Когда Том допивал свой чай, в открытое окно вдруг ворвался мощный звук заунывного хорового пения на латыни.
— Что это?! — перепугалась мать, кинувшись к окну.
Том только закатил глаза.
— Это внеочередное обострение у Перкиса, — хмыкнул он. — Опять, наверное, наслушался леденящих душу историй про вампиров по колдорадио, вот и включает свои заговоры.
Иногда колпак Перкиса ехал с такой силой, что концерты на латыни Том мог слушать целый день, даже не высовывая носа на улицу.
— Почему ты просто не поставишь заглушку на квартиру? — поежилась мама. — Тут же слышно всё, что происходит на улице!
О, Том прекрасно это знал.
— Потому что чары в стены вплетал кто-то рукожопый и косоглазый. Возможно, это был наш министр в молодости, — отмахнулся Том. Он уже привык к шуму снаружи и без него чувствовал себя неуютно. — Если поставить заглушку против внешнего шума, она вступит в конфликт с заглушкой от внутреннего шума. И Перкису будет слышно, как мы топаем, ходим в туалет, и даже как мы говорим. Он вызовет наряд авроров, и меня опять скрутят.
Том не мог починить эти чары без разрешения арендодателя, а тот никак не мог поверить, что двадцатиоднолетний пацан может разбираться в таких сложных чарах. И денег давать на специалистов не хотел.
Так и жили они с Перкисом. Как в дурдоме.
— Какой кошмар! Может, вернешься домой? — косенькие глазки мамы заблестели.
— Ни за что, — Том достал палочку и высунулся из окна. — Сейчас все уладим, смотри. — И закричал во всю силу своих голосовых связок: — ЛЕТИТЕ, ДЕТИ МОИ, ИЗ САМОГО СЕРДЦА ТЬМЫ, И ПРИНЕСИТЕ МНЕ ЕГО ГОЛОВУ! — он взмахнул палочкой и громогласно захохотал.
Из палочки вырвалось облако, спустя секунду превратившееся в стаю летучих мышей, а затем в резком пике ушедшее в сторону окна деда.
Нудное пение бедных латинских мальчиков смолкло, грохнуло окно, о которое градом застучали летучие мыши, а где-то у соседей заплакал младенец.
— Вот так, — пожал он плечами на удивленный взгляд матери и вернулся к своему чаю и недоеденному тосту с джемом.
— Будешь так шутить — в рай точно не попадёшь, — покачала головой мать с осуждением.
Том считал, что она немного помешалась на религии.
— Я и так не попаду, волшебникам там столики не бронируют, — цокнул он, закатив глаза.
— Не богохульствуй! Боженька всех любит, даже цыган и ирландцев. Если он создал волшебников, значит, так было нужно!
— Аллилуя! — с притворным экстазом воскликнул Том и получил скрученной газетой по голове.
После завтрака Меропа начала рыскать по квартире, выискивая признаки того, что Том не справляется с самостоятельной жизнью.
— Это что, клок пыли вон там? — вскинулась она, указав на раму окна.
— Это шерсть Листочка, — закатил глаза Том. — Серьезно, мам, что ты пытаешься найти? Я патологически не переношу грязь, ты же знаешь. Я убираюсь каждый вечер. Я умею готовить. Я умею следить за собой. Что тебе не нравится, женщина?! — взвыл он.
— Ладно, ладно, не сердись, — успокаивающе погладила его по плечу мама. — Я просто поверить не могу, что ты уже совсем взрослый и самостоятельный. Я так скучаю, когда ты не выходишь утром к завтраку вместе со всеми…
Мерлин, опять!
Том очень долго отстаивал своё право на самостоятельную жизнь. Его нещадно баловали с самого детства не только родители, но и многочисленные родственники. Он был их чудесным мальчиком, умеющим управлять змеями, только без дудки и возможности попасть в рай. Одна мама свято верила, что волшебникам есть место на небесах.
Лишь приехав в Хогвартс, он осознал, что носки не появляются на кровати с утра сами по себе, и что еду в тарелку накладывать нужно самостоятельно, иначе останешься голодным, и что никто не обязан исполнять любой его каприз. В школе он осознал, насколько его душат в заботе, мешая развиваться как самостоятельной личности. Естественно, он тут же взбунтовался и начал всё делать сам, отвергая любые попытки матери и родни помочь, с маниакальным упорством.
Он был лучшим учеником Хогвартса за последние пятьдесят лет, он самостоятельно сумел устроиться на хорошую работу и построить великолепную карьеру, сам снял квартиру, сам готовил и убирался. Но мама всё ещё пыталась вернуть своего капризного сыночка, который кричал на неё, если ему не нравилась каша, и сморкался в ее подол. Хотя он точно знал, что она хвастается им при каждой возможности.
Женщины для Тома навсегда останутся загадкой.
Воспоминания Меропы оборвал звон колокольчика у двери. Том никого не ждал, поэтому он выглянул в окно гостиной и увидел перед калиткой неожиданного гостя.
— Он что тут забыл? — воскликнул он вслух.
Мать перегнулась через его плечо и ахнула.
— Это же Гарри Поттер! — пискнула она. — Скорее, запусти его в дом! О, Мерлин! —
она вытряхнула содержимое своей сумочки на диван, нашла в невообразимом хаосе (Том заметил сироп от кашля, сломанный каблук и икону Девы Марии) расческу и быстро начала заново заплетать темно-каштановые волосы в косу.
Том скрипнул зубами и взмахнул палочкой. Калитка распахнулась, и он кивнул Поттеру в сторону лестницы на второй этаж.
— Откуда он знает, где я живу? — воскликнул он, топая к двери.
На нем были обычные маггловские джинсы и белая футболка с эмблемой отцовской табачной компании. Он не был готов встречать гостей! Предстать перед Поттером в такой домашней одежде было унизительно, но не открыть ему дверь он не мог.
— Он же аврор, сынок, — Меропа ловко запихала в сумочку всё своё барахло, поправила воротничок нелепого сиреневого платья домохозяйки из сороковых и взбила диванные подушки. — Это их работа — всё знать.
Поттер слегка ошеломил Тома. Сегодня он натянул бежевую водолазку, которая приятно контрастировала с его смуглой гладкой на вид кожей, закатал рукава до локтей, и это было единственное, что Том заметил. Потому что не мог смотреть ни на что другое.
— Доброе утро, — ослепительно улыбнулся Поттер, нагло шагнув в дом, не дожидаясь приглашения. — Надеюсь, я не помешал?
Том продолжал молча на него пялиться. У него в голове летало перекати-поле и выл ветер. Издали ветру подвывали койоты и вопила внутренняя бабка.
— Ну что вы, конечно нет! Проходите, мистер Поттер! Я — Меропа, мама Тома. Весьма наслышана о ваших подвигах, — мама поняла, что от Тома не будет никакого толка, и взяла всё в свои руки.
Она оттеснила Тома плечом и протянула руку Поттеру, которую тот галантно поцеловал.
— Приятно познакомиться, Меропа.
Том не успел даже моргнуть, как Поттер уже оказался в его гостиной, на его диване с чашкой его любимого чая. Мать что-то щебетала, Поттер улыбался и с удовольствием отвечал, цепко осматривая гостиную. Хрупкая белая фарфоровая чашка в его пальцах смотрелась как-то глупо и неуместно, ему гораздо больше подошла бы здоровая кружка с кофе. Или плётка.
— Зачем вы пришли? — Том, наконец, смог смириться с бежевой водолазкой и рискнул открыть рот, убедившись, что сглотнул всю слюну и она не потечет по подбородку.
— Ох, совсем забыл! — Поттер картинно хлопнул себя по лбу и достал из кармана брюк пергамент. — Мне нужна ваша подпись под описью, вчера я заработался и забыл сказать.
Том аккуратно, стараясь не касаться его пальцев, забрал пергамент и уставился на подробную опись чертовых вилок и ложек. Внизу стояла размашистая подпись самого Поттера.
Про себя он выругался. Неужели эта опись не могла подождать до понедельника? Приходить к нему домой из-за такой ерунды в высшей степени невежливо.
— У вас симпатичная квартира. Вы живёте тут вдвоём? — совершенно нагло поинтересовался Поттер у Меропы, пока Том расписывался.
«А у вас симпатичная водолазка. Может, залезем в неё вдвоем?» — подумал Том и тут же себя одернул.
— Нет, что вы. Том живёт один, а я стараюсь навещать его как можно чаще. Он у нас не очень компанейский, — бессовестно сдала его мать.
— Я ценю тишину, — процедил Том.
— Вот как! А как же Перкис? — невинно поинтересовался аврор.
