— Хорошо, нет так нет, — быстро ответила Миа, видимо боясь, что я передумаю и опять начну отговаривать от поездки. — Поедем на автобусе, так даже интереснее.
Глава 8 Ночной разговор
Мы вышли из маршрутки на маленьком шумном автовокзале, забитом рейсовыми автобусами, дальнобойными такси, водители которых привычно кучковались возле киосков с горячими кофе и хот-догами. Урчание моторов мешалось с разноголосым гулом толпы, всюду сновали люди с большими сумками, приезжали и уезжали. Мы медленно пробирались к выходу, я предложил Миа пойти на остановку, но она отрицательно покачала головой и попросила:
— Пойдем пешком, хочу прогуляться. А по дороге покажешь мне свой город.
— Хорошо, — согласился я. — Только если устанешь, сразу скажи, подождем автобус.
Она взяла меня под руку, и мы двинулись в путь. Но не прошли и несколько метров, как позади раздался крик:
— Эй, Хьюстон! Эгегей! Подожди!
Я обернулся, услышав знакомый голос: на меня призывно махая в воздухе руками летела Лайла. Я растопырил руки, чтобы поймать ее. А иначе, мне показалось, она просто собъет меня с ног. И Лайла с радостным визгом повисла у меня на шее.
— Тише-тише, сумасшедшая, — засмеялся я, — что еще за нежности!
— А, Хьюстон! — вопила между тем Лайла, принявшись к тому же энергично трясти меня за плечи. — Ты не представляешь! Меня приняли, приняли!
Она запрыгала на месте, ее просто распирало от ликования.
— Ну, поздравляю, — сказал я. — А теперь по порядку, куда и зачем тебя приняли?
— Меня приняли на работу! Это — работа мечты! — закричала она, не обращая внимания на толпившихся вокруг людей. В этот момент раздалось длинное истошное бибиканье, и водитель одного из автобусов, высунувшись из окна нетерпеливо заорал:
— Девушка, ну вы едете или нет? Вас только ждем!
Лайла махнула ему рукой: уже бегу. Потом торопливо проговорила:
— В понедельник мой первый рабочий день. Представляешь, теперь будем в одном городе. Ну, пока-пока. Скоро увидимся, тогда все и расскажу.
Она побежала к своей маршрутке и, перед тем как заскочить в салон, послала мне воздушный поцелуй, широко взмахнув рукой. С ее лица не сходила счастливая улыбка. И, по-моему, Лайла совершенно не заметила, что я был не один или не придала этому значения. Я ошалело помотал головой, приходя в себя, и пробормотал: это Лайла. На что Миа очень холодно заметила, не глядя на меня:
— Значит, будете в одном городе. Надо же, как мило. Так это твоя здешняя подружка?
— Нет, просто знакомая. У меня нет здесь подружек, я уже говорил тебе.
Я попытался взять Миа за руку, но она внезапно резко отдернула ее и отступила на шаг, тяжело дыша. Я озадаченно посмотрел, пытаясь понять в чем дело: только что была в хорошем настроении и, вот, пожалуйста, едва не плачет.
— Послушай, Миа, — сказал я. — Если ты передумала, мы еще можем вернуться. Последний на сегодня автобус уходит через час.
Она отвернулась, потом все-таки уронила угрюмо:
— Нет, пойдем.
И мы двинулись дальше в каком-то тяжелом, неловком молчании. Потом она поскользнулась и чуть не упала, я подхватил ее, обнял и сказал:
— Да вы, дамочка, на ногах не держитесь. Как же так! Уж разрешите вас сопроводить, а то мало ли что.
Она нерешительно улыбнулась, взгляд ее будто потеплел, вновь взяла меня под руку и спросила, вздохнув:
— Что за девушка, твоя знакомая? И почему Хьюстон? Она назвала тебя Хьюстон?
— Это здесь меня так именуют. Старое прозвище.
И я стал рассказывать ей о Лайле, заметив, что нам еще повезло, что ее автобус уже отправлялся, иначе она заболтала бы нас до смерти. А в общем, Лайла очень хороший человек, свой парень и давно мечтала о работе театрального художника, без конца рассылая портфолио и бегая на собеседования. Миа совсем оттаяла, слушая забавные истории из моего интернатского прошлого. А потом вдруг серьезно спросила:
— И тебя даже не пытались усыновить?
— Нет, почему же, вот именно что пытались, — ответил я. — Несколько раз.
— И что?
Она заглянула мне в глаза с таким откровенным интересом, что я рассмеялся.
— Да ничего. Эти попытки в самом деле были больше похожи на пытки. С моим-то диагнозом…
— Что? — произнесла Миа, останавливаясь. — Каким диагнозом?
Я объяснил ей, даже не стараясь смягчить краски, и при этом чувствовал себя совершенно спокойно. Она ничего не сказала, только посмотрела как-то странно. Так что я добавил:
— Наверное, мне нужно было сразу тебя предупредить.
Она сильно сжала мне локоть и сказала решительно:
— Это не имеет никакого значения, Эрик. Ты самый нормальный из всех, кого я знаю. С тобой, напротив, очень спокойно и хорошо. Даже не думай!
— Ладно, — улыбнулся я. — Не буду.
Мы добрались до интерната, когда на город только начали опускаться ранние зимние сумерки. Они милосердно смягчили впечатление от нашего дома с привидениями, с каждым годом все больше ветшавшего, и даже придали ему какое-то мрачное, почти готическое очарование.
— О! — Только и смогла сказать Миа, лицезрея этот архитектурный то ли провал, то ли шедевр, возвышавшийся перед нами угрюмой громадой. Но окна по фронтону приветливо светились, правда, далеко не все, в основном сосредоточившись в более новом крыле.
— А, где ваше окно? — спросила она.
— С другой стороны.
Йойо нас ждал. Я заметил это по необыкновенной чистоте и порядку в комнате. Обычно на кроватях валялись вещи, на столе громоздились стаканы, а пол мог быть густо усеян фантиками. Чаще всего это было следствием набегов его подопечной малышни. Йойо кормил их сказками собственного сочинения, и всякими сладостями, которыми его щедро снабжали все те же ночные гости. Поил чаем, а еще гладил по голове, играл в им самим придуманные игры, порой на ходу меняя правила. Иногда они устраивали такую кутерьму, что, открывая дверь, я оказывался свидетелем, а то и участником жаркой подушечной баталии. Во все стороны летели пух и перья, от визга и криков глохли уши, кровати отчаянно скрипели и стонали, грозя окончательно развалиться, если на них не прекратят скакать, взлетая под самый потолок. И в эпицентре этого бедлама восседал мой друг, невозмутимый и довольный.
Мы разделись, и я отдал Йойо гостинцы. К моему немалому удивлению, Миа тоже достала из своего рюкзачка большой прозрачный пакет с дорогими шоколадными конфетами.
— Для малышей, — сказала она, протягивая пакет Йойо.
— Спасибо, мадам, — он церемонно приложил руку к сердцу и наклонил в поклоне голову. Миа внезапно смутилась, порозовела, и мне показалось, что она с удовольствием бы спряталась за меня. Это было так непохоже на мою решительную и отнюдь не робкую однокурсницу, что я тихонько сжал ей руку и шепнул: «Не бойся. Это всего лишь Йойо. Он тебя не съест.»
— Мне немного не по себе, — сказала Миа, когда, перекусив бутербродами, что притащил нам из столовой Йойо, мы вышли побродить по интернату, в заброшенной его части, где было сумрачно, но спокойно.
— Почему, — спросил я, — тебе не нравится?
— Не в этом дело, — задумчиво отозвалась она, отчего-то понизив голос, — Ты здесь какой-то другой, чужой. Кажется, что ты не со мной, уходишь куда-то далеко. И от этого я чувствую себя неуютно.
Я вздохнул и промолчал. Как всегда, ближе к ночи стали собираться гости. Мы с Миа заняли себе местечко на кровати. Она прижалась к моему плечу, поджав под себя ноги, обняла и спрятала руки у меня в подмышках, с неподдельным интересом рассматривала каждого из ночных почитателей. Скоро в комнате стало жарко, и Миа сняла джемпер оставшись в простой белой футболке. Йойо начал петь, и она восхищенно выдохнула. Он очень старался, наверное, хотел, чтобы ей понравилось. Нас угостили горячим чаем со специями и вином в бумажном стаканчике, и мы пили из него по очереди. Потом голова Миа опустилась на мое плечо, и она задремала. Когда гости разошлись, я уложил ее на постель, подоткнул под голову подушку и накрыл одеялом. Она глубоко вздохнула и что-то сонно пробормотала.
