— Я не обладаю жизнерадостным нравом отца, — сказал Ник, — и не умею читать с выражением, но если хочешь, прочту тебе несколько страниц.
— Пожалуйста, Ник, — улыбнулась Розмари.
Он взял со столика книгу, раскрыл на первой попавшейся странице и начал читать. Розмари закрыла глаза, и через несколько мгновений черты ее лица разгладились, дыхание стало спокойным и ровным. Она заснула. Ник дочитал до конца страницы, закрыл книгу и вслушался в наступившую тишину, нарушаемую лишь мерным ходом настенных часов и глухим урчанием воды в радиаторе. Затем он положил книгу рядом с фотографией и взглянул на часы. Наступила полночь. Внизу хлопнула входная дверь: вернулась со свидания Нина.
Ник заботливо укрыл Розмари одеялом, наклонившись, нежно поцеловал в щеку и еле слышно произнес:
— Спокойной ночи. Пусть тебе приснится наш отец.
Он бесшумно вышел из комнаты, пересек холл и направился к себе. Квартира Ника состояла из гостиной, спальни, кухни, которой он никогда не пользовался, и ванной комнаты. «Медвежья берлога», «убежище старого холостяка» — так называла его жилище Нина, и она была права. Но ему нравилось здесь жить, он привык к царящему в комнатах беспорядку, точнее — такому расположению мебели и других вещей, которое было удобно ему как хозяину. Собственно, мебели как таковой в гостиной у Ника почти не было. Тахта, часто служившая временным пристанищем для засидевшихся допоздна приятелей и коллег Ника, старое отцовское кресло, в котором он так любил сидеть по вечерам, и журнальный столик. Значительную часть комнаты занимали книги. Они были повсюду: на полках у стен, на полу, на подоконнике и даже служили подставками под шаткие ножки журнального столика. Детективы, беллетристика, научная фантастика, триллеры, классика, специальные издания, помогающие Нику в его нелегкой полицейской службе…
Если понятие «быть итальянцем» включало в себя веселый нрав, умение ценить пищу и наслаждаться ею, пить хорошее вино и получать от жизни разнообразные удовольствия, то «быть ирландцем» непременно предполагало почтительное отношение к печатному слову. И в любую минуту, когда Ник был свободен от служебных обязанностей, не торопился на свидание с очередной дамой сердца, не выгуливал Геркулеса и не пил пиво в своем любимом пивбаре, он садился в старое отцовское кресло, жевал яблоки и читал книги. А преданный Геркулес устраивался на полу около хозяина, опирался туловищем о его ноги и дремал.
Коллеги Ника часто подшучивали над ним, сомневаясь, что он действительно проводит свободное время именно таким образом, но он всегда отвечал им, что работа в отделе убийств полицейского управления отнимает много энергии и сидеть по вечерам в кресле и читать книги — истинное наслаждение. Голова отдыхает, восстанавливаются силы.
Ник достал из холодильника бутылку пива, яблоки, сел в свое любимое кресло и раскрыл последнюю книгу Дина Кунца, а Геркулес, громко сопя, тотчас же устроился на полу около его ног и закрыл глаза. Не прошло и минуты, как пес захрапел.
Зазвонил телефон. Ник с сожалением отложил книгу и так резко схватил трубку, что едва не опрокинул бутылку с пивом.
— О'Коннор слушает! — Он машинально взглянул на часы, стоящие на журнальном столике среди стопок книг и газет. Десять минут первого ночи.
— Сержант, извини, что побеспокоил тебя, — раздался в телефонной трубке голос Дэна Макмартри, работающего в одном подразделении с Ником.
— Что-нибудь случилось?
— Да, Ник, убийство. В доме на углу Мэдисон и Пятьдесят четвертой улицы. Парень смотрел телевизор у себя в квартире, а его грохнули. Вышибли мозги, — бесстрастно докладывал коллега. — Зрелище еще то.
— Давно?
— Нет, труп совсем свежий.
— Это уже лучше, — облегченно вздохнул Ник, вспомнив одно из недавних дел, когда его взору предстала ужасающая картина: долго пролежавший, полуразложившийся труп, с отвратительным запахом гниения. Лучше обнаружить высохший, полуистлевший скелет, чем такое… Нику до сих пор иногда казалось, что мерзкий запах впитался в кожу и его не уничтожить никакими средствами. — Место преступления охраняется?
— Естественно. Все оцеплено, огорожено.
— Хорошо. А свидетели?
— Уже начат предварительный опрос.
— Диктуй адрес.
Ник приподнялся с кресла, достал из кармана записную книжку и авторучку и поискал глазами кобуру с оружием. Она лежала на диване.
— Все, записал, — быстро проговорил он через минуту. — Позвони коронеру и ребятам из лаборатории. Я буду у вас через десять минут.
Ник положил трубку на рычаг, пристегнул кобуру и надел пиджак.
— Эй, приятель, просыпайся! — позвал он Геркулеса.
Пес открыл глаза и недовольно посмотрел на хозяина.
— Давай, поднимайся. Кто-то ухлопал парня, мирно смотревшего телевизор, — сказал Ник, доставая из кармана миндальное печенье и протягивая псу. — Поедешь со мной?
Геркулес, увидев печенье, оживился, схватил и проглотил его, завиляв коротким хвостом.
— Так-то лучше, — усмехнулся Ник. — Только у меня к тебе, как всегда, одна просьба: не принимай мебель за столбики или стволы деревьев и не поднимай на них ногу. Там могут быть важные улики. Договорились?
— Ты уже уходишь? — разочарованно протянула Кассандра, глядя на Элизабет, сидящую напротив за столиком, на гладкой поверхности которого блестели капли пива.
Элизабет, кивнув, встала, взяла сумочку, перчатки и перекинула через руку пальто.
— Побудь с нами еще немного, пожалуйста. Не уходи! — попросил ее Майкл Донахью, сидящий рядом с ней на скамье.
Майкл Донахью, хозяин и бармен заведения «Пивной бар и гриль», был душой любой компании, собиравшейся здесь по вечерам и состоящей преимущественно из персонала, работающего в телекомпании Ярборо.
— Ты чем-то расстроена? — продолжал он. — Сначала ты отказалась посмотреть вместе с нами свое шоу, как мы всегда это делали, теперь…
— Майкл, я его уже видела, — мрачно отозвалась Элизабет, пытаясь протиснуться мимо внушительной фигуры хозяина заведения. — Какой смысл в повторном просмотре?
— Отличное шоу! — искренне воскликнул Донахью, подмигнув ей. — По-моему, ты напрасно придираешься к своим коллегам.
— Майкл, сейчас лучше не затрагивать эту тему, — тихо проговорила Касс, выразительно на него взглянув. — Она для нее болезненна.
Элизабет удалось наконец протиснуться мимо хозяина заведения, едва не отдавив ему ноги.
— Мне действительно пора домой, Майкл, — сказала она. — Мой поезд со станции Пенн отправляется без пятнадцати час, и если я опоздаю, ты будешь в этом виноват. — Элизабет заставила себя улыбнуться. — Ты же не станешь держать меня у себя насильно, правда?
