– А вот и ошибаешься. Сегодня я ужинал в театре, мы даже репетицию не прервали.
Елена явно была недовольна. Этим вечером, мужем, этим разговором. Возможно, всей своей жизнью в целом. Её даже видеть не нужно было, чтобы это понять, хватало только интонаций, что звучали в её голосе. Но мой отец не тот человек, который отвлекается на такие мелочи, как недовольство других людей. Даже если это люди ему близкие, его семья. Он заговорил о работе, его голос зазвучал расслабленно и довольно, даже игриво.
– Ленка, знаешь, а получается довольно интригующая вещица. Я долго сомневался, ты же знаешь, я не слишком доверяю этим молодым драматургам, да и сам сценарий был, скажем так, скучноватый. Но если правильно подобрать актерский состав… – Отец в довольстве растягивал гласные. – Светочка Воеводина весьма недурна, знаешь ли. Весьма недурна.
– Ничуть не удивлена, – проговорила в ответ Елена. – Ты всегда любил блондинок.
– Ну, что ты такое говоришь, – вроде как расстроился Родион и вздохнул напоказ.
А Елена вновь повысила голос в нетерпении:
– Ольга! Да где же все?
– Я здесь, Елена Витальевна. Спускалась в кладовую, не слышала, как вы вернулись.
– У всех какие-то оправдания, – вздохнула Елена. Затем поинтересовалась: – Как дела?
– Всё хорошо. Зоя Аркадьевна отправилась к себе после ужина. Анастасия Родионовна приехала. Она тоже отдыхает.
– Настя приехала? – В голосе отца слышалась радость вперемешку с удивлением. – Хорошо, давно её не видел.
– Можно подумать, ты соскучился, – фыркнула Елена, и её тон и эти слова, пропитанные желчью меня, конечно же, царапнули. По-другому и быть не могло. Я знала, понимала, годами себя уговаривала, что ничего другого от жены отца мне ждать не стоит, другого отношения. Кстати, и сама не особо старалась с ней наладить контакт, подружиться. Но когда узнаешь, что говорят о тебе за спиной, это в любом случае будет неприятно.
Зато, кажется, отец собирался меня порадовать. В ответ на слова жены он сказал:
– Почему нет? Я люблю с ней разговаривать.
– Ольга, попросите принести мне чай в комнату. И можете быть свободны, – обратилась Елена к экономке, повисла недолгая пауза, видимо, мачеха выжидала, когда прислуга удалится, затем снова обратилась к мужу: – И о чем же ты любишь с ней разговаривать?
Если честно, мне захотелось начать искать пятый угол. Я стояла за приоткрытой дверью отцовского кабинета и мысленно ругала себя, на чем свет стоит. Почему, почему я вовремя не вышла, не поздоровалась и не ушла в свою комнату? Хоть уснула бы спокойно, не пришлось бы всё это выслушивать. А теперь что делать? Выйти из кабинета сейчас – неловко, отец и мачеха поймут, что я всё слышала. А то и подсушивала специально. Остается только в окно лезть, честное слово. Но, боюсь, мои передвижения будут услышаны, и опять же станет неловко и стыдно. Мне. Вот я и стояла за дверью, проклиная собственную недальновидность.
– О жизни, – ответил ей отец.
Я осторожно выглянула в щель, увидела его, вольготно расположившегося на диване. Знаете, порой я смотрела на него, и, честно, удивлялась тому, что это мой отец. Родион Кауто не только играл на экране, но и выглядел, как настоящий герой. Даже на диване он сидел с киношным шиком, будто снимался в очередной «Бондиане», не меньше. Красивый, холеный, знающий себе цену. Если честно, временами я ловила себя на мысли, что моя мама, женщина симпатичная, но ничем не примечательная, ему совсем не пара. За такие мысли мне всегда было стыдно, но я никак не могла представить их вместе, как ни старалась. Ни одной их общей фотографии не сохранилось, мне оставалось лишь догадываться, каким образом их судьба, не то чтобы свела, а на какое-то время столкнула друг с другом. Чем мама отца заинтересовала?
Однажды я не удержалась и спросила маму об этом. Чем они друг друга привлекли? Помню, я всерьёз удивилась, когда мама после моего вопроса рассмеялась.
– Ничем, – ответила она тогда. – У нас с твоим отцом нет ничего общего. Кроме тебя, конечно.
– Тогда как?..
Мне во времена этого разговора не исполнилось ещё и двадцати, я была переполнена романтическими помыслами, и отчаянно пыталась понять человеческие взаимоотношения. Мне казалось, что я понимаю всё, кроме связи своих родителей.
– Он был красив, нагл и совершенен, – сказала мне мама. – А я юная, наивная, симпатичная провинциалка, которая смотрела на него с обожанием. Вот и весь ответ на твой вопрос. Я влюбилась, а он купал своё самолюбие в моем глупом обожании. И больше ничего между нами не было.
Я запомнила те мамины слова. Они невероятно меня тронули и невероятно задели за живое одновременно. В тот момент я поняла, что любовь – это нечто другое, не слепая влюбленность и ни желание покуражиться. Последствия могут быть чересчур серьёзными.
– О какой жизни? – тем временем переспросила Елена у мужа.
– О той, о которой ты, дорогая, благодаря мне, ничего не знаешь, – посмеялся Родион. – Настя рассказывает мне о том, что происходит за пределами нашего с тобой особняка и театра. Порой, знаешь ли, весьма полезно послушать.
– Глупости всё это, – недовольно проговорила Елена. – И, вообще, блажь твоей мамы о сплоченности семьи, меня изрядно утомила. Когда всё это закончится?
– Что ты имеешь в виду?
– Твою внебрачную дочь, – с ядовитыми нотками проговорила Елена. А я, стоя за дверью, зажмурила глаза от безвыходности своего положения. Вот ведь попала.
– Опять ты об этом. Пора бы уже тебе успокоиться.
– Конечно, пора бы, – согласилась мачеха. – Ей ведь уже двадцать восемь.
– Вот именно. А ты всё никак не простишь мне измену.
– А почему я должна прощать? Не помню, чтобы в загсе я обещала прощать твои загулы. Не было такого уговора, я точно помню.
Родион рассмеялся.
– Люблю твоё чувство юмора. Поэтому мы столько лет вместе. Разве ты это не ценишь? Мы с тобой гармоничная пара.
Я снова глянула в щелку, увидела, как Елена махнула на отца рукой. Весьма нетерпеливо и неуважительно. Буквально отмахнулась от него.
– Не говори, пожалуйста, ерунды. Не надо передо мной разыгрывать порядочного семьянина, я давно в твою игру не верю.
– Язва.
– Я твоя жена. Тут кем угодно станешь. – Елена забрала с кресла свою сумку и направилась к лестнице.
– Ты куда? – спросил Родион, закинув голову назад.
– К себе, спать. Увидимся утром, Родион.
– Как скажешь. – Елена поднималась по лестнице, а отец вздохнул, побарабанил пальцами по диванной подушке, затем негромко проговорил: – Люблю семейную жизнь.
Конечно, я ждала, что отец тоже отправится спать. Судя по всему, дела в семействе Кауто шли не слишком хорошо, и отец с Еленой теперь спали в разных комнатах. Что ж, в этих обстоятельствах, вполне можно понять крайне недовольное настроение мачехи. Она свою семейную жизнь тоже вряд ли сильно любила.
Я ждала, что отец последует примеру жены и пойдет наверх, и я, наконец, смогу выбраться из своего укрытия. Но, как назло, отец, после минутного раздумья, решил направиться к себе в кабинет. Понятия не имею, что ему здесь понадобилось на ночь глядя, он и в другое время суток не слишком понимал, чем здесь можно заниматься. Родион Кауто вел совсем другой образ жизни, не за письменным столом. Он вошел, а я затаила дыхание, хотя, понимала, что не заметить меня за дверью, попросту невозможно. Мне просто надо сделать вдох, смириться с произошедшим и встретиться с отцом лицом к лицу. Что я и сделала. Он вошел, а я на него посмотрела. Сказала:
– Привет.
Наверное, я всё-таки ожидала, что папа растеряется, стушуется, припомнив разговор с женой, что случился две минуты назад. Увидев меня в кабинете, тут же поймет, что я всё слышала, и я ожидала понятную для меня реакцию. Хотя бы тень неловкости на его лице, потому что я неловкостью была переполнена до краев. Но Родион, всё-таки удивившись моему нахождению в кабинете, нисколько не смутился. Только брови вздёрнул, выдержал секундную театральную паузу, после чего широко улыбнулся и даже руки раскинул, вроде как в отцовском объятии.
