Анастасия Соловьева
Похождения соломенной вдовушки
Муж курил, напряженно глядя на море. Я допила кофе, немного подождала... Он сидел по-прежнему неподвижно, словно зачарованный морскими миражами.
Я потихоньку начинала беситься. Тоже мне, звездный мальчик... Маленький принц на пятом десятке!.. До отъезда осталось всего ничего, а он, как говорят, и ухом не ведет.
Не замеченная мужем, я встала из-за стола, легко сбежала по ступенькам террасы ресторана и зашагала к отелю.
Как гласила надпись на воротах Освенцима, каждому свое! Одним – любоваться лазурной гладью, другим – паковать вещи, проверять документы и созваниваться с Москвой, дабы по возвращении на родину не оказаться брошенными в аэропорту на произвол судьбы. Где как, а у нас в семье роли распределены четко, однозначно и, очевидно, раз и навсегда.
Первым делом я позвонила в свой офис – сказала, чтобы завтра к десяти часам в аэропорт Домодедово за мной прислали машину. Секретарша Верочка выслушала распоряжения, может, даже что-то черкнула для проформы, но дальше... на меня буквально обрушился водопад!
– Людмила Александровна! Вы как чувствовали! Или вы уже знаете?! Они... звонили... только что... и... вы представляете?!
– Кто, Вера? Кто звонил?
– Да эти! Из «Промстройсервиса»! Они покупают здание на Транспортной... Ой, Людмила Александровна, смотрите! Они уже письменное подтверждение скинули!
Я догадалась, что Верочка открыла электронную почту.
– И что ж они пишут?
– Готовы перевести средства в счет оплаты в течение месяца!..
– Прекрасно. Ты не забыла про аэропорт?
– Какой аэропорт? – опешила секретарша.
– Завтра к десяти часам утра за мной нужно прислать машину в аэропорт Домодедово. Я из Сардинии звоню!
– Ой! Ну конечно!..
– Свяжись с водителем, предупреди его. И сделай это немедленно, – настаивала я. – Сейчас же!
– Людмила Александровна! Обязательно, – затараторила Верочка, испугавшись моего настойчивого тона. – Во сколько, вы сказали?.. Машину прислать?.. А куда?
Бестолковая, вздохнула я, отключившись. А где взять других?.. Эта, по крайней мере, открытая, искренняя.
И конечно, сделка такого масштаба – огромный успех всей нашей компании. А для Верочки к тому же это первая крупная операция, совершающаяся у нее на глазах. И нельзя не признать – при некотором ее участии...
Размышляя о предстоящей сделке, я укладывала вещи в чемодан. Последним положила купальник. Со вчерашнего дня он сушился в душе. Удивительно, как я вообще вспомнила о нем.
Но стоило мне только застегнуть «молнию» на чемодане, как в номер вернулся муж.
– Скучаешь?
– Отнюдь! – Я покачала головой. – Вещи собираю. Мне скучать некогда!
– Как же? Знаю-знаю! Старые песни о главном... Пойдем на пляж, а? Время еще есть.
– Только я все упаковала...
– Так распакуй! Какие проблемы? – Он улыбнулся развязно и чуть натянуто.
На пляже, как всегда в этот час, было людно. Ярко светило солнце, у берега шумно плескались отдыхающие.
Я по натуре человек рациональный. Входя в море, энергично работаю руками и ногами, имея в виду хороший тонус и избавление от лишних килограммов. Заплываю подальше в незамутненные воды и оборачиваюсь. Слепящие солнечные блики на морских волнах, вдалеке крошечные фигурки, излучающие радостную суету даже на расстоянии... Я смотрю на берег и тоже стараюсь радоваться изо всех сил. Так стараюсь, что сама не понимаю, получается у меня или нет.
И на этот раз все было в точности так же.
Я вылезла из моря и улеглась рядом с мужем в шезлонг. На его шоколадной спине всеми цветами переливались крупные капли. В этом было что-то коммерческое. Как будто на рекламном плакате.
– Люд, мне нужно кое-что тебе сказать. – Муж положил руку мне на плечо – кажется, впервые за двадцать лет нашего брака он сделал это на людях.
– Скажи! – Я засмеялась, заинтригованная его поведением. Обнимает, да еще собирается что-то сказать! Это что-то новенькое...
– Люда, ты должна отнестись к этому... В общем, то, что я скажу сейчас, это... важно.
– Ну говори, я готова.
– Люда, ты не обижайся! Ты попробуй понять...
– Нельзя ли без предисловий?! – не выдержала я.
– Без предисловий? Тогда... В общем, я от тебя ухожу.
Я тупо, как баран на новые ворота, посмотрела на мужа:
– Куда уходишь, Вадим?
– Не важно! Не имеет значения.
– А квартира?
– Квартира тебе...
– У тебя что... появился другой дом?
– Да что ты заладила: дом-квартира! Ты хоть понимаешь, что я тебе сказал?! Я ухожу...
– Прямо сейчас?
– Ну да, в общем.
– А твои вещи?
– Ну что ты за человек?! Я думал, ты огорчишься, или заплачешь, или хотя бы ругаться начнешь, а ты...
– Куда ты уходишь? – перебила я. – В номер?
– Сначала в номер.
– Пойдем вместе. Надо вещи разобрать, а то я все вместе покидала, свои с твоими. Предупредил бы заранее.
– Опять вещи?! Людмила, что с тобой? Ты можешь говорить только о вещах? О вещах или о квартирах?!
Муж пристально посмотрел на меня. Но я не дрогнула под его взглядом: привычным жестом свернула полотенце, надела сабо и замысловатым узлом завязала парео на правом боку.
– Идем!
– Да не нужны мне никакие вещи!
– Я тебе не носильщик – таскаться по свету с твоим барахлом!
– Можешь его выкинуть! Оставь в номере...
– А документы тоже прикажешь в номере оставить?
– Ах!.. Я не подумал.
– Потому что ты думать отвык! Мне приходилось за двоих думать! – ответила я, переходя на повышенный тон.
– Люда, перестань, сейчас не время... и потом, неудобно, – бормотал муж. – Здесь место неподходящее. Я, наоборот, думал, ты на людях не станешь...
Он только масла в огонь подлил!
Я с силой отшвырнула пляжную сумку, стряхнула сабо с ног и как подкошенная рухнула в шезлонг. Сумка угодила в голову загоравшей по соседству аппетитной дамы. Дама взвизгнула. Справа от дамы поднялся такой же дородный, как и она, мужчина и угрожающе направился к Вадику. В мужчине я без труда признала соотечественника.
– Приди в себя! – шептал муж заполошно. – Что ты вытворяешь?!
– Не видишь?! В себя прихожу!
– Ща я тя, падла, в себя приведу! Моментом! – Дюжий мужик вплотную подошел Вадику. – Ты тут чё?
В следующее мгновение я увидала здоровенный, красный кулак и искаженное лицо Вадика. Не помня себя от ужаса, бросилась между ними, но было поздно.
И все-таки он ушел. Побитый, без вещей, с одними документами...
Когда за Вадимом захлопнулась дверь, я чувствовала себя точно под действием глубокой анестезии. Ясное сознание и абсолютная нечувствительность ко всему внешнему. Можно рвать зубы, вправлять вывихи и делать полостные операции.
