ночи, малыши», чисти зубы — и спать. А иначе я прямо сейчас папке твоему позвоню, — окончательно, для особо несообразительных, расставил точки над «i» Георгий.
— Да ты… вы… да это дворничиха наша! — почти отчаянно запричитал парень. — Чего вы за нее? Да чо ей будет? Да мы б ей денег накинули! За опт!
Со стороны двери раздался всхлип.
— Исчезни.
Тон Георгия был таков, что они и правда исчезли — все четверо, только дверь подъездная хлопнула.
Георгий снова обернулся к двери квартиры. Здесь, у самой лестницы, была служебная квартира, которую занимала дворничиха, она же консьержка. Теперь она стояла, привалившись к стене. У нее был тонкий и чуть курносый профиль, оказывается, крупные губы — и восковая бледность.
Георгий сделал шаг — и замер у порога, не переступив черты, отделяющей квартиру от подъезда.
— Ты зачем этим пьяным идиотам дверь открыла? Да еще на ночь глядя.
Она медленно повернула к нему лицо. Медленно развернулась, привалившись к стене теперь плечом. Господи, как он мог так ошибиться с возрастом?! Да и со всем остальным? Сколько ей? Двадцать пять? Двадцать семь? Ну явно не больше.
— У меня же ключи… — медленно проговорила она. — От подвала. От крыши. Мало ли зачем бывает нужно людям. Я тут и сижу — чтобы если что… в любое время…
Георгий лишь вздохнул. Вот чего сегодняшнему дню не хватало до полного трэша — это разборок с малолетками.
— Спасибо вам…
Он увидел, как у нее дрожат губы.
— Нет-нет-нет. Не вздумай реветь! Я не умею утешать женщин!
— Хорошо, — шмыгнула носом девушка. Не очень убедительно.
— У тебя есть что-то сладкое дома?
— Торт ваш, — вдруг улыбнулась она. — Последний кусок.
— Вот, — поднял указательный палец Георгий. — Поставь чайник, выпей чай с тортом и ложись спать. И бога ради, никому больше дверь не открывай, поняла меня?!
— Поняла, — она еще раз улыбнулась — и резким движением смахнула слезы со щеки. — Спасибо вам. Правда. Огромное.
Он отступил в глубину площадки.
— Дверь за мной закрой… те.
На город напал снегопад — возможно, уже последний этой зимой. Мартовский, сырой, тяжелый. Накануне Георгий оставил машину у подъезда, и теперь автомобиль оказался обильно присыпан снегом. А на белом от снега капоте красовалось сердечко. Нет, даже не так, не сердечко — сердце. Большое. Во весь капот. Георгий даже шаг замедлил. А, когда подошел, обнаружил еще и слова. Под сердцем, в сыром снеге было написано: «Спасибо!». От неожиданности Георгий рассмеялся. Вот она какая — благодарность дворничихи.
Георгий полез в машину за щеткой, ругая себя за вчерашнюю лень, по причине которой он и не загнал машину на подземную парковку — въезд на нее был с другой стороны комплекса. А когда он вынырнул со щеткой в руках из недр авто, то увидел, что из дальнего конца двора ему машет фигура в синем форменном костюме. Гоша улыбнулся — и помахал щеткой. Теперь у него есть свои люди в числе тех, кто обслуживает дом, где он живет. Мало ли — а вдруг пригодится. И Георгий принялся очищать машину от снега. День сегодня насыщенный. Хорошо, что восьмое марта — а, точнее, его канун, раз в году. Женская часть его команды привыкла к вниманию «папы Жоры». Сам и приучил. Но ничего, один раз в год можно перецеловать и одарить цветами с десяток женщин.
***
Все разошлись по домам — день сегодня укороченный, предпраздничный. Наверное, во всем офисе остался один только Георгий. Он вышел в приемную. Никого. В углу в ведре сиротливо стоял оставшийся без хозяйки букет тюльпанов. Наверное, обсчитались, когда покупали. Гоша подошел к окну, отодвинул жалюзи. На город наползали серые мартовские сумерки. За спиной Георгия зацокали каблуки. Надо же. Кто-то еще сидит в предпраздничный день в офисе. Кто-то, кто носит каблуки.
— Привет! — в приемную вошла его правая рука, Яна. — А я думаю, кому тут свет горит?
— Мне горит, — улыбнулся Гоша. — Ты какого лешего еще на работе? Заданий я тебе вроде срочных не давал.
— Не давал, — согласилась Яна. А потом неожиданно предложила: — Давай, кофе попьем? С коньяком.
— Давай. Только без коньяка — я за рулем.
***
Пить кофе они устроились в кабинете генерального директора. То есть — в Гошином кабинете. Георгий сел на свое место, Яна устроилась напротив. Гоша медленно размешивал кофе и ждал. Предложение попить кофе — только повод. Яна явно о чем-то хочет поговорить с ним. Поводов для такой беседы между двумя людьми, работающими восемь лет плечом к плечу и понимающими друг друга с полуслова, может найтись немало. Это могут быть слухи-сплетни, которым не придавать значения при всем желании никак нельзя. Или какие-то срочные важные финансовые вопросы — вот этого не хотелось бы, но ведь никто в такие моменты твоего мнения не спрашивает — хочешь ли ты, готов ли ты? Георгий к этому давно привык. Или поводом для разговора может быть просьба.
— Итак? — Георгий прекратил размешивать кофе, хотя мешать в нем было нечего. Когда-то он считал «американо» одновременно кислым и горьким. Теперь же подсел на эту кофеиновую иглу. Он сделал первый обжигающий глоток и повторил. — Итак, о чем ты хотела со мной поговорить?
Яна ответила не сразу. Сначала она повторила его действия — помешала, отложила ложечку, сделала глоток. А потом вернула чашку на блюдечко и подперла щеку рукой.
— Скажи мне, Гош, почему?
— Почему — что?
— Почему за столько лет так и не?..
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять смысл, спрятанный в этой абстрактной фразе. А потом его брови вздрогнули в страдальческом изломе. Георгий не смог удержать вздоха.
Когда-то давно, когда они только начинали работать вместе, Яна предложила ему отношения. Нет, если называть вещи своими словами, Яна предложила ему себя. А Георгий отказался. Тогда ему показалось, что он вышел из той ситуации галантно. Но, возможно, что нет — с учетом того, что в тот момент Гоша переживал не самый простой период в своей жизни.
Он сделал несколько глотков по-прежнему горячего кофе. Пауза затягивалась.
— Потому, что ты достойна лучшего. И потому, что я категорический противник служебных романов.
— А если бы я тогда уволилась? — с каким-то непонятным упорством продолжила разговор на скользкую тему Яна. — И мы бы перестали быть коллегами? У нас бы вышло что-нибудь?
— Какое — «уволилась», Ян? А как бы я без тебя справлялся?
— Значит, как сотрудник я тебе нужнее, чем как женщина? — горько спросила Яна.
— Янка… — беспомощно выдохнул Георгий. И зачем-то повторил свой
