С праздника прошла неделя. И все было хорошо. Я не уставал это повторять. Особенно Осу, который с чего-то взял, что бравый капитан Крепости меня поматросил и бросил, и я теперь страдаю по потерянной чести. Ос обзывал Рока нехорошими словами и корень всех бед видел в том, что заставил меня распустить волосы.
Рок не приходил и на глаза мне не попадался, что, впрочем, труда не составляло: я загрузил себя работой так, что план на день Жужа писал мелко-мелко, иначе он не помещался на доске.
Да, Жужа снова крутился в гараже целыми днями, на мой вопрос, почему он лежал в лазарете, мальчик легкомысленно отмахнулся и возмутился:
— Ты джип починил!
— Ага.
— И на чем мне сидеть?!
— Попробуй на стуле.
Я думал, что если не буду видеть Рока, все вернется на круги своя, я заживу, как прежде, лелея засушенных бабочек в своем животе. Но давящее чувство, что я допустил непоправимую ошибку, поселилось во мне с той ночи.
Терзания и сомнения стали мне внове. Я всегда делал выбор и тут же забывал о проблеме. Он называл это "очаровательной твердолобостью" и уворачивался от моего подзатыльника. Он.
— Лейв, оторвись ты от своих железяк! Послушай, как прекрасно…
— Своих студентов этой хренью пытай. Я не понимаю, зачем говорить рифмами.
— Это Оден! Уистен Хью Оден! Лучше него об утрате никто не сказал. Протирай свои палочки-крючочки, а я приобщу тебя к вечному:
Он был мой Север, Юг, мой Запад, мой Восток,
Мой шестидневный труд, мой выходной восторг,
Слова и их мотив, местоимений сплав.
Любви, считал я, нет конца. Я был не прав.
Созвездья погаси и больше не смотри
Вверх. Упакуй луну и солнце разбери,
Слей в чашку океан, лес чисто подмети.
Отныне ничего в них больше не найти. [3]
— Как-то длинно…
— Это отрывок, и ты неисправим.
— Отрывок?! Написал бы просто: без него хуево.
Я не знал, что через год откопаю томик Одена и буду перечитывать это стихотворение, шевеля губами, тщетно пытаясь воспроизвести его интонации, а вокруг будет пустота, потому что мир, послушный моему приказу, умрет.
И он не имел права воскреснуть сейчас от одного взгляда малознакомого альфы. Ведь так?
Если днем я забывался в работе, то ночи протекали тяжко. Мозг, не занятый повседневными задачами, снова и снова прокручивал тот вечер. Его запах, руки, шепот и влажный поцелуй, который так и горел на плече, как бы я не тер себя мочалкой в купальне. Черный возбужденный взгляд и "почему?", я садился на постели ночью и выстанывал сквозь зубы: "Дурак…Вот же дурак!"
Один раз я не на шутку перепугал Ариэля, который, оказывается, не окончательно вырубился.
— Лейв, ты чего?!
— Ничего, — я обреченно смотрел в темноту и чувствовал себя таким…грязным. Если бы кто-то сказал мне, что за верность Ему мне придется бороться с самим собой…
— Ты последние дни сам не свой. Даже не ругаешься, что я в постели уроки делаю.
— Я дурак, Ариэль.
— Не, ты умный, тебе предлагали физику у нас в школе преподавать, но ты сказал, что у тебя нет времени.
— Я сказал, что не люблю детей.
— Это ты мне сказал.
— Спать давай, — я забрался под одеяло и, отвернувшись к стенке, уставился на темные разводы, досконально изученные в часы бессонницы.
— Лейв… Лейв, ну хочешь я убью этого Рока?
— Чего?! Тебя Ос надоумил?
— Нет… за завтраками, когда тебя нет…кое-кто кое-что говорит нехорошее.
— Если кое-кто — это Илиан, то меньше слушай сплетников.
— Ох, то есть Рок тебя не обижал? — Ариэль облегченно вздохнул. — А то, если честно, я блефовал, мне на него даже смотреть стремно.
***
Жужа вел себя странно, мог сидеть часами, уставившись куда-то поверх книги, на вопросы отвечал односложно или невпопад, а однажды выдал:
— Я изучил различные религиозные учения и склоняюсь к атеистическим взглядам, а значит, я умру, и ничего не будет.
Я как раз возился с проколотой шиной и решил, что пора во всем разобраться, подошел к Жуже и сел на соседний стул.
— Что происходит?
Жужа по-взрослому провел по лицу всей ладонью, как бы снимая усталость.
— Мы с тобой немножко похожи, — он улыбнулся уголком рта. — Ты для кого-то бета, а для кого-то омега. А я и правда такой.
— В смысле?
— Это называется аномальный гермафродитизм. Сначала мой организм формировался, как у омеги, а потом что-то дало сбой, и завершающий этап прошел, как у беты, — он посмотрел с вызовом. — Тебе противно?
— Нет.
Жужа что-то долго искал в моем лице и, не найдя, расслабился.
— Когда я был совсем маленький, мне сделали операцию по удалению матки. Обычно этого достаточно, но у меня случаются… обострения, и тогда необходим короткий курс гормональной терапии. Только гормоны у Фрэнка в лазарете уже месяц как кончились. И это плохо.
— А Рок?
— А что Рок? Гормоны не кролики, их в пустыне не настреляешь.
— Уверен, у него есть план. Он умный.
— И смелый?
— И смелый.
— И сильный?
— И сильный.
— И красивый? — взгляд у Жужи стал хитрым.
— Эм…ну да.
— А почему тогда ты не с ним?
— Так… тебе походу полегчало, я пошел работать.
***
Одна радость, после заступничества Оса ужины протекали спокойно. Илиан хранил обиженное молчание, я быстро поглощал пищу и удалялся, кивнув знакомым.
— Эй, Лейв! — Ос нагнал меня на выходе из столовой.
— Да?
— У меня с поливалками какая-то хрень творится, воду не распрыскивают, а сильной струей выдают. Не глянешь?
— Без проблем, инструменты захвачу и подойду. Минут через двадцать, окей?
— Жду! — Ос махнул на прощание, засунул руки в карманы и зашагал к теплицам.
Я же направился в другую сторону, а через пару минут со мной поравнялся Бурый и, ничего не говоря, пошел рядом. Я пожал плечами, мало ли, куда ему надо. Бурый, видимо, ожидал от меня инициативы в разговоре и, не дождавшись, неловко пробубнил:
— Как там в целом…дела у тебя?
— Нормально.
Мы продолжили идти молча и вскоре добрались до гаража, я повернулся и спросил:
— Случилось что?
— Ты, Лейв, первый, с кем Ос дружбу свел… Скажи: он всех альф ненавидит?
Ну что еще могло выманить медведя из берлоги? Я подавил улыбку.
Кто другой пошутил бы, что Ос всех альф слишком любит, но ни мне, ни Бурому было не до шуток.
— Я думаю, он ненавидит себя.
Бурый выглядел так, будто я решил ему загадку века, склонил лохматую голову и погрузился в свои мысли.
— Удачи. — я похлопал его по плечу.
— Лейв! — я оглянулся. — Спасибо.
— Не за что.
Ос обнаружился в крайней справа теплице.
— Где больной? — спросил я.
— В углу, ага.
Я свинтил крышку и вытащил внутренности поливочной машины на расстеленную клеенку. Ос примостился рядом на низкий стул, подпер щеку и внимательно следил за мной.
— Фильтры сдохли, — сказал я. — Менять надо, но это завтра, на складе поищу, а пока прочищу эти, на вечерний полив тебе хватит… — я встретился с жестким взглядом и замолчал. — Ты чего?
— А ты заметил, Лейв, что я перестал обзывать Рока кобелем со спермой вместо мозгов? — Да, я заметил и обрадовался… судя по всему, раньше времени. — Это потому что я склонен начать обзывать тупицей тебя.
— А? — я покраснел.
— Бэ! Я вчера вечером наблюдал преинтереснейшую сцену на центральной площади, где люди социально активные, то бишь не такие как ты, встречаются, гуляют и общаются. Ну и смакуют мою настойку, когда я добрый. Так вот, вчера некто Стэн, осмелевший от алкогольных паров, подметил, очень вежливо, что Рок, видать, потерял интерес к бете Лейву, и значит ли это, что он, Стэн, может к распрекрасному Лейву подбить свои клинья. И знаешь, что сделал наш всегда спокойный и справедливый Рок?
