Дни перелистываются один за другим. Подготовка. Ты. Консультация. Ты и испанский. История. Сдал. Ты. Подготовка к следующему экзамену. Алгебра и геометрия. Ты. Консультация. Ты. Экзамен. Сдал. Английский… Устал. Невыносимо. Даже не знаю от чего больше. Наше с тобой время истекает.
В одно прекрасное воскресное утро какой-то чудовищный грохот заставляет спросонок подскочить на кровати. Такое впечатление, что началась война, бомбежка, атака инопланетян и Судный день вместе. Бросаю взгляд на настенные часы. Боже, шесть утра! Сонно выглядываю в коридор почти одновременно с Ванькой из гостиной и мамой в халате из спальни. На пороге стоит широко улыбающийся бородатый и волосатый мужик в окружении кучи рюкзаков и сумок. Несколько секунд уходит на то, чтобы мозг вошел в привычный для себя режим работы.
— Папка вернулся! — радостно выкрикивает мужик и расставляет руки в стороны.
Первой от шока отходит мама и уже виснет у него на шее. Переглядываемся с Ванькой и бросаемся к ним. Он сгребает нас всех в объятья, с силой ероша мои волосы.
— Господи, Толь, что это на тебе? — отстраняется мама.
Отец проводит по бороде и довольно улыбается.
— Это? Да не знаю. Растет просто на мне.
Отпускает нас и оглядывается по сторонам.
— Так, здесь слитки золота, — отставляет одну из сумок.
— Отмывать, я так поняла? — улыбается мама.
— Именно, дорогая. А еще лучше отстирывать. Дальше. Здесь алмазы всякие. Надо бы отполировать… — металлические котелки и чашки звенят в рюкзаке.
— Бать, а нефти накачал? — усмехается Ванька.
— Извини, сынок, до нефти в этот раз не дорыли. Тем более, у тебя спортивный режим, тебе пить нельзя.
Смеемся вместе с ним. Спать уже, естественно, никто не идет. Отец вернулся на две недели раньше. Его не было полгода, и хоть он и ездит по этим своим экспедициям постоянно, мы так и не привыкли до конца и успеваем по нему соскучиться. Среднего роста, не маленьких размеров и с плотной фигурой. Каре-зеленые глаза и громкий голос. Это мой отец. Еще один большой ребенок нашей мамы. Причем это его же слова.
— Я же надеюсь, ты ЭТО сбреешь? — интересуется мама, разгребая его сумки.
— А, по-моему, я так выгляжу представительнее и серьезней, — замечает отец, глядя на себя в зеркало. — Нет?
— Ты выглядишь как Йети, — качает она головой.
— Зато не холодно, — ну да, с учетом того, что уже конец мая, то конечно не холодно.
Целое утро слушаем истории отца о его поездке, сидя на кухне. Потом рассказываем сами. Перебивая друг друга и смеясь. Он так и не сбрил бороду после ванны, выпросив у мамы отсрочку хотя бы на пару дней «переакклиматизации». Аргумент мамы о том, что если она вдруг проснется посреди ночи и увидит его рядом в темноте, то у нее случится сердечный приступ, не возымел действия. Но, зная ее, к вечеру отец будет гладко выбрит и подстрижен.
Не замечаю, как быстро пролетает время и, случайно взглянув на цифровой дисплей микроволновки, понимаю, что опаздываю к тебе на урок. Сильно опаздываю. Вскакиваю и бросаюсь в душ, пока слышу, как мама рассказывает о моих успехах в изучении испанского с замечательным репетитором, носителем языка. Это она о тебе. Знала бы мама. Или лучше не знала бы.
Времени как раз только на то, чтобы просто вымыться и спустя десять минут я уже выскакиваю из ванной в одном полотенце и скрываюсь в своей комнате. До занятия полчаса. Не успею. Или успею? Поспешно натягиваю джинсы и рубашку с коротким рукавом терракотового цвета. Тру волосы полотенцем, но они все равно влажные. А если буду сушить феном, то у меня на голове будет «одуванчик в июне». Кое-как придав им приличный вид и расчесав раз, наверное, сто, хватаю сумку и, обув кроссовки, выскакиваю из квартиры, бросив рассеянное «Пока».
В метро сбегаю по ступенькам эскалатора под неодобрительные, и даже возмущенные взгляды народа. Я не могу сегодня опоздать или не прийти, потому что сегодня наше последнее занятие. В среду я уже сдаю испанский. Последний раз увидеть тебя. Должен.
Как назло долго нет маршрутки. Но когда я все-таки добираюсь до твоей остановки, я уже опаздываю. На десять минут. Решаю не обходить, а сократить дорогу через гаражи. Последнее занятие. А между нами так ничего и не поменялось. На секунду в голове вспыхивает слабая надежда. А что, если попросить тебя позаниматься со мной перед вступительными в институт? Мне не нужно будет сдавать испанский, но ты ведь этого не знаешь. Или продолжать ходить к тебе заниматься с нового учебного года, но уже в институте. Так ведь многие делают. И возможно, мои ожидания когда-нибудь себя оправдают. Возможно, ты привыкнешь ко мне настолько, что решишься… Блядь! Острая боль полосует левое плечо чуть выше локтя. Какого хрена?
Очнувшись от своих мыслей, останавливаюсь и рассеянно смотрю по сторонам. Не заметил железный торчащий штырь, когда проходил между гаражами. Машинально накрываю ладонью саднящее место, а когда убираю и бросаю на нее взгляд, замечаю алые потеки. Очаровательно. Этого еще не хватало. Из глубокой царапины сочится кровь. Приподнимаю рукав рубашки, чтобы не заляпать его и пытаюсь выковырять из кармана джинсов носовой платок. Да, сегодня точно не мой день.
И что делать? Глупый вопрос за пару метров от твоего подъезда. Зажимаю ссадину носовым платком, сделав глубокий вдох и поражаясь собственному идиотизму и рассеянности, преодолеваю двор. Болит, сволочь. Чувствую, сегодня меня ждет лекция по поводу столбняка и гепатита. Любимая мамина тема. Надеюсь, у меня есть все прививки, а то не сомневаюсь, что она заставит их делать снова.
Набираю код и, морщась, тяну на себя дверь подъезда, когда она начинает противно пиликать. Пока жду лифт, дую, пытаясь сдуть челку с глаз, но не выдерживаю и встряхиваю головой. Боже, состояние полной дезориентации. Да что со мной такое сегодня? Не могу преодолеть рассеянность, за что уже получил «ранение». Платок постепенно напитывается кровью. Не сильно, но заметно. Поднимаюсь к тебе и нажимаю на дверной звонок. Пока пытаюсь оценить степень повреждения, дверь распахивается, и я перевожу взгляд на тебя. Я так мечтал о том дне, когда наши занятия подойдут к концу, чтобы больше никогда тебя не видеть и не мучиться от твоего присутствия рядом, а сейчас понимаю, что привык. Привык к этому настолько, что не представляю как можно по-другому. Не иметь возможности видеть тебя хотя бы изредка.
- ¡Hola! — едва заметная мягкая улыбка в уголках губ.
Киваю на твое приветствие, но ты вдруг замечаешь мой платок.
- ¿Qué pasó? / Что случилось? — обеспокоенно?
— Todo está bien… / Все хорошо… — игнорируя твой вопрос, потому что вряд ли правильно объясню, что случилось. Прохожу в квартиру, но замираю, когда твои пальцы касаются моей руки. Осматриваешь ссадину, пока я уплываю куда-то от твоей близости.
— Joder… [Еб*ть]
Неосознанно улыбаюсь. Я знаю это слово, но ни разу не слышал его от тебя. Отправляешь меня в комнату, а сам исчезаешь на кухне. Прохожу к столу и, сняв сумку, бросаю ее на пол. Усаживаюсь на свой стул, осматривая ранку. Не очень глубокая, но счесал прилично. Ты появляешься в комнате, и я как загипнотизированный смотрю на коробку в твоих руках. Будешь меня лечить? Так и хочется стукнуть себя по башке, чтоб убрать это обволакивающее ощущение неги и тепла. Это у всех влюбленных так или только я себя чувствую таким придурком, когда ты рядом?
Опускаешься на колени передо мной, убирая мою руку с платком и осматривая… Что? Я уже забыл, что со мной произошло несколько минут назад. Единственное место, где у меня сейчас болит — в паху. Но ватный диск со спиртом быстро приводит в чувство, и я шиплю, когда ты прикладываешь его к ране. На секунду вскидываешь глаза и встречаешься со мной взглядом.
- ¿Te duele mucho? / Сильно болит?
Еще не хватало выставить себя неженкой перед тобой.
— No, — сцепив челюсть. Вновь опускаешь голову, но я успеваю заметить улыбку.
Слежу за твоими движениями, пока ты дезинфицируешь рану и достаешь из коробки пластырь. Готов пойти и изодрать себя всего в кровь, если ты потом так же будешь прикасаться ко мне. Не вижу твоего лица. Только чувствую твои пальцы на своей коже. Они аккуратно прижимают пластырь. Ни миг замирают. Чуть надавливают, рассеянно поглаживая. Будто ты что-то вдруг решаешь для себя. Именно сейчас. Поднимаешь голову, и мы вновь встречаемся взглядами. Несколько секунд, за которые в мыслях успевает проскочить сотни вопросов и всего два противоречивых ответа. Я уже давно выбрал свой. Окончательный. И мне абсолютно все равно правильный ли он. Решай же. Сам.
