― Ты… ты больше не считаешь меня красивой?
Капец.
Улыбнувшись, он посмотрел на меня.
― Я знаю, что внешняя красота лишь отражение внутренней.
По телу проходит дрожь, и я смеюсь.
― Думаю, тебе стоит проверить зрение: я отвратительная и ворчливая, усложняю людям жизнь, даже когда они делают для меня что-то хорошее, и веду себя подозрительнее копа.
Откинувшись назад на своем сиденье, он вытянул руки вверх настолько, насколько это вообще возможно в моем маленьком автомобиле, футболка задралась и мне открылся вид на его подтянутый, накачанный живот.
― Да ладно, у тебя просто неудачные пару дней. Со всеми бывает.
― С тобой — нет! Ты всегда счастлив. И это, вроде как, бесит.
Он громко рассмеялся.
― Ага, а ты разве не ненавидишь их? Всех этих гребаных счастливых людей! О чем, они вообще, думают?
― Придурок, ― ворчу я, улыбаясь его словам.
Смех обрывается, и он становится серьезным.
― Жизнь бывает дерьмовой. Мы узнаем это лет в семь. Очень давно я решил, что быть счастливым — это мой выбор. Мне было тринадцать, когда один мой знакомый заболел раком — и это тот еще жизненный опыт, скажу я тебе. Так что, ты можешь купаться в жалости к себе, и говорить, что ты полная неудачница, а можешь плюнуть на все и улыбаться судьбе-злодейке в лицо. ― Он замолчал. ― Это не значит, что удача повернется к тебе лицом, но ты можешь сознательно делать выбор не расстраиваться.
― И что, все так просто?
Коди медленно качает головой.
― Нет, это выбор, который ты должна делать каждый день.
Я осторожно подбираю слова.
― Что заставило тебя… почему ты сделал такой выбор?
Он на секунду прикрыл глаза.
― Я не буду отвечает на этот вопрос, потому что собираюсь хорошенько повеселиться с моей… с моим лучшим другом.
Я удивленно смотрю на него.
― Я твой лучший друг?
― Грузовик! ― кричит он, вжимаясь в кресло.
Перевожу взгляд на дорогу и вижу грузовик, в бок которого я почти въехала. В ушах адски звенит, когда я резко выворачиваю руль.
― Ответь на вопрос! ― прохрипела я, когда угроза миновала.
Он делает глубокий вдох, чтобы успокоиться, потому что я только что его чуть не угробила или чтобы собраться с мыслями.
― Да, ты мой лучший друг.
― Почему?
Мой вопрос удивил его.
― Почему нет?
― Это просто… А друзья со школы?
Он пожал плечами.
― Мы не общаемся.
Это странно.
Приехав на автовокзал, мы поднялись в автобус, выбирая места в задней части. Он был полон экскурсантов и дембелей с погонами, — солдаты или морские пехотинцы в приподнятом настроении, в предвкушении предстоящей свободной жизни.
Мы всего в получасе езды от границы, но стоит выехать, сразу оказываемся в длинной пробке из автомобилей и грузовиков, которые словно птицы зимой, направляются на юг.
― Почему ты решила стать аудитором? ― вдруг спросил Коди.
― Хорошие деньги, перспективная должность в плане карьеры. ― Не задумываясь, отвечаю я, повторяя слова, которые говорила сама себе тысячи раз, копируя отца.
― Понятно, ― говорит он медленно, ― Но…
― Но, что?
― Я не представляю тебя аудитором.
― Почему нет? Думаешь, раз я блондинка с большими сиськами, то без мозгов, что ли?
― Ха! ― вырывается у него, в голосе сквозит удивление. ― С чего ты взяла? Я давал тебе повод так обо мне судить?
― Извини, ― говорю я, раскаиваясь. ― Ты не первый парень, который так считает.
― Я знаю, что ты умная — просто, почему аудитор? Мне кажется, для тебя это… такая хрень.
― Ну, я смогу хорошо зарабатывать и тратить деньги на то, что приносит удовольствие — хобби или вроде того.
Кодди качает головой.
― Господи! Тебе 22 или 52? Почему ты так боишься жить?
― Что ты имеешь в виду?
― Ава…
Обняв за плечи, он притянул меня к себе, я устроила голову на его груди.
― Если хочешь быть аудитором, будь им. Но рассказывая об этом, ты выглядишь такой грустной… словно не об этом мечтаешь.
Раздумывая над ответом, я изучаю свои розовые шлепанцы со стразами, которые купила за день до этого.
― Мне всегда хотелось работать в галерее искусств.
Я никому не говорила об этом с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать.
― И? ― говорит он, забавно нахмурив брови, будто пытается произвести сложные вычисления. ― Почему не занимаешься этим?
― Папа сказал, что в этой сфере нет нормальных должностей, и вообще, ни один работодатель не возьмет в свой арт-музей такого безрукого работника, как я. А он аудитор, так что…
Коди мягко сжал мое плечо.
― Я понимаю. Ты хочешь порадовать своего старика. Но это твоя жизнь, Ава. И прожить ее нужно по-своему.
Я вздыхаю.
― Из твоих уст, это звучит так просто.
― В жизни все не просто, чертовски фигово, если ты несчастна занимаясь чем-то.
Я послала ему небольшую улыбку.
― Откуда в тебе столько мудрости? Ты заставляешь меня чувствовать себя ребенком…
Я почувствовала, как его пальцы скользят по моей щеке, прежде чем он поцеловал меня в уголок рта. Повернувшись, я посмотрела на него и стала наклоняться ближе…
Но момент был прерван пограничником, который взмахом руки остановил автобус и вернул нас к реальной жизни.
Две минуты спустя, мы были в Мексике, и решили пошататься по улицам Тихуаны.
― Чем хочешь заняться в первую очередь? ― спросил Коди с горящими глазами, будто у него внутри личный филиал рая на Земле. ― Пляж, город, или бар?
― Бар? Эй, только 10:30 утра! Если ты сейчас начнешь пить, то к вечеру ни на что не будешь годен.
Он подмигнул мне.
― Не вижу в этом проблемы.
― Тьфу. Я читала в интернете об одном месте, El Popo. Это — рынок, куда ходят местные жители. Мы могли бы осмотреться, взять содовую и что-нибудь перекусить…
― Еда, точно! Я определенно не против съесть пару тако.
― Ты всегда думаешь о своем желудке.
― Это не единственная вещь, о которой я всегда думаю, ― ответил он, опустив пристальный взгляд на мое декольте.
― Прекращай быть извращенцем! Мы договорились, что будем просто друзьями!
― Ты предложила "быть друзьями". Я — за "друзей… на худой конец".
― Ты обманул меня! ― обвиняю я, бросая хмурый взгляд и пряча за ним улыбку.
― Да, ну так подай на меня в суд…
― Я просто оставлю твою жалкую задницу в Мексике, и поеду домой, ― уходя, бросила я через плечо.
Улыбаясь от уха до уха, он покачал головой.
― Моя жалкая задница найдет твою жалкую задницу, куда бы ты ни направилась.
― Рррр. Эта жалкая задница будет путешествовать в одиночку. ― Пропела я, покачивая бедрами.
Когда он не ответил, я оглянулась и заметила глаза Коди, приклеенные к моей попе. Наверно, следовало чувствовать себя виноватой, но я не чувствовала. Я чувствовала себя желанной. Линия между дружбой и чем-то еще, становилась все более размытой, и это моя ошибка. Коди с самого начала не скрывал, что его тянет ко мне.
Мне он тоже нравился, конечно, но его что-то сдерживало. Я это чувствовала, и дико раздражалась. В этого мальчика, с большой улыбкой и огромным сердцем, слишком легко влюбиться.
― Ну что, ― сказала я, хватая его за руку, ― пошли накормим тебя.
Мы взяли вкуснейший тако у уличного торговца и пошли блуждать по рынку рука об руку, глаза разбегались при виде удивительных леденцов. Мы купили чизкейк Sopapilla и белый кокос alfajores на десерт, а еще Коди купил ананас в сахарной глазури, манго и сквош Chilacayote для его мамы.
Он хотел купить бутылку текилы, но я подумала, что еще слишком рано для того, чтобы все усложнять. И даже при том, что в нем почти метр девяносто и он килограммов на двадцать тяжелее меня, я все еще чувствовала себя ответственной за него.
Осмотрев рынок, я нашла магазинчик с местными безделушками и зашла поглазеть. Коди отказался входить, аргументируя тем, что все-таки он мужчина, и прогуливался рядом, собирая восхищенные взгляды повсюду, где оказывался.
