В конце концов ее сочинения по английской литературе всегда признавалась лучшими, и уж чем-чем, а фантазией ее Бог не обидел. В детстве Мэг придумывала невероятные истории, которые якобы происходили с ней. Подростком поражала сверстников захватывающими продолжениями фильмов и сериалов, особенно если те заканчивались не так, как ей хотелось. И всегда Мэг любила мечтать. То она представляла себя отважной журналисткой в горячих точках, то актрисой, получившей «Оскара», то ученым, подарившим миру лекарство от СПИДа. Преподаватель литературы советовал ей писать, но мешала робость. Сейчас же у Мэг не было выхода.
Сперва нерешительно, но все более увлекаясь, она взялась за работу. Последняя сцена получилась, по ее мнению, вполне терпимой, и Мэг рискнула оживить действие во всем романе. Она написала несколько лирических сцен и решительно принялась за героев. Больше всего не нравился Мэг сам Генри Дарнлей — он получился чересчур пресным и идеальным. Она добавила ему несколько слабостей, а демоническому Босуэлу — достоинств, в частности, он страстно любил кошек. Мэг считала, что за это можно многое простить.
Наконец в один прекрасный день она положила рукопись во внушительный портфель, надела строгий коричневый костюм с длинной до пят юбкой, желая произвести впечатление серьезной, взрослой и уверенной в себе особы, и направилась в издательство. Отстраненно-вежливая секретарша обещала передать через несколько недель ответ. И вот Мэг с замиранием сердца стояла перед тяжелой дубовой дверью кабинета издателя.
В просторном светлом кабинете ее встретили два пожилых, полных, поразительно похожих друг на друга джентльмена. Братья Чирибл, подумала Мэг, но в отличие от героев Диккенса их лысины обрамляли ярко-рыжие волосы. Посмотрев на Мэг, оба дружно расхохотались.
— Ну теперь-то мы просто обязаны напечатать ваш роман! — произнес один из «Чириблов». — Не обижайтесь, пожалуйста, мисс Уолленстоун, нам следовало бы назвать наше издательство «Союз рыжих»[1], а смеемся мы потому, что перед вами у нас был молодой писатель с таким же замечательным цветом волос.
Хорошо, что я не надела шляпку, подумала Мэг, впервые поблагодарив природу за свою огненную шевелюру.
— Ну а если говорить серьезно, мисс Уолленстоун, мы готовы напечатать вашу книгу.
— Это книга моего отца, — поправила его Мэг.
— Да? Странно, у нас создалось впечатление, что ее писали два человека. Вот, например. — «Чирибл» достал рукопись и безошибочно перечислил все дописанные Мэг сцены.
— Да, — прошептала Мэг, ожидая жестокой критики.
— Не пугайтесь, эти сцены превосходны. Читаются легко и с интересом. Мы предлагаем вам дописать еще несколько сцен. Исторические романы сейчас не в ходу, но у вас получился настоящий детектив, и новая версия событий показалась нам оригинальной. Мы рискнем напечатать его, но… — он выдержал паузу, — только в том случае, если вы добавите еще приблизительно на одну треть сцен, вроде той, с Босуэлом и леди Джейн. Мы не стремимся к излишней развлекательности, но книги должны покупаться, а ваш Босуэл, определенно, неотразим!
Когда Мэг уже поднялась, чтобы уйти, «Чирибл» переглянулся с братом и спросил:
— Простите, а вы не та самая мисс Уолленстоун, которая получила наследство?
— Та самая, — виновато вздохнула Мэг.
— Очень жаль.
— Почему? — удивилась Мэг. За богатых наследниц радуются, им завидуют, но чтобы жалость…
— Теперь у вас не будет времени писать книги.
На сверкающей солнцем улице Мэг глубоко вздохнула и вскинула голову. Все вокруг было прекрасно — и это ясное голубое небо, и чистые сверкающие витрины, и яркие цветы в вазонах. Даже прохожие были празднично приветливы. Мэг, расставив руки, закружилась от радости. Если бы не длинная юбка, она побежала бы вприпрыжку. Ведь написала Франсуаза Саган свой первый рассказ в двадцать один год! Уж не мания ли величия у нее разыгралась? Мэг осадила свою фантазию и поспешила домой.
Жарким июньским днем Мэг с небольшим чемоданчиком и любимым котом на руках приехала в Окридж-холл. Такси проследовало через высокие чугунные ворота и, минуя сторожку привратника, покатило по широкой гравийной дороге, окаймленной ухоженным газоном. Машина ехала через прекрасный парк с вековыми дубами, видимо давшими название поместью, и широкими лужайками, пестревшими яркими пятнами цветов.
Наконец показалось массивное, увитое плющом здание в стиле тюдор. Всюду царила тишина. Это было тем более удивительно, что Мэг уведомила слуг о времени своего приезда. С Пиратом на руках, она открыла внушительную дверь и ступила в просторный холл. Внезапно навстречу ей с бешеным лаем выскочил коричневый спаниель. Кот яростно зашипел. Вслед за спаниелем, тяжело ступая, показался пожилой плотный мужчина. Его благообразное загорелое лицо с крупным носом окаймляли внушительные белоснежные бакенбарды. Вся фигура была проникнута таким достоинством, что Мэг немного оробела.
— Позвольте приветствовать вас в Окридж-холле, мисс. Я — Сэндби, дворецкий покойной миссис Кэролайн Хартон. К сожалению, в настоящий момент я здесь единственный обитатель. Впрочем, Аттельстан, — и он указал на спаниеля, который уже ласково вилял хвостом, пытаясь подружиться с новой хозяйкой, — скрашивает мое одиночество.
— А где же остальные? — спросила Мэг. Она понимала, что для поддержания такого дома в порядке необходимо множество народу.
— Розовый мальчик, мисс, — доверительно наклонившись, тихо проговорил Сэндби.
— Розовый мальчик, — тупо повторила Мэг.
— Как, вы не знаете о Розовом мальчике? — изумленно произнес дворецкий. Он был уязвлен в самое сердце.
— Нет, — твердо сказала Мэг, — но надеюсь, вы мне расскажете.
Сэндби мгновение колебался.
— Я приготовил для вас сиреневую комнату, комнату миссис Кэролайн, — добавил он со значением. — А сперва, позвольте, я покажу вам дом.
Розовый мальчик, сиреневая комната — бред собачий, подумала Мэг и покорно последовала за дворецким, прижимая к груди Пирата. Замыкал шествие Аттельстан. Они прошли огромный холл, богато украшенный резными дубовыми панелями.
— Убранство зала не менялось с шестнадцатого века, — пояснил Сэндби.
Мэг обвела глазами стены, увешанные портретами и оружием, почерневшие от старости потолочные балки и внутренне сжалась. Огромное пространство подавляло ее. По широкой лестнице Мэг и Сэндби поднялись на длинную галерею, занимающую весь фасад здания. Шаги гулко звучали в тишине.
— Во времена ее величества королевы Елизаветы здесь устраивались собрания, балы, — торжественно сообщил дворецкий.
