Айрис Джоансен
Бронзовый ястреб
— Мне очень жаль, мисс Маккенна, но мистер О'Брайен не может вас принять. — Консьерж в холле роскошного многоквартирного дома положил трубку телефона и поднял глаза на сидящую перед ним молодую женщину. При виде ее разочарования в его взгляде промелькнуло искреннее сочувствие.
Келли огорченно прикусила губу, светло-зеленые глаза потемнели. Конечно, глупо было ожидать чего-то иного, но она так надеялась, что этот неприступный О'Брайен все-таки изменит свое решение и согласится на интервью. Ее губы тронула ироническая усмешка. Да уж, вот было бы чудо! Неприязнь Ника О'Брайена к пишущей братии вошла в поговорку. Он неизменно избегал любых контактов с журналистами. За последние три недели он ответил отказом на обе ее письменные просьбы о встрече и на многочисленные телефонные звонки. Келли обреченно вздохнула. Ужасно не хотелось пользоваться последним средством, которое почти наверняка обеспечит ей доступ к этому человеку, но, судя по всему, теперь у нее просто нет выбора.
Девушка раскрыла внушительных размеров кожаную сумку и вытащила оттуда белый конверт. Протягивая его крепкому седовласому консьержу, она улыбалась той полной обаяния улыбкой, которая всегда помогала ей в работе, а однажды даже позволила проникнуть в кабинет одного южноамериканского диктатора. Появившаяся в результате той встречи статья была выдвинута на Пулитцеровскую премию. Вспомнив об этом, Келли приободрилась.
— Пожалуйста, не могли бы вы передать это мистеру О'Брайену, — робко попросила она. Ее широко посаженные зеленые глаза, обрамленные густыми черными ресницами, излучали печаль, отчасти почти искреннюю. — Мне кажется, это просто какое-то недоразумение. Вы только передайте ему этот конверт, и все моментально выяснится, я уверена.
Консьерж в сомнении покачал головой.
— Даже не знаю, мисс Маккенна, — нерешительно проговорил он. — Мне вообще-то нельзя оставлять свой пост, если нет замены.
Тем не менее его лицо невольно смягчилось, когда он еще раз взглянул на посетительницу. Было что-то необыкновенно притягательное в Келли Маккенна. Она смотрела на мир широко раскрытыми, полными неподдельного интереса глазами, словно переживала захватывающее приключение. Ее внешность и сама по себе не могла оставить равнодушными представителей сильного пола. Пепельно-белокурые волосы, выгоревшие на солнце, приобрели цвет белого золота. Коротко подстриженные, они обрамляли лицо шелковистой копной, так что мужчинам трудно бывало удержаться от искушения коснуться их руками. Четко очерченные губы имели особый запоминающийся изгиб. Но самой примечательной чертой внешности Келли были ее удивительные зеленые глаза. Во всем облике Келли было что-то трогательно-хрупкое, что еще больше подчеркивал решительно вздернутый подбородок.
Сейчас головка Келли была смиренно опущена, а Келли Маккенна призвала на помощь весь присущий ей дар убеждения.
— Я могла бы посидеть здесь, пока вы не вернетесь, — обратилась она к консьержу. — Ведь это займет какую-то минуту, а я вполне могу справиться с любой ситуацией, уверяю вас. Прошлым летом я получила черный пояс по карате.
Суровый консьерж не удержался от смешка, постаравшись, впрочем, сделать вид, что кашляет. Келли Маккенна была едва ли выше пяти футов и, если не считать небольшого роста, выглядела словно модель с обложки журнала. Две верхние пуговки ее блузки, явно фирменной, были расстегнуты так, что приоткрывалась грудь. Бордовая замшевая юбка имела доходящий до бедра разрез, соблазнительно открывавший стройные ноги, обутые в высокие сапоги на тонком каблуке. Ее так же трудно было представить дерущейся, как грудного младенца, мирно спящего в колыбели.
Взяв конверт, консьерж медленно поднялся.
— Ну что ж, в таком случае рискну — оставляю свой пост на вас, — торжественно произнес он, тщетно пытаясь спрятать лукавый блеск в глазах. — Проявите максимальную бдительность! — Он быстро вошел в лифт и нажал кнопку верхнего этажа.
Келли смотрела ему вслед со смешанным чувством удовлетворения и досады. Ей и раньше приходилось испытывать на себе покровительственное отношение со стороны сильного пола, но она так и не смогла к этому привыкнуть. Сама она отлично понимала, что производимое ею впечатление женственной хрупкости — сплошная иллюзия, но считала необходимым убедить в этом мужчин. Правда, в большинстве случаев она полагала, что не стоит и стараться, и тратила энергию на решение куда более важных задач. Все-таки женщине-фотожурналисту совсем не просто было утвердиться в области, давно и прочно оккупированной мужчинами.
Но в начале карьеры Келли придавала большое значение своему имиджу и делала все, чтобы не выглядеть хрупкой и женственной. Ее гардероб состоял тогда исключительно из брючных костюмов и джинсов. Тем не менее она очень скоро обнаружила, что эффект получается как раз обратный. Однажды, когда на ней был широкий бесформенный комбинезон, она услышала, что о ней отозвались как о «миленьком плюшевом медвежонке». С тех пор подобный стиль одежды был решительно отвергнут.
В данный момент Келли была одета в свой самый изысканный наряд. Но даже он не вызвал у консьержа должного почтения, недовольно отметила она. Вряд ли он произведет большее впечатление на самого Ника О'Брайена, а это гораздо более серьезный противник.
Прежде чем обратиться с просьбой об интервью, она провела кропотливую подготовительную работу, дотошно собирая всевозможные сведения о нем. То, что она узнала, могло бы в обычных обстоятельствах отбить у нее всякое желание встречаться с ним, не заключи она этого дурацкого пари со своим редактором, Маком Девлином.
Хотя нет! Келли скептически усмехнулась и покачала головой. Уж с собой-то нечего хитрить. Чем опаснее или труднее было задание, тем больше удовольствия оно ей доставляло, и Мак прекрасно знал об этом. Келли видела, что он сознательно играет на ее самолюбии, но была не в силах не принять вызова.
Полтора месяца назад она вернулась из Средней Азии и сразу же слегла в больницу с приступом малярии. После этого Мак заявил, что не будет посылать ее в дальние командировки по крайней мере полгода. Он держался три недели, невзирая на ее постоянные жалобы, мольбы и даже угрозы, а потом пообещал снять свой запрет, если она выиграет пари, взяв интервью у недоступного Ника О'Брайена. Если же она проиграет, то должна смириться с его решением и даже не пытаться выказывать недовольство.
— Вы оказались правы, мисс Маккенна, — добродушно сказал консьерж, выходя из лифта. — Мистер О'Брайен просил вас сейчас же подняться к нему.
