Дарья Волкова
А может, я умею?
Глава 1. Тяжело пожилой женщине в Воркуте с гитарой. А без гитары — вообще труба
В кармане брюк запищал брелок сигнализации. От неожиданности Георгий чуть не выронил бумаги из рук.
Какого черта?! День сегодня с утра задался на «ура». Сто раз себе наказал не забыть — и все равно забыл. Пришлось посередине рабочего дня возвращаться домой за оставленными документами. Машину спешно бросил у подъезда, торопился. Вроде никого не припер. Неужели какой-то из автоледи их элитного жилого комплекса его «ауди» помешала?
Подравняв рассыпавшиеся листы, Георгий подошел к окну и выглянул во двор. Никакому другому автомобилю машина Георгия не мешала. А вот местной дворничихе и ее лопате чем-то не угодила. Выругавшись сквозь зубы, Георгий быстро сложил документы в портфель и пошел к двери.
***
Дворничиха кинулась к нему, едва Георгий вышел из подъезда. Кинулась с лопатой в руке. Жизнь у Гоши была и до этого дня нескучной, но впервые на него неслась женщина с нездоровым блеском в глазах и с лопатой наперевес. Прикрыться, кроме портфеля с важными бумагами, было нечем. Пришлось шагнуть вперед, грудью на амбразуру.
— Пальцем ее не тронула, клянусь! — кричала дворничиха. — Рядом просто проходила!
— Рядом? — переспросил Георгий. Картина произошедшего стала быстро прорисовываться. Он обошел женщину с лопатой и подошел к своему автомобилю.
— Да вот, смотрите, ни царапинки! — женщина нагнулась, дохнула на ручку двери и протерла ее рукавом своей синей форменной крутки.
Георгий медленно обошел вокруг машины, тщательно ее разглядывая. Зимнее солнце тускло отражалось в темно-синих блестящих боках. Кажется, и правда ничего.
— Рукой задела, нечаянно, богом клянусь, — раздалось откуда-то сзади. Георгий обернулся. Посмотрел на растянутую черную шапку, синие слегка засаленные куртку и штаны, красный нос — и брезгливо поморщился.
— В следующий раз обходите мою машину за два метра, ясно?
Он прошел и быстро сел в автомобиль. И так столько времени потерял. А его там юристы ждут.
***
Царапину на бампере Георгий обнаружил вечером, на подземной парковке офиса. Свет там был весьма неверный, но царапина сразу бросилась в глаза. Она походила на английскую букву «Z». Практически, как в книжке про Гарри Поттера. Словно кто-то метнул в «ауди» Георгия смертельным заклятьем Авада Кедавра. Таковых желающих могло найтись, и немало. Человек, добившийся успеха, неизбежно познает цену зависти. И подлости заодно. И с тем, и с другим Георгий Александрович Жидких уже успел познакомиться. И научился этому противостоять. Но сейчас вряд ли речь шла о происках завистников или конкурентов, слишком мелко. А вот то, что это происки одной конкретной пьяной, судя по красному носу, дворничихи — очень вероятно! Надо будет зайти к консьержке, посмотреть записи с камеры. И, успокоенный этой мыслью, Георгий сел в машину.
***
— Здравствуйте, — Георгий стукнул в стекло, привлекая к себе внимание консьержки — женщины в серой безразмерной вязаной кофте, больших очках и неряшливо забранными ободком темными волосами. — Я к вам зайду?
Она еще хмуро смотрела на него, но Георгий уже обойдя сбоку будочку консьержки, открыл дверь.
— Я хочу посмотреть записи с камер, — сразу перешел к делу Георгий. — У меня царапина на бампере, я подозреваю, что это наша пьянчужка-дворничиха приложила к этому руку. Или, — он поморщился, — лопату.
Консьержка поправила сползшие на нос очки.
— Во-первых, я совершенно не пью. Во-вторых, я же вам сказала, что вашу машину и пальцем не тронула.
На то, чтобы осознать, что дворничиха и консьержка — один и тот же человек, у Георгия, который по праву гордился своими весьма шустрыми мозгами, ушло непозволительно много времени. А потом он буквально впился в женщину взглядом.
— Так это были… вы?! Утром?
Она не ответила. Резко отвернулась к столу.
— Хотите записи с камер — пожалуйста.
Георгию ничего не оставалось, как наблюдать за тем, как женщина удивительно ловко управляется с программой для работы с камерами наблюдения.
— Вот. Смотрите, сегодняшнее утро. Вот. Смотрите! Вы же хотели!
Ему пришлось подойти и смотреть в монитор. Вот дворничиха проходит мимо его машины, поскальзывается, падает. Падает совершенно с другой стороны, да еще и около капота. Лопата летит вообще прочь от машины, а при падении ногой женщина задевает колесо. Ногой! Колесо!
— Ну?! Убедились?
Георгий медленно кивнул. И смотрел, как на экране появляется он сам. Ну и рожа. Лицо перекошено от злости. Неужели он правда такой урод, когда злится?
Георгий ощутил укол стыда. Не очень понимая, за что. Ну, то есть, за то, что человеку не поверил, конечно, но… и нос этот ее красный, и царапина… А человек просто упал рядом с его машиной. И шлепнулась она, кстати, сильно.
— Вы не ударились? — неожиданно спросил он.
— Нет. Лед — он мягкий, знаете ли.
Обиделась. Какая у них, оказывается, дворничиха, она же консьержка, обидчивая.
— Спасибо за информацию, — буркнул Георгий и вышел из каморки. Не консьержка, а Дуся многостаночница какая-то.
***
Был уже поздний вечер, когда Георгий припарковал машину у кондитерской. Ярко освещенная витрина выглядела очень праздничной. И пахло, пахло даже на улице тоже очень празднично — свежей выпечкой.
Помянув тихим незлым словом старшего брата, Георгий потянул на себя дверь кондитерской, а через десять минут вышел из нее. В руке у него был торт с замысловатым названием «Баноффи». Аккуратно пристроив торт на переднее пассажирское сиденье, Георгий направил машину к дому.
Старший брат Георгия — Григорий, который был Гоше и старшим братом, и заменил отца, привил младшему брату очень крепкие моральные принципы. И хотя вести бизнес в современных реалиях это отчасти даже мешало, но на сделки с совестью Георгий все равно не шел. Даже в мелочах. Особенно в мелочах. С них все и начинается — так учил брат. Дашь один раз маленькую слабину — и все, пошло-поехало.
Поэтому сейчас Георгий ехал домой с тортом. Чтобы преподнести этот торт дворничихе жилого комплекса, в котором жил. Потому что поступил с этой женщиной несправедливо. Он три дня пытался забыть этот дурацкий эпизод, а сегодня… сегодня он едет домой с неведомым «Баноффи». В кондитерской сказали, что вкусный.
— Это вам.
Она смотрела на торт подозрительно. Так, словно это был не свежайший торт из самой модной в городе кондитерской, а заплесневелый кусок черствого хлеба.
— Я произвожу впечатление человека, который любит сладкое?
Ее сухой и слегка презрительный тон вдруг сразу и в Георгии вызвал раздражение. Все-таки
