Колин Гувер - Никогда-никогда. Часть 2

И это только в одну сторону. Достаточно много времени, потраченного зря, когда у меня всего сорок восемь часов. К тому же, меня преследует ощущение, что все это время я был занят не очень полезным делом. Записываю расписание визитов и решаю, что если не найду Чарли до утра, то поеду к ее папе. Судя по этим письмам, он для нее самый близкий человек. Ну, и бывший Силас, конечно же. Раз уж я понятия не имею, где она может быть, у ее отца могут быть догадки. Интересно, согласится ли он на встречу?

Из коридора доносится резкий звук звонка с урока, и я вздрагиваю. Беру стопки писем и аккуратно прячу их в рюкзак. Это был последний урок; надеюсь, я найду Креветку на указанном месте.

Меня заперли с парнем. Комната крошечная и пахнет хлоркой. Тут даже теснее, чем в предыдущем помещении. Не помню, как я проснулась и попала сюда, но теперь я здесь. Будем говорить откровенно, — я много чего не помню за последнее время. Он сидит на полу, прижавшись спиной к стене и разведя в стороны ноги. Я наблюдаю, как он откидывает голову назад и начинает петь припев «О Сесилии»2.

А он очень даже ничего.

— Господи, — протягиваю я. — Если уж нам довелось сидеть тут взаперти, ты не мог хотя бы петь что-то достойное?

Не знаю, что на меня нашло. Я даже незнакома с этим пареньком. Он допевает, сильно фальшивя в конце. Тут я понимаю, что не только узнаю песню, но и знаю слова на память. Все меняется, и я вдруг перестаю быть главной героиней происходящего. Я наблюдаю, как девушка смотрит за парнем.

Это сон.

— Я голодна, — говорит она.

Он приподымается с пола и начинает рыться в карманах. Затем протягивает ей конфеты.

— Ты мой спаситель. — Девушка пихает его ногу, и он ухмыляется.

— Ты не злишься на меня?

— За что? За то, что испортил наш вечер, заставив пропустить концерт, чтобы пообжиматься в чулане? Да с чего бы мне злиться? — Она театрально поигрывает конфетой между губами. — Как думаешь, нас услышат, когда закончится концерт?

— Надеюсь. Или ты всерьез проголодаешься и будешь шипеть на меня всю ночь.

Она смеется, и они начинают улыбаться друг другу, как идиоты. До меня доносятся звуки музыки. На сей раз она более плавная. Их заперли, пока они целовались. Как мило! Я даже завидую.

Девушка ползет к парню, и он опускает ноги, чтобы ей было удобней. Она седлает его, и он проводит руками по ее спине. На ней фиолетовое платье и черные ботинки. Рядом стоит огромное желтое ведро и пара грязных швабр.

— Обещаю, когда мы пойдем на «One Direction», такого не случится, — серьезно говорит он.

— Ты же ненавидишь их.

— Да, но надо же как-то возместить тебе ущерб. Быть хорошим парнем и все такое. — Его руки поглаживают голую кожу ее ног. Затем он начинает шагать пальцами по ее бедру. Я почти чувствую, как ее кожа покрывается мурашками.

На сей раз она откидывает голову назад и поет песню «One Direction», безуспешно пытаясь подстроиться под ритм музыки, доносящейся издалека. В сравнении с девушкой паренек еще хорошо поет!

— Боже мой, — он прикрывает ей рот. — Я, конечно, люблю тебя, но прекрати. — Убирает руку, и она хватает ее, чтобы поцеловать ладошку.

— Я тоже тебя люблю.

Я просыпаюсь, когда они начинают целоваться. Меня охватывает сильное разочарование. Я лежу без малейших движений, надеясь вновь погрузиться в сон, чтобы посмотреть, что будет с ними дальше. Я хочу знать, успеют ли они выбраться из чулана хотя бы на последнюю песню «The Vamps»[2]. И сдержит ли парень свое слово, пригласив её на концерт «One Direction». Их близость заставила меня почувствовать себя столь одинокой, что я закапываюсь лицом в подушку и плачу. Их тесная комнатка нравилась мне больше, чем моя. Я начинаю напевать песню, что играла у них на заднем плане, и резко выпрямляюсь.

Они смогли выйти. Во время антракта. Я слышу его смех и вижу недоумение на лице уборщика, открывшего дверь. Откуда мне это известно? Как я могу видеть то, что никогда не происходило? Если только…

Это был не сон. Это действительно случилось.

Со мной.

Господи… Этой девушкой была я!

Я улыбаюсь и подношу руки к лицу. Он любил меня. Этот парень… буквально переполнялся жизнью. Я ложусь обратно, гадая, что произошло с ним, и не из-за него ли я здесь оказалась. Почему он не нашел меня? Может ли человек забыть столь сильную любовь? И как моя жизнь превратилась в этот… кошмар?

Занятия закончились пятнадцать минут назад. Коридоры опустели, но я продолжаю ждать Креветку. Даже не знаю, что конкретно у нее спрашивать, если она все же появится. Просто, когда я ее увидел, у меня появилось странное ощущение… словно она что-то скрывает. Может, она сама этого не понимает, но я хочу раздобыть у нее какую-нибудь информацию. Почему она так сильно не любит Чарли? Да и меня?

Зазвонил телефон, — снова отец. Я нажимаю кнопку «игнорировать», но затем замечаю, что мне прислали несколько сообщений. Открываю их, но ни одного от Чарли. Ничего удивительного, ее телефон у меня. Я просто воодушевился надеждой, что все это хитрая шутка. Что она позвонит, напишет или объявится, чтобы посмеяться над этой ситуацией.

Последнее сообщение от Лэндона:

Тащи свою задницу на тренировку. Я больше не стану тебя прикрывать, у нас матч через три часа!

Понятия не имею, как с пользой потратить свое оставшееся время. Явно не на тренировку, учитывая, что футбол меня волнует меньше всего. Но если обычно в это время я на поле, возможно, Чарли станет искать меня именно там. В конце концов, все думают, что она появится на сегодняшнюю игру. К тому же, я исчерпал запас идей, где ее искать, и что еще делать дальше. Придется ждать ее там. Все равно Креветка решила отвергнуть мою просьбу о встрече.

Я, наконец, нахожу раздевалку; к счастью, она пуста. Все остальные уже вышли на поле, поэтому я пользуюсь случаем и ищу коробку, о которой писал в записках себе. Обнаружив ее на шкафчике, я присаживаюсь на скамейку. Поднимаю крышку и быстро просматриваю фотографии. «Наш первый поцелуй. Наша первая ссора. Наша первая встреча». В конце я все же добираюсь до письма, скрывающегося на дне коробки. Наверху моим почерком написано имя Чарли.

Я оглядываюсь, дабы убедиться, что я все еще один, и открываю письмо.

Датировано прошлой неделей. За день до того, как мы впервые потеряли память.

Чарли,

Что ж, вот он и настал. Наш конец. Конец Чарли и Силаса.

По крайней мере, это не было неожиданностью. С того дня, как приговорили твоего отца, мы оба понимали, что не сможем преодолеть эту преграду. Ты винишь моего папу, я — твоего. Наши мамы даже не произносят имена друг друга вслух, хотя раньше были лучшими подругами.