«В погоне за ним»
Запретный роман.
Второй шанс.
Пролог
Раздается слабый звук.
Предупреждающий звук, он вызывает мурашки по коже — я знаю, что скоро все закончится.
Любая крупица надежды на чудо исчезает, как свет в его глазах.
Его глаза, в них отражается смерть.
Всего несколько часов, минут, даже секунд, и его не станет. Его нельзя будет ни увидеть, ни потрогать, ни услышать, а пребывание на глубине шести футов под землей — его единственный удел.
Мужчина в строгом белом халате осторожно кладет свою ладонь на мою руку. С сочувственным взглядом его спокойный голос произносит неизбежное: — Миссис Эванс, я думаю, вам пора попрощаться с мужем.
Мое лицо лишено выражения, в отличие от всех остальных в коридоре. У моего отца и брата налитые кровью глаза, их слезы едва сдерживаются от страдания. Моя мама безутешна, она раскачивает нашего сына взад и вперед, пытаясь оградить его от окружающего нас горя.
Если бы только кто-то мог сделать это для меня.
Скоро он будет только моим сыном.
Мой брат рядом со мной, подталкивает меня вперед, пытается убедить меня войти в комнату, отдать последние почести моему мужу. Следуя его примеру, я вхожу в комнату, и тут же мои глаза смотрят на него, возможно, в последний раз. Он бледен, исхудал и болен. Оставшиеся пряди его некогда роскошных волос едва видны. Яркие голубые глаза превратились в тусклые серые орбиты, затененные глубокими кругами. Его губы имеют легкий оттенок синего… синего… синего…
Я стою у его постели.
Не имея сил поднять руку, его больная попытка прикоснуться ко мне в последний раз становится слишком трудной, и он сдается, потерпев поражение.
Он сам виноват.
Он должен был бороться. За нас, за жизнь.
Элай выбрал этот путь. Он отказался от любого лечения, которое могло бы его спасти. Вместо этого наша любовь, наш сын, не стоили борьбы.
Напряженным голосом он пробормотал свои последние слова: — Я сделал это ради нас. Ты заслуживаешь жизни с человеком, который будет идти с тобой до конца. Не ненавидь меня, Адриана… пожалуйста…
Я хочу закричать, ударить его по лицу, но мои эмоции грубо прерываются, звуковой сигнал сменяется паникой в комнате. Голоса отдаются эхом, а сцена передо мной превращается в размытое пятно — бешеная схватка, чтобы спасти его в последний раз.
Три… два… один… Разряд!
Его тело дергается. Ничего.
Повторяю… повторяю… повторяю… повторяю.
Время потеряно для меня.
Доктор смотрит на медсестру, медленно качая головой. В этот момент действия говорят громче слов. Жалость в их глазах, снятие масок, устремленный взгляд на часы.
— Время смерти… 11:53 вечера.
Всхлипывания становятся до боли громкими, пронзая барабан моего уха.
Они не принадлежат мне.
Я чувствую, как его руки обхватывают меня. Мой брат пытается защитить меня. Он притягивает меня к себе, погружая мое лицо в свой пиджак. Его теплые слезы свободно падают на мои холодные щеки, размывая видение моего мужа, укрытого одеялом.
Потерянная в его объятиях, я начинаю понимать, что происходит.
Реальность обрушилась, как надвигающаяся буря.
И как раскат грома, я испускаю оглушительный крик, который рвется прямо к сердцу, заставляя брата крепче обнять меня и защитить от боли.
Моего мужа больше нет.
Отец моего сына мертв.
Я осталась одна.
Первая глава
В комнате царит хаос, безумие, которое можно терпеть лишь несколько минут, прежде чем вы будете вынуждены улизнуть и искать утешения за стеклянными дверьми.
Это называется «детский сад».
Сегодня не обычный день. Я с ужасом ждала этого события с тех пор, как три недели назад в рюкзаке Энди появилась желтая записка. Крошечный клочок бумаги с надписью «Приведите папу в детский сад».
Я имею в виду, действительно, какого хрена? Кто, черт возьми, решил, что это будет полезно для маленьких детей?
Достаточно того, что компания Hallmark заявила о себе в мире, заставляя потребителей праздновать множество поводов, и если вы не поставили галочку в графе «состоят в отношениях или являются родителями», вам остается чувствовать себя самым худшим человеком на свете.
Вот кем я стала.
Мало того, у детей дошкольного возраста короткий период внимания. Просить их сидеть на ковре, пока какой-то счастливчик объясняет, какой у них классный папа, потому что он офицер полиции, который борется со злодеями, — значит требовать многого от двадцати с лишним детей в комнате.
Как только я читаю записку, мой телефон включается на полную мощность. Мой слишком заботливый брат хочет убедиться, что со мной все в порядке, и ему приходится открывать свой большой толстый рот, заставляя волноваться моих родителей. Можно подумать, что я уже привыкла к этому, к постоянному беспокойству о моем благополучии.
Я в полном порядке.
Как поется в песне, всегда смотрите на жизнь с другой стороны.
Ну, светлая сторона — это эта уродливая оранжевая стена, у которой я стою, наблюдая, как комната быстро заполняется родителями. Папы на каждом шагу. Некоторые из них радостно играют со своими детьми, некоторые одеты в костюмы, как мой брат, а другие одеты более небрежно — это папы, которые сидят дома. Их видно за милю. Они носят с собой рюкзак, как будто он начинен взрывчаткой, хотя знают, что он полон подгузников, салфеток и других экстренных предметов, чтобы не допустить бо-бо.
По крайней мере, они не носят комбинезоны. Уф.
Неудивительно, что отец-полицейский привлекает наибольшее внимание. Когда речь заходит о мужчинах в форме, матери-одиночки, находящиеся в комнате, вьются вокруг них, как пиявки. Мы что, в детском саду или на встрече в Tinder? За этим забавно наблюдать, особенно когда видишь, как они стратегически пытаются поправить блузку, чтобы показать побольше декольте.
Я начинаю терять кровообращение в ноге, пока Энди цепляется за меня, пряча лицо в страхе, осознавая необычную активность вокруг него.
— Почему мой внук не бегает, как другие дети?
Сделав глубокий вдох, чтобы унять свое раздражение, я поворачиваюсь лицом к Мэри Джин, бабушке Энди. Она действует мне на нервы. Что касается свекровей, думаю, я должна считать, что мне повезло, хотя она висит над Энди, как брошенная птичка. У него есть мать, я.
— Он сейчас немного стесняется, Мэри Джин. Дай ему время.
— Не знаю, зачем вы его сюда поместили. Я же говорила тебе переехать поближе к дому, и я смогу о нем хорошо позаботиться, — бубнит она.
Она ждет ответа, но я его не даю.
Географически расстояние приветливое. Мы видимся с ней в основном по праздникам, когда она прилетает в Лос-Анджелес, или один раз, когда мы летали на юг. Хотя смерть сына так сильно повлияла на нее, что ее стук в мою дверь случается чаще, чем мне бы хотелось.
И я имею в виду слишком часто.
Мистер Луго, молодой мужчина-учитель, входит в комнату. Мэри Джин поправляет блузку, опускает ее вниз, открывая свой очень полный бюст. Быстро вытащив косметичку, она проверяет лицо и зубы. Для женщины пятидесяти с небольшим лет она определенно не показывает свой возраст. Ее светло-русые волосы и ярко-голубые глаза придают ей юношескую элегантность. Она твердо верит в гомеопатические средства и странные кремы, которые отнимают годы жизни, если наносить их каждый вечер.
Старение не входит в ее лексикон, как и слово «личная жизнь». Каждый раз, когда она остается с нами, я нахожу ее роющейся в моем шкафу. Сначала я была вежлива и давала ей некоторые вещи, хотя она немного больше меня, но это не препятствие, а только означает, что она демонстрирует больше кожи, чем нужно. Потом она начала действовать мне на нервы. Мой шкаф — это моя гавань, никто к нему не прикасается. Чарли и Эрик — единственные исключения.
— Как я выгляжу, дорогая? — она расправляет юбку, ожидая моего мнения.
