— Эй, ты зашивай Тоху скорее, — я вздрогнула и выронила из пальцев ватный тампон. Черт возьми, эта малышка подкралась, как маленькая кошечка на мягких лапках и теперь стояла рядом. рассматривая рану на теле отца, словно это было счто — то совсем обычное, сродни укусу комара. В руках девчонка держала бутылку дорогущего виски, которое я в жизни никогда не пробовала и не попробовала бы, потому что для того чтобы его купить, мне пришлось бы продать почку.
— Антисептик нужен, антибиотики. Обколоть бы надо новокоином рану. — заблеяла я. Соня подошла к бесчувственному Синоптику и принялась откручивать крышку с бутылки. — Эй. Ты маленькая еще. Не смей пить.
Девочка не сводила с меня пытливого взгляда, явно читая по губам, то, что я ей говорю. Последний мой месседж ее явно повеселил. Соня улыбнулась, показав белые зубки, а потом резко сорвала пробку и перевернула бутыль на рану в плече отца. Крик, который издал Погодский пришпилил меня к месту.
- Ну, давай, быстро, — приказала малявка и я подчинилась. Впервые подчинилась с первого раза, не споря, не думая ни о чем. Рванула вперед, зажав пальцами иглу.
Вы когда нибудь пробовали шить человеческую кожу штопальной иглой. Тупой штопальной дурацкой иглой, истекая, заливающим глаза потом, и молясь при этом всем богам вселенной, под пристальным взглядом девочки — подростка, выдувающей пузыри из жевательной резинки. Нет?
Я вас умоляю, не пробуйте. Даже не думайте о таком занятии. Ни при каких обстоятельствах. Это неблагородно, не эстетично и отвратительно, в конце — концов.
— Эй. Ты куда? — крикнула мне в спину девчонка, когда я. Сделав последний стежок, ломанулась в кухню, больше не в силазх сдерживать рвотные позывы. Ну, да. Обычно люди при такой оказии бегут в туалет. Но. где находится кухня, я приблизительно знала, а вот уголок задумчивости в этой избушке, был для меня тайной за семью замками.
Распахнула шкафчик под мойкой и согнулась над мусорным ведром.
— Слабачка, — констатировала «мелкая». Интересно, как у нее получается так незаметно подкрадываться? — Ну, ты тут заканчивай давай и ворзвращайся. Я Тоху на живот перевернула, с другой стороны тоже надо его заштопать. Антибиотики, кстати, я подготовила. Сделаешь инъекцию.
- вот сама и делай, буркнула я, вытирая тыльной стороной руки, губы. Малышка не обратила внимания на мои слова, не смогла прочесть по губам. Развернулась, и пошла к холодильнику, из которого выудила рожок мороженого. Ну и нервы у ребенка. Ее что, снежная королева рожала? Хотя, с таким то отцом… Стоп, с чего я взяла, что погодский является ей папашей. Просто априори. Потому что он с ней живет под одной крышей. Может просто брат, или опекун. Или как в фильме «Леон», она его ученица, желающая перемочить убийц своей матери к чертям собачьим. А Синоптик ее «сесей». Черт, ну и мысли лезут в мой измученный мозг.
— Почему ты зовешь отца Тохой, — сдавленно спросила я, уставившись в лицо Сони, и стараясь, как можно медленнее произносить слова, чтобы ей было легче меня понять.
— Ты что, инвалид детства по развитию? — хихикнула Сонечка, лизнув розовым язычком пломбир? — И где только папуля вас находит таких?
— Не поняла. — икнула я, в животе забурлило. Я вдруг поняла, что страшно голодна. Ну да, вот такой у меня организм.
— Ну, говоришь ты медленно, как имбецилка во втором поколении. Вопросы задаешь дурацкие, в то время, как у тебя в соседней комнате раненый скоро отдуплиться от потери крови и сепсиса, — начала перечислять эта маленькая нахалка загибая тонкие пальчики. Да уж, от осинки не родятся апельсинки. Прав народ.
— Я для тебя старалась, между прочим, — зло рыкнула я.
— А не нужно было, — хмыкнула Соня, — я не собираюсь дружить с очередным Тохиным увлечением. Хотя, честно говоря, меня удивили спецэффекты, скоторыми вы появились. Раньше то красавчик сражал дешевых баб харизмой и обоянием. Дырка в плече — это что — то абсолютно новое и неизведанное. И ведро сама вынесешь. Не барыня.
— Соня, послушай, — начала было я. Но девчонки и след простыл, спустя минуту я снова услышала стрельбу и звуки компьютерного боя. Да уж, занесоло меня в какое — то королевство абсурда. Вздохнула и пошла в «операционную»
Антон лежал на животе, мелкая паразитка не обманула. По белоснежной простыне растеклось отвратительное кровавое пятно. Я задержала дыхание и стараясь не дышать взяла в руки бутылку с остатками виски. Подумала и сделала приличный глоток из нее. В голове зашумело, когда огненная вода камнем упала в пустой желудок. Стало весело и не так страшно. Я перевернула остатки пойла на рваную рану, ожидая очередного крика боли, но Погодский даже не шелохнулся. Вот тут мне стало страшно до одури. Прислушалась. Вроде дышит, правда слабо и хрипло, но тем не менее. Взяла ватный тампон, и начала очищать кожу возле раны. Под слоем запекшейся крови я обнаружила татуировки и хихикнула. Крыло ангела, пробиоте пулей Аллесгута, прямо посредине. Жаль, слишком искусен был мастер. Татуировка словно сошла с полотен великого живописца. Тонко прописанные линии, жаль даже портить такую красоту. Но Соня права — мужика надо спасать. И придется идти на жертвы. Я вставила в игольное ушко капроновую нить, и принялась за шитье.
— Ты не носок же штопаешь, — хихикнули у меня за спиной. Да боже мой, я чуть в джинсы не наложила от испуга.
— Прекраити так подкрадываться, — гаркнула я, так, что аж Синоптик зашевелился, — Меня удар хватит, и тогда что?
Малышка не ответила. Не услышала она ничего, хотя подозрения стали закрадываться у меня лично, что Сонечка слышит, но только то, что ей выгодно.
— Антибиотик уколи не забудь, — приказало небесное создание, со знанием дела рассматривая дело рук моих. — А потом иди поешь. А то твой желудок слышно наверное даже в сельсовете.
— А что, сельсоветы еще существуют? — ошарашенно спросила я. Девчонка опять мой вопрос проигнорировала. Пошла в кухню, напевая песенку «У девочки Сони теперь есть подружка. Она не котенок она не игрушка. Она иностранка. она интуристка. Она обезьянка по кличке «Анфиска»
Вот честно, я обожаю историю написанную великим Эдуардом Успенским. И автор этот у меня вызывает уважение и пиетет. Но песню из мультика про обезьянку я ненавижу с детства. Ее мне не пел только ленивый, варьировалось лишь имя хозяйки милой мартышки. Даже Шмойлов постоянно напевал вариацию задорной мультяшной песни. Сейчас мне хотелось вскочить, и надавать мелкой нахалке по шее.
— Анфискаааааа, Анфискааааа. Анфиииииска, — надрывалась в кухне девочка, пахло чем то очень аппетитным. Тушеными овощами, жареным мясом и кофе. Я принюхивалась, словно овчарка, делая последнии стежки на моем пациенте, и думала о своей незавидной участи.
— Мне тоже иногда хочется ее прибить, — услышала я слабый голос, который вывел меня из тяжелых мыслей. — Ты совсем не похожа на обезьянку.
— А ты умеешь успокоить и поддержать, просто настоящий джентельмен, — хмыкнула я, беря в руки шприц. Погодский побледнел еще больше. Надо же, а наш мачо боится уколов. Все мужики одинаковые. — Только вот я не нуждаюсь в твоих поощрениях. Уйду. Сразу как только ты сможешь ухаживать за ребенком. Не задержусь ни на минуту.
— Не глупи, Анфиса, — прохрипел Синоптик, — я тебе нужен.
— Не льсти себе, Погодский. Что может мне дать бандит, который и себя то защитить не в состоянии?
Глава 10
Мы всегда сами планируем свою жизнь. Начиная с возраста, когда думаем, что стали самостоятельными, заглядываем вперед, планируя и мечтая. И эта вот гремучая смесь предвосхищения чего — то совершенно непредсказуемого, ведет нас по жизни, постоянно ставя подножки и всячески мстя нам за нашу самонадеянность.
Мы всегда сами планируем свою жизнь — ну, мы так наивно верим в это. На самом деле, наше будущее череда случайных встреч, ошибок, бесконечного набивания болючих шишек и трепыхания в бушующем море, которое умные люди называют социумом. Сидят такие умные, ковыряют в носу, рассуждают о бренности бытия, и даже не предполагают, что есть на свете такая Анфиска Ласкина, которая вот уже пять дней сидит, что та девица в темнице, и смотрит в окно на льющий дождь, слушая бесконечную стрельбу в компьютере маленькой сокрушительницы игровых монстров.
