Маргарет Пембертон - Лето коронации

– В День коронации я надену красное, белое и синее, как в День Победы в Европе, – безапелляционно заявила своей младшей сестре Мейвис Ломэкс. Этот разговор происходил на главной улице Льюишема, возле семейного овощного прилавка.

Керри, которая была младше Мейвис на пять лет, деловито наводила блеск подолом своего цветастого халата на яблоках из новой партии. На лотках у нее за спиной красовались пирамиды разных овощей и фруктов. Поставив крупное яблоко сорта «оранжевый пепин Кокса» на видное место, она прямодушно заявила:

– В День Победы ты выглядела как огородное пугало, но тогда тебе было только тридцать лет и ты могла позволить себе надеть красную юбку с разрезом до половины бедра и блузку в сине-белый горох с декольте до пупка. Сейчас тебе за сорок, пора бы набраться ума!

– Мне пока всего сорок! – возмущенно воскликнула Мейвис, тряхнув мелкими кудряшками осветленных волос. – А не сорок два или сорок четыре и тем более не пятьдесят! И я не стану одеваться, как старуха! Мне плевать, что подумают обо мне окружающие.

Сегодня она пришла к прилавку как покупательница. Плетеная корзина для продуктов уже наполнилась картофелем, морковью и яблоками, отобранными для нее сестрой. Взяв корзинку в другую руку и сверкнув ярко-красными ногтями – в тон губной помады, – она язвительно заметила:

– Тебе не помешало бы кое-чему у меня поучиться, сестричка. Ты стала похожа на замухрышку. Скоро будешь целыми днями ходить, как наша мамочка, в бигуди, а фартук снимать лишь на ночь.

Она переступила с ноги на ногу, качнула аппетитными бедрами, обтянутыми темно-коричневой узкой и длинной юбкой, и окинула Керри изучающим взглядом. Сестра выглядела изнуренной и грустной. А ведь когда-то Керри слыла хорошенькой и отличалась завидной бойкостью и жизнерадостностью.

Мейвис облизнула алые губы и сказала:

– Мы с Тедом собираемся вечером прошвырнуться по Бриклэйер-Армс. Почему бы вам с Дэнни не составить нам компанию? Потанцевали бы, как в добрые старые времена. Немного безумства не помешает.

Керри покачала головой.

– Спасибо за приглашение, мы не сможем. – Забота сестры ее тронула. – Вечером Дэнни дает урок бокса в клубе, а мне нужно присмотреть за Розой. Я не хочу оставлять ее одну.

Мейвис хотела было предложить сестре взять свою четырнадцатилетнюю дочь с собой, но передумала. Они с Керри были совершенно разные по характеру, и если сама она могла позволить себе прихватить своих несовершеннолетних детей в паб, то Керри такое и в голову не приходило.

– Ну тогда пока! Я пошла, – сказала Мейвис, намереваясь повернуться и уйти, но тут ей кое-что вспомнилось, и она спросила: – Кстати, ты видела нового боксера, с которым клуб заключил контракт? Наша Берил утверждает, что это сногсшибательный красавчик: блондин, высокий и обаятельный, с широченными плечами и симпатичной физиономией.

Керри раздраженно поморщилась. Даже продолжительное и благополучное замужество не образумило Мейвис. Как и в молодые годы, она продолжала отчаянно флиртовать и, по слухам, наставлять мужу рога. Возраст был ей не помехой.

– Даже если и так, он все равно моложе тебя лет на пятнадцать, – заметила Керри с легким упреком.

Мейвис издала похотливый смешок, и в уголках ее зеленых кошачьих глаз обозначились морщинки.

– Не будь занудой, Керри! Если ему двадцать пять лет, то это самый подходящий возраст!

Гортанно хохоча, она пошла прочь от прилавка по Главной улице, заставляя, как и в прежние времена, некоторых мужчин оборачиваться.

Керри вздохнула и огорченно покачала головой. Ей было искренне жаль Теда, спокойного и молчаливого мужа Мейвис, обожающего свою семью.

– Три фунта моркови, милочка, и шесть фунтов картофеля, – отвлек ее от горьких размышлений голос очередной покупательницы. Та уже поставила хозяйственную сумку на прилавок, чтобы Керри ссыпала в нее овощи с весов. – Мне показалось, или ты действительно только что разговаривала с Мейвис? Что она сделала со своими волосами? Это перманент? Впервые в жизни встречаю взрослую женщину с такой прической. В таком виде ей впору играть Белоснежку в рождественских спектаклях! Дети будут в восторге!

Керри с трудом подавила улыбку, хотя в общем-то смеяться ей не хотелось: едкое замечание Мейвис насчет ее внешности испортило ей настроение. Утром Дэнни, ее муж, разговаривал с ней так, словно бы она ему не жена, а мать. Это было принято среди пожилых мужчин юго-восточного Лондона. Отец всегда называл Мириам «мамочкой», а не по имени. Он говорил:

– Поставь чайник на плиту, мамочка! Что-то у меня пересохло в горле.

Точно так же обращался к своей жене и свекор Керри, Дэниел Коллинз. Уходя в паб, он небрежно, с подкупающей улыбкой говорил:

– Я схожу в «Лебедь», мамочка, пропущу пару кружечек пивка. Купить тебе на обратном пути рыбы и чипсов?

До сегодняшнего дня Керри не придавала этому значения. И маме, и Хетти Коллинз давно перевалило за шестьдесят, поэтому такое к ним обращение не вызывало у нее удивления. Но самой-то ей пока не было шестидесяти! И ее покоробило, когда муж обратился к ней так, словно между ними уже только дружеские отношения и не более того.

Она взглянула на свое отражение в большой витрине магазина одежды «Маркс энд Спенсер», что находился через дорогу, и закусила губу. Неужели она действительно становится похожей на маму? Поток прохожих поредел, и Керри снова посмотрела на свое отражение. Да, она крупная женщина, но ведь такой она была всегда! И без кожаной сумки, висящей на поясе, куда она клала выручку, ее вряд ли можно назвать Дюймовочкой. А уж с такой сумкой даже хрупкая балерина будет похожа на слона.

Кейт Эммерсон, ее лучшая подруга, всегда утешала ее:

– Ты не толстая, Керри! Ты дородная красивая дама.

Она скрестила на груди руки и снова посмотрела в стекло витрины. Нет, толстухой ее назвать нельзя. Впрочем, еще не известно, какой бы она стала, будь у нее много детей. Некоторые ее подруги располнели так, что их теперь не узнать. Выкидыш, случившийся у нее через несколько лет после рождения Розы, исключил возможность прибавления семейства, так что полнота по этой причине ей не грозила. Но это ее не радовало, она с удовольствием бы обзавелась кучей малышей.

Легкий майский ветерок растрепал ее волосы, черные как уголь, густые и волнистые. Она иногда перехватывала волосы на затылке резинкой или заколкой, но всегда носила их прямыми, не завивала, как Мейвис, и не вытравляла перекисью водорода в угоду моде или пытаясь подражать какой-нибудь киноактрисе.

– Пучок редиса и две упаковки кресс-салата, – раздраженно повторила покупательница, похлопав рукой по сумке, чтобы привлечь внимание задумавшейся о чем-то своем продавщицы. – И два пучка лука, если только в нем нет улиток! Дома нужно спать, милочка, а не на работе!