнув синим плащом, разом обо всём забыл. Гарпия строптиво потопталась на месте и мотнула гривой, показывая, что ей не нравится идти рядом с другой лошадью, но Рэл удержал её, погладил тёплую шею, и Гарпия, поняв, что пускать её вперёд не собираются, была вынуждена повиноваться и встать рядом с Адавэй Дафны.
— Едем? — уточнила чародейка. Габриэль кивнул и тронул кобылу пятками, пуская её шагом. Спокойная старенькая Адавэй ни на фут от неё не отстала, идя с левого боку.
Вскоре Анвил остался за спиной, а впереди раскинулось травяное море Золотого берега и — прямо за ним — голубая водная гладь, в которую плавно опускалось огненное солнце. Лёгкий вечерний ветер трепал волосы и конские гривы, шумел в высохшем поле. Дафна не торопила события и ни о чём не спрашивала, наслаждаясь раскинувшимся вокруг пейзажем. Похоже, ей тоже была нужна эта прогулка, чтобы оставить дела и обо всём подумать без лишней суеты. Иногда она поворачивала голову к Габриэлю, он замечал это краем глаза, но не смотрел в ответ, и Дафна улыбалась чему-то.
Вскоре лошади поднялись на холм, откуда открывался захватывающий дух вид на волнующееся мелкой рябью море, и Габриэль слегка натянул поводья, останавливаясь.
— Ты знала Кэмлорнского Охотника?
Дафна тоже придержала Адавэй, и кобыла сразу же опустила голову, ища вкусную траву под ногами. Рэл крепче натянул повод, не позволяя своей Гарпии поступить так же: с её буйным нравом и аллюрами, к которым он привык, поощрять такую привычку было никак нельзя.
— Я видела этого человека, но в те времена не знала о его деятельности. Тебя интересует, кто он? — Габриэль кивнул. — Он был в розыске, скрывался в часовне недалеко от Нортпойнта, где мы жили, и Дамьен часто навещал его. Я тогда мало интересовалась жизнью брата. Знаю, что они были хорошими друзьями. Десмонд научил его неплохо сражаться.
— Так его звали Десмонд, — самому себе сказал Рэл.
Дафна догадалась:
— Вы с Люсьеном ищете предателя? Он всё же втянул тебя в это.
— А что ты думаешь? — Он вспылил. — Считаешь, что мы с тобой в безопасности?
— Было проведено Очищение.
— Не будь наивной! Очищение было проведено напрасно, настоящий предатель — кто-то из Чёрной Руки.
— Это говоришь ты или Лашанс?
— Я, — строго убедил её Габриэль. — Потому что Тёмные братья умирают, и из-за случившегося восемь лет назад за нами с тобой, Терребиусами, будут наблюдать особенно пристально.
Его эмоциональные слова как-то повлияли на неё. Дафна стала очень печальной.
— И кто сейчас главный подозреваемый? Я или ты?
— Об этом тоже заходила речь, — признался он. — Но я не допущу, чтобы до этого дошло. Да и Люсьен сомневается, что тебе нужна эта месть.
— Было бы кому мстить.
Дафна заставила Адавэй оторваться от травы и повела её дальше, ближе к морю. Рэл скоро её догнал.
— Даф, я ведь могу доверять тебе?
— У тебя есть основания не делать этого?
— Я хочу, чтобы все наши разговоры оставались между нами. Чтобы ты ни о чём не рассказывала Матье, не давала ему повода догадываться, чем я занимаюсь. Пусть думает, что Люсьен посылает меня на обычные контракты.
— Так и Матье у вас под подозрением?
— Я верю тебе, Люсьену и Аркуэн. Остальные не дали повода верить им. Так что?
— Наши разговоры останутся только нашими, Габриэль.
Он благодарно кивнул ей. Лошади уже приближались к берегу, отсюда хорошо была видна кромка моря и гладкие влажные камни, блестящие под закатным солнцем. Травы постепенно становились ниже, появлялись толстолистные колючки, расползающиеся по песку тёмно-зелёными пятнами. Ветер становился сильнее.
— Я знаю, что отец искал предателя. Он делился с тобой чем-то? Что-то тебе говорил?
— Когда его обвинили, он… стал тенью. Он связывался со мной очень редко и ни о чём не рассказывал.
— Почему ты не стала ему помогать?
— Потому что спорить с ним было бесполезно, Габриэль. Я хотела что-то сделать, но он и от меня скрывался, пытаясь обезопасить. Только написал мне однажды, чтобы я на какое-то время прекратила брать контракты и занялась делами в Бруме, чтобы у Тёмного Братства не было повода втянуть меня во всё это.
— И ты никого не подозревала? Дай мне хоть что-то, Даф.
Она бросила на него недоверчивый взгляд. Габриэль понял, что за этим последует что-то неприятное.
— Лашанса.
Он хотел её выслушать.
— Почему?
— Потому что то, с какой страстью он пытался доказать, что их с Дамьеном подставили, вызывало подозрения. Но убедительных доказательств у него не было. Ты знаешь, с чего всё началось?
— Отец получил указания убить одного из Душителей.
— Для меня это выглядело так: Люсьен действительно хотел воспользоваться им, а когда не получилось — притворился жертвой и выставил всё, будто это Дамьен намеревался его подставить. План Люсьена был очень хорош: Дамьен в обоих случаях был бы его прикрытием. Либо получается убивать его руками, либо в дело идёт его знакомство с Кэмлорнским Охотником. И ведь это сработало. А когда Дамьен погиб, Лашанс умело воспользовался этим и прекратил все действия, чтобы Чёрная Рука убедилась: предателем был именно он.
— Тогда для чего Люсьен столько лет пытается добраться до истины? Ищет настоящего предателя?
— Для отвода глаз, — спокойно пояснила Дафна. — Убедил всех, что стал повёрнутым на предательстве фанатиком, якобы пытающимся оправдать погибшего друга, а на самом деле продолжает тихо убивать наших братьев. Опять же, очень удобно. Если Чёрная Рука начнёт замечать какую-то закономерность в этих смертях, то он скажет: “Видите, я предупреждал!” — и окажется вне подозрений. Ты знаешь, что у него есть некролог, в котором он фиксирует гибель каждого брата?
Габриэля очень интересовало, откуда об этом известно Дафне, но он решил не спрашивать.
— Знаю. Своими глазами видел.
— По данным подразделения Имперского Легиона, занимающегося расследованиями убийств, маньяки часто фиксируют свою работу таким образом. Это особый вид коллекционирования достижений. Об этом мне как раз рассказал Кайравил. До перевода в Анвил он был детективом.
— А теперь он нам помогает?
— Он сам сюда перевёлся. У него случилась какая-то неприятная история, но он о ней никогда не рассказывал. Да и не об этом сейчас.
Они подъехали к морю. Остывающее солнце окрасилось багрянцем, бросая на воду яркие кроваво-огненные блики. Его лучи уже не слепили глаза и позволяли наслаждаться закатной красотой в полной мере. Габриэль спешился, оставил Гарпию и приблизился к воде. Дафна наблюдала за ним из высокого седла.
— Тогда почему он так ко мне относится? — спросил он, не оборачиваясь. — Доверяет мне, рассказывает о предательстве, пытается с моей помощью что-то выяснить? Почему бы не выставить меня предателем? Я как раз появился в Тёмном Братстве в то время, когда Чёрная Рука начала замечать убийства, можно было бы выставить всё так, будто я продолжаю дело отца.
— Он же не настолько глуп. — Ей пришлось повысить голос, потому что ветер и расстояние приглушали слова. — Это было бы слишком подозрительно. К тому же, ты появился в Братстве немного позже тех убийств. Может, его останавливает это.
У Габриэля заметно упало настроение. Он смотрел на волны моря, переливающиеся рубиновыми гранями, и снова злился на себя, потому что в словах Дафны был смысл.
— Если всё действительно так, как ты рассказала, тогда почему ты бездействуешь?
— Потому что сейчас я очень хорошо понимаю, почему Дамьен приказал мне работать в Бруме и не высовываться. Люсьен очень умён. Если я добровольно впутаю себя в это, он может этим воспользоваться. Так что я стараюсь не давать ему такого повода.
Габриэль присел на корточки и подобрал один из гладких влажных камешков на берегу. Он помнил, как Аркуэн за глаза укоряла Матье за то, что позволяет Дафне заниматься чем угодно, кроме работы на Тёмное Братство. А он, похоже, поступил так намеренно. Он оберегал её от совершения того, чем мог бы воспользоваться предатель. И сам Белламон старался вести себя тихо и не лезть во все эти разборки по той же причине. Сейчас Габриэль испытал к нему сильнейшее чувство благодарности.
