– Очень вкусно.
– …и что у нее была аллергия на моллюсков. Я узнал, что она не любила зеленый чили, но обожала кориандр, а ее самым любимым на свете супом был фасолевый с ветчиной.
– И все это ты выяснил из ее коробки с рецептами?
Он отвернулся от меня, пряча румянец.
– Я понял, какими рецептами она пользовалась чаще всего по тому, насколько потертыми были карточки. И еще она делала на них пометки. – Меня поразило то, что он не только сохранил мамину коробку, но и заглянул в нее. Более того, тщательно изучил ее карточки и с их помощью воссоздал ее образ. Из мелочей, которых я сам раньше не замечал. Когда он снова заговорил, его голос был не громче шепота. – У меня такое чувство, словно я знаю ее лучше, чем свою родную мать. Единственное, чего я не знаю, – на секунду ему пришлось сделать паузу, – это ее имени.
Я нашел его руку, и он, пусть и не глядя на меня, крепко сжал мои пальцы.
– Ее звали Кэрол. Кэрол Элизабет Кечтер.
– Кэрол, – тихо повторил он. А потом с улыбкой повернулся ко мне. – Спасибо.
***
В Нью-Йорке мы взяли такси, и Коул сказал таксисту название отеля.
– Мы разве остановимся не в «Уолдорфе»? – в шутку спросил я. (Уолдорф-Астория – знаменитый отель в Нью-Йорке – прим. пер.)
Он даже не взглянул на меня.
– Можем и там, если хочешь.
– Коул? – Я подождал, пока он на меня посмотрит. – Я пошутил. Все нормально.
– Я выбрал отель на Бродвее. Так нам будет бесконечно проще попасть в театр.
– На Бродвее? – переспросил я, не в силах ничего поделать со своим голосом, который взбудораженно зазвенел, как у ребенка. – Мы пойдем на мюзикл?
– Солнце, я вроде так и сказал, нет? – спросил он, но улыбнулся при этом, пусть и совсем чуть-чуть. – Зачем еще я бы привез тебя в этот богом забытый город?
Я только и смог, что рассмеяться от радости. Дотянулся до него через салон и, положив ладонь ему на шею, потянул к себе. Он не воспротивился, как обычно, но и не пошел мне навстречу. Он продолжал неотрывно смотреть перед собой, и в итоге я чмокнул его в висок.
– Спасибо тебе, – произнес я.
– Не за что, – ответил он. Сдержанно, но было заметно, что моя реакция немного подняла ему настроение.
Добравшись до отеля, мы заселились в номер. За прошедшие годы я перевидал множество гостиничных номеров, но в таком оказался впервые. Он был огромным, с панорамными окнами, обращенными на огни Бродвея, и широкой, мягкой кроватью, которая так и манила к себе после долгого дня в дороге.
– Не верю, что ты привез меня в Нью-Йорк только ради театра, – сказал я Коулу, и он улыбнулся.
– Я надеялся чем-то тебя порадовать. Если не своей страшно унылой компанией, то хотя бы этим.
Я поколебался немного, не желая его расстраивать, но в конце концов решился спросить.
– Ты скажешь, зачем мы сюда приехали?
Он отвернулся к окну.
– Затем, – произнес он – и так тихо, что мне пришлось напрячься, чтобы расслышать, – что завтра у меня день рождения.
И внезапно все объяснилось – его комментарий о том, что он будет в дурном настроении, и его желание тем не менее поехать сюда со мной. Он располагал всеми деньгами в мире, но ему было не с кем провести свой собственный день рождения.
Не с кем, кроме меня. Я подошел к нему. Он так и стоял ко мне спиной, и я завернул его в свои объятья.
– С днем рождения, – шепнул я ему на ухо.
Он ответил мне – но не словами, а впервые за все время по-настоящему расслабившись в кольце моих рук. С задумчивым вздохом он откинулся на меня. Так естественно. Так идеально. Так правильно. А я, уткнувшись лицом в его шелковистые волосы, вдохнул свой любимый запах.
– Как ты хочешь поужинать в свой день рождения? Куда-нибудь выйти, или мне заказать еду в номер?
– Все равно, солнце. Сначала я схожу в душ. – Он повернул голову, чтобы взглянуть на меня. – Хочешь со мной?
Мы никогда не принимали душ вместе. То была одна из повседневных интимностей, которых он избегал, и потому это неожиданное приглашение застало меня врасплох. На мгновение я испытал искушение согласиться, но сделать кое-что другое было сейчас важнее.
– Иди первым, – сказал ему я.
Как только в ванной зашумела вода, я позвонил в лобби. Консьерж рассмеялась, но пообещала обо всем позаботиться. Затем я набрал обслуживание номеров.
Теперь оставалось одно: ждать. Я снова представил его в душе. Не зная, хватит ли нам времени, в конце концов сдался и решил рискнуть, но когда зашел в ванную, он уже выключил воду.
Его душ, очевидно, был обжигающе горячим, поскольку вся ванная оказалась заполнена паром. И там до крайности возбуждающе благоухало клубникой и мылом.
– Ты опоздал, – шутливо сказал он, выбираясь из ванны. Его кожа поблескивала капельками воды. Светло-каштановые волосы, намокнув, казались почти черными.
– Я передумал.
Когда он потянулся за полотенцем, я преградил ему путь. Я знал, это поступаю жестоко. Весь мокрый, он уже начал покрываться мурашками. Но мне пока не хотелось, чтобы он вытирался.
– Солнце, есть ли причина, по которой ты заставляешь меня стоять здесь и мерзнуть? – спросил он.
– Да.
Я взял его за руку, потянул к себе, и он подошел. Близко к нему приникнув, я нежно поцеловал местечко у него на шее прямо под ухом, и он содрогнулся. Капли воды на его коже, если то была не игра моего воображения, были сладкими на вкус, точно клубника. Я сцеловывал, слизывал их, следуя за струйками воды по его шее к ключицам, затем по ключице дошел до маленького озерца воды в ямке у горла, приласкал его там языком, и он со вздохом прислонился к стойке у себя за спиной.
Я опускался все ниже, догоняя капельки, стекающие по его груди. Я следовал за ними от его живота к паху, пока не встал на колени. И там, обеими руками стиснув его ягодицы, взял стройный кончик его члена в рот.
– О боже… – простонал он, когда я закружил языком по головке. Он обхватил меня за затылок. Запутался пальцами в моих волосах и насадил на свой член до упора, задержал меня так на мгновение, а затем начал двигаться. Я позволил ему вести. Позволил его руке направлять меня вверх и вниз. Он вновь застонал – тихим вздохом. Мне безумно нравились звуки, которые он издавал, когда возбуждался.
В мою собственную эрекцию, причиняя боль, впивался шов джинсов, и когда я потянулся вниз, чтобы расстегнуть их, он одним быстрым движением вынырнул у меня изо рта. С силой потянул меня за волосы, поднимая на ноги, и настойчиво поцеловал, после чего начал расстегивать мне ширинку. Я обнял его за талию, прижимая влажное тело к себе, а второй рукой захватил его плоть в кулак. Он тяжело дышал и постанывал. Его тонкие пальцы проникли ко мне в штаны и…
Мы оба замерли.
– Господи, до чего же невовремя, – выдохнул он, и я рассмеялся. Невовремя? Это было еще мягко сказано. – Кто бы это мог быть?
– Это… – высвободившись, я начал застегивать поверх своей эрекции джинсы, – это, очевидно, это наш ужин.
Я открыл дверь – в намокшей одежде, с возмутительной выпуклостью в штанах, но парень из обслуживания номеров либо ничего не заметил, либо давно ко всему привык. В руках он держал то, о чем я просил консьержа. Я дал ему щедрые чаевые, и, когда он ушел, из ванной, в полотенце на бедрах, появился Коул.
– Что ты заказал? – спросил он.
– Гамбургеры.
Он улыбнулся.
– И вино?
Я достал из ведерка со льдом бутылку и передал ему. С пунцовыми щеками он улыбнулся. Это была бутылка пятидолларового ежевичного мерло – самая дорогая на свете, если учесть, что мне пришлось прилично заплатить, чтобы кто-то сбегал ее купить.
– Оно же красное, – насмешливо сказал он. – Ради всего святого, зачем ставить его на лед?
– Должно быть, они решили, что люди, которые пьют такое вино, ни черта не разбираются в правилах и не заметят разницы.
– Наверное. – Он шагнул ко мне и одной рукой обнял меня за талию. – Спасибо.
