Нонна Ананиева - Яхта: история с рассуждениями

Любая работа зарождается, формируется и материализуется в своем времени и среди современников. Одному Богу известно, что и почему мы выбираем в окружающем нас мире для того, чтобы его, этот мир, хоть как-то осознать и, не побоюсь этого слова, улучшить своим пытливым умом и присутствием.

Я подумала, что хочу написать небольшое предисловие. Не то чтобы в помощь читателю – за это могут сразу презрительно книжку захлопнуть, – а потому, что у меня, как у автора, есть сейчас такая возможность.

Нам всем – ну, за малым исключением – свойственно задумываться: в метро, на лесной тропинке, в кабине канатной дороги в обнимку с лыжами, у речки и т. п. Как правило, вдали от дома, в дороге или утром, проснувшись. Те из нас, кто задумывается о литературе сегодня, сходятся на том, что «ничтожность нынешних персонажей так называемой нынешней серьезной, или нынешней элитарной, или продвинутой литературы, – ничтожность этих персонажей отражает идеологическую ничтожность нашей сегодняшней цивилизации» (М. Веллер). А героям место только в коммерческой литературе. Там все типа можно, даже писать с орфографическими ошибками. Если раньше говорили о потерянном поколении, то сейчас на три колена вперед неизвестно, как и чем жить, идеологических врагов нет, а экономических оставим экономистам.

А я вот верю в зарождение нового человека. Он пока не герой, потому что еще не сформировался и из миллиона попыток и проб природа его еще не выбрала, но, может, стоит его уже поискать? Поразговаривать друг с другом, пока без особого «сюжета» и «подвигов», поспрашивать? У него нет национальности, вероисповедания, он может быть даже и женщиной, надо же! Он сам еще не знает, как он талантлив, силен, умен и, будем надеяться, добр и великодушен.

Оглянитесь по сторонам, послушайте, что волнует ваших друзей, их подросших детей. Новое тысячелетие все-таки.

Саломея – глава унаследованной от покойного мужа компании.

Олег — человек широких взглядов и возможностей, использующий свой бизнес и личные связи с несколько филантропической направленностью.

Мари – парижанка, прекрасно говорящая по-русски, когда-то работавшая в России и всегда готовая туда вернуться.

Сева — член Совета директоров одного из частных московских банков.

Виолетта – болгарка, многократная чемпионка мира и Олимпийских игр по художественной гимнастике, владелица отеля в Варне.

Никита — ученый с мировым именем.

Ханна — специалист по web-дизайну, образование получила в США; имеет русскоговорящих родителей.

Мухаммед – сириец, врач-гинеколог, получивший свой первый диплом врача в Волгограде.

– Саломея! – решительно и взволнованно произнес он. – Я не справлюсь и испорчу вам весь отдых.

Она отложила журнал, который читала – что-то о левизне в политике Латинской Америки, – и взглянула на него поверх очков. Физика была превосходной: высокий, подтянутый, коротко подстрижен, серые глаза, чуть толстоватые губы, все время трогательно двигающийся кадык, крепкие руки.

– Во-первых, можно на ты. – Она потянулась к тумбочке и отломила кусочек шоколада. – Хочешь? – спросила его. Он отрицательно покачал головой. – А во-вторых, у тебя точно такой же отдых.

Каюта была просторной. Краснодеревщики, работавшие над интерьером, украсили ее предметами из редкого эбенового дерева макассар, каждый из них заслуживал почетного места в музеях современного искусства, во дворцах конгрессов правящих политических партий или в офисах преуспевающих фирм сырьевого бизнеса. Это небольшое пространство было удивительно комфортно для глаз и тела. Двуспальная кровать, тумбочки, мягкие диваны со светлой текстильной обивкой, плазма на стене, несколько картин тоже на африканскую тему, зеркало с небольшим комодом, холодильник и большая ванная комната. В длинной серебряной вазе-крокодиле лежали фрукты, которые меняли два раза в день, а у зеркала стояли белые цветы.

– Я пошутил, – улыбнулся Олег. Умело улыбнулся. Ему было на семь лет меньше – вполне достаточно, чтобы заявить о богатом жизненном опыте, – и потому он питал явные надежды, что она не пожалеет о совместно проведенном времени. С другой стороны, он решился здесь «отметиться» прежде всего для себя самого. И это редкая удача, что именно ему досталась Саломея.

Море штормило. На яхте, естественно, были стабилизаторы, или как там они называются, и Саломею не тошнило. Обычно первые два дня надо было привыкать, если бы они находились на небольшом паруснике. Все равно, попробовав отдых на яхте, уже никакого пляжного отдыха не хотелось. Особенно – плескаться рядом с другими или увертываться от катамаранов, надувных матрацев, летящих мячей, не хотелось терпеть подростковые вопли. Похотливые взгляды расплывшихся на солнце семейных самцов тоже настроение не поднимали.

Ей было многое уже не нужно. Но кокетство, конечно, осталось, ухоженная внешность, красивая одежда – простая и сложная одновременно, необычных пастельных тонов, несочетаемых, трудно понимаемых, как она сама – очень легкая и приятная в общении, но непредсказуемая в поступках, в выборе приятелей, в отношении к привычным ценностям.

Это не касалось добра и зла, это касалось их понимания, выстраданного ошибками выбора и победами над ними, предательствами, интригами, мужским хамством, женской хитростью… Воин закаляется в бою. За свою душу. Поэтому уходила. Поэтому начинала вновь. Но не сейчас, конечно. Сейчас была просто игра, легкий ужин, чтобы не умереть с голоду, долгожданный отпуск, в конце концов.

– В каждой шутке есть еще одна шутка, – ответила ему и подумала: «Я тоже умею улыбаться». Психоделическая графика на ее халатике зашевелилась – зазвонил телефон, и беспощадный российский роуминг отслужил хозяевам целых десять минут.

– Да? А я не знал, – удивился Олег ее замечанию, подождав, когда она закончит телефонный разговор.

– Ты просто забыл. – Она опять уткнулась в журнал.

Он вытащил из сумки с вездесущими шашечками свои рубашки и развесил в шкафу. Отметил, что она оставила ему целых три вешалки. От ее одежды пахнуло каким-то приятным, чуть уловимым запахом. Леопардов, зебр и «драконов со змеями» в ее платьях, кажется, не заметил – это явно ему нравилось. Просто так. Вроде не имело никакого значения, но в результате все имеет значение. В ванной стояла косметика, и тоже было оставлено место. Он достал свои пузырьки, электрическую зубную щетку – точно такую же, как у нее, вытащил с насадки голубое колечко, чтобы не перепутать, посмотрел, сколько было полотенец – вытираться можно было расточительно, заглянул почему-то в унитаз и вышел.